Нелсон Демилл - Ночная катастрофа
Я ухмыльнулся.
— А как твоя семейная жизнь? — спросил Дик.
— Великолепно. Спасает то, что мы занимаемся одним делом. — Помолчав, и добавил: — Главное, я в любой момент могу получить бесплатный юридический совет.
Дик улыбнулся.
— Ты и кое-что другое можешь получить. Она у тебя настоящая красотка.
— Каждый день благодарю Создателя за свое семейное счастье.
— Кстати, о советах по юридической части. Робин не объявляется?
— Время от времени. Уходя от меня, она прихватила с собой одну-единственную вещь — швабру, которую никогда не использовала для уборки, только для передвижения. Так вот, время от времени она пролетает на ней мимо моего балкона и машет мне рукой.
Дик рассмеялся. Когда с дружескими любезностями было покончено, я спросил:
— Тебе нравится то, чем ты сейчас занимаешься?
С минуту подумав, он ответил:
— Что ж, за большие дела я нынче не берусь. Живу тихо. Скучаю по ребятам, с которыми когда-то работал, но в принципе неплохо справляюсь и один. Порой бывает тоскливо, ведь мою работу разнообразной не назовешь. К тому же она у меня сдельная — чем больше дел просмотрел, тем больше зеленых получил. Проверяю людей, занимающих ответственные должности. Например, парней из Отдела безопасности аэропорта. Зарабатывают они мало, а служба у них связана с немалым риском и соблазнами…
— Ты сейчас говоришь как самый настоящий государственный служащий, который вынужден работать сверхурочно, — заметил я.
Дик ухмыльнулся.
— По крайней мере мне платят за конкретное дело, а не за часы, просиживаемые в учреждении. Кроме того, я действительно приношу пользу: в этом государстве уже давно пора подзатянуть кое-какие гайки.
— Мы живем в стране, которой Господь ниспослал удачу во всех начинаниях и два океана, — наставительно сказал я.
— У меня для тебя неприятная новость: удачи поубавилось, а два океана по нынешним временам не преграда.
— Может, ты и прав.
К нашему столику подошла старуха официантка. Дик заказал кофе и попросил принести пепельницу.
Прикурив, он поинтересовался:
— Ну, чем я могу тебе помочь? Тоже хочешь проверить на вшивость кое-каких придурков? В таком случае могу свести тебя с нужным человеком.
Мы встретились здесь вовсе не потому, что мне понадобилась непыльная работенка, и мы оба об этом знали, но если бы данный вопрос вдруг когда-нибудь возник, такая причина стала бы неплохой отговоркой.
Я сказал:
— Что ж, я был бы не прочь заняться чем-то вроде этого.
Старая китаянка принесла кофе. Дик сделал глоток, закурил вторую сигарету и начал рассказывать об особенностях своей работы. На тот случай, чтобы мне было что сказать, если бы меня вдруг стали расспрашивать об этом, предварительно подсоединив к полиграфу.
Мысленно отнеся свой следующий вопрос к категории: «О чем вы еще тогда говорили?», я сказал:
— Позволь перейти к сути. Мне нужна кое-какая информация о рейсе номер восемьсот компании «Транс уорлд эйрлайнз».
Дик промолчал.
Я продолжил:
— Я этим делом не занимаюсь и, как ты знаешь, не занимался и раньше. Им занималась Кейт, но она не хочет делиться со мной информацией. Вообще в ОАС вряд ли найдется человек, который бы согласился обсуждать со мной эту тему. Да я и сам не хотел бы там с кем-то об этом разговаривать. Но ты мой старый друг и частное лицо. Поэтому я и обратился к тебе.
Дик еще немного помолчал, потом сказал:
— Между прочим, я получаю свой кусок хлеба с маслом от федерального правительства.
— Я тоже. Поэтому давай поговорим как бывший коп с бывшим копом.
— Не втягивай меня в это, Джон. Да и себя под удар не подставляй.
— О себе я уж как-нибудь сам позабочусь. Что же касается тебя, ты ведь знаешь, что я никого не сдаю.
— Да знаю я. Но… между прочим, я подписал одну бумагу…
— Наплюй на бумагу, Дик. Дело-то закрыто. Теперь ты можешь говорить.
Но он снова замолчал.
— Послушай, Дик, мы с тобой не первый год друг друга знаем. Давай представим на минуту, что на свете нет ни ФБР, ни ОАС. И что я работаю над этим делом по собственной инициативе в свое свободное время и мне нужна твоя помощь. — Хотя сейчас я вроде бы и находился на государственной службе, приближалось время ленча, поэтому урегулировать данный вопрос со своей совестью мне было вполне по силам.
Дик некоторое время рассматривал кофейную гущу на дне своей чашки, потом спросил:
— Но какого черта? Зачем тебе все это нужно?
— Вчера я был на мемориальной службе. И чуть не расплакался. А потом ко мне подошел один парень, Лайэм Гриффит. Знаешь такого?
Дик кивнул.
— Ну так вот, он задал мне слишком много вопросов относительно моего присутствия. И меня разобрало любопытство.
— Это не причина, чтобы совать свой нос в это дело. Ты даже не представляешь, сколько людей из-за него полетело. А те, что остались, и слышать не хотят о новом расследовании. Только некоторые трахнутые парни вроде тебя полагают, что в правительстве кому-то есть дело до этого инцидента и там хотят узнать правду. Но это не так. Брось это дело, пока не поздно, Джон. Говорю тебе — брось!
— Я уже решил для себя, что займусь этим. Теперь я нахожусь на стадии, когда следует задавать вопросы.
— Что ж, в твоем распоряжении неделя, не больше. Потом парни с двадцать восьмого этажа начнут задавать вопросы тебе.
— Я отдаю себе в этом отчет. Но все равно спасибо, что предупредил. Я, правда, рассчитывал на твою помощь, но все понимаю. — Я посмотрел на часы. — Извини, мне нужно встретить Кейт. Мы договорились вместе пойти на ленч.
Дик тоже взглянул на часы и закурил очередную сигарету. С минуту мы оба молчали. Потом Дик произнес:
— Для начала позволь сказать тебе одну вещь: я не верю, что в самолет выпустили ракету, как не верю и в связанный с этим делом заговор. Однако у этого дела с самого начала была неверная направленность: ему придали политическую окраску. Те, кто ненавидел Клинтона, хотели, чтобы люди поверили в теракт. Это дало бы им возможность обвинить администрацию в слабости, в попытке скрыть неспособность силовых ведомств предотвратить атаки такого рода.
— Все это мне и без тебя известно. Хотя я и не занимался этим делом, но телевизор смотрел и газеты читал.
Дик криво улыбнулся и продолжил:
— Кроме того, слишком уж большую роль в нем с самого начала играло ФБР. Оно оттеснило всех — и НКБТ, и людей из береговой охраны, и военно-морской флот, — даже полицию. Это многим не понравилось и не могло не вызвать неприязни к самой конторе и ее методам. Как следствие стали распространяться слухи о заговоре в высших эшелонах власти, попытках скрыть улики и замести следы, о допущенных в ходе следствия ошибках — и тому подобное. Да ты все это знаешь не хуже меня. Потом к делу подключили ЦРУ, и не мне тебе говорить, сколько в связи с этим было сделано тревожных и даже панических выводов. Если разобраться, все это дело — просто какие-то языческие пляски вокруг костра, где каждый старался подпрыгнуть повыше и перекричать других. Если прибавить к этому заявления родственников погибших и вопли средств массовой информации, то легко понять, какое удручающее воздействие вся эта какофония оказала на широкую публику. Ничего удивительного, что она почувствовала себя обманутой, оскорбленной в лучших чувствах и не верила уже никаким заявлениям. При всем при том расследование шло своим чередом и, хотя тебе это, возможно, покажется странным, пришло к абсолютно верному заключению. — Помолчав, Дик добавил: — Это и вправду был несчастный случай.
— Ты так думаешь?
— Я в этом уверен.
— Почему в таком случае об этом деле боятся упоминать даже через пять лет после катастрофы?
— Я же говорю: при расследовании многие облажались. Да почти все проявили себя не лучшим образом. Так что если кто сейчас и заметает следы — то только следы собственной безответственности и некомпетентности.
— Иначе говоря, никто не пытается скрыть ничего существенного — просто кому-то выгодно протянуть время, чтобы кое-какие детали забылись и все утряслось.
Дик откинулся на спинку стула, ухмыльнулся и произнес:
— Что-то в этом роде.
— Тогда почему было задействовано так много людей из ЦРУ?
Он пожал плечами.
— Полагаю, дело в том, что поначалу все выглядело как акт агрессии со стороны иностранцев. А это сфера деятельности ЦРУ, не так ли?
— Совершенно верно. Но зачем в ЦРУ сняли этот дурацкий фильм?
— Не знаю. Тоже никогда этого не понимал. Хотя особенно над их мотивами не задумывался.
— Ладно. Теперь послушай, что я скажу. Если на минуту отвлечься от всего, что ты сказал, то главная проблема — это свидетели. Без свидетелей восстановленный в Калвертоне самолет и данные экспертизы можно считать неопровержимыми доказательствами, полностью подтверждающими выводы правительственной комиссии. Так?
