Майкл Коннелли - Поэт
— Не уверен, что это правильно, Майкл. Скорее тебе следует залечь на дно.
— Хорошо, как скажешь. Наверное, я все равно узнаю об этом из газет. Ты по меньшей мере получил крайний срок выхода номера?
— Ничего такого. Даже не предполагаю.
— Хороший у вас редактор. Что ж, возвращайся к бумагам. Счастливой охоты.
* * *Вскоре я опять погрузился в строки поэта. Он давно умер, более ста пятидесяти лет назад, и надо же, достал из своей могилы и крепко держит.
По — художник настроения и ритма. Настроение всегда депрессивное, а ритм неистовый. Казалось, отдельные слова поэта и даже фразы перекликаются иногда с обстоятельствами моей собственной жизни.
Дарил мне свет
Немало бед,
И чахла душа в тишине.
Сильно сказано. Точно про меня. Хотя, конечно, так лишь казалось.
Продолжая чтение, я чувствовал, как мне передается ощущение глубокой меланхолии, вечной спутницы поэта. Чувство, выраженное особенно красиво в стихотворении «Озеро».
Но лишь стелила полог свой
Ночь надо мной и над землей,
И ветер веял меж дерев,
Шепча таинственный напев,
Как в темной сонной тишине
Рождался странный страх во мне[3].
По будто проник внутрь моих страхов и в обрывки воспоминаний. В мои кошмары. Сквозь пропасть в полтора века поэт протянул руку, приставив к моей груди свой холодный перст.
Таилась смерть в глухой волне,
Ждала могила в глубине.
Последнее стихотворение я дочитывал часа в три утра. Нашлось всего одно совпадение между стихотворными строками и посмертной запиской. Это были слова, взятые мной в деле детектива Гарланда Петри из Далласа: «Лежу я недвижно, лишенный сил».
Текст нашелся в стихотворении «К Анни». Однако не встретилось ни одного соответствия последним мыслям Белтрана, детектива из Сарасоты. Сомнения в собственной внимательности я сразу отбросил, потому что читал медленно. Не зря просидел над книгой до утра.
Такой строки просто не было. «Господи, спаси мою бедную душу», — гласила записка из дела. Наверное, последняя молитва самоубийцы действительно могла звучать так складно. Я вычеркнул Белтрана из списка. Без сомнения, слова принадлежали самой жертве.
Перед тем как заснуть окончательно, я просмотрел записи, решив наконец, что детали смерти Маккэффри из Балтимора слишком уж совпадают с обстоятельствами гибели Брукса в Чикаго, и это нельзя игнорировать.
Теперь стало ясно, с чего начать утром. Придется поехать в Балтимор, чтобы найти там еще кое-что.
* * *Ночью опять снились сны. Один и тот же кошмар, возвращающийся ко мне всю жизнь, опять и опять. Как всегда, снилось, что я иду по льду огромного замерзшего озера. Под моими ногами бездна, покрытая иссиня-черным льдом. Кругом, во всех направлениях, не видно ровно ничего, лишь горизонт и снег, ослепительно белый, выжигающий глаза.
Иду вперед, опустив голову. Слышу голос девочки, зовущей на помощь, и замираю в нерешительности. Смотрю вокруг и не вижу никого рядом. Отворачиваюсь и иду дальше. Шаг. Второй. Вдруг прямо сквозь лед меня хватает чья-то рука и тащит в дыру, расширяющуюся во льду. Хочет ли кто-то затащить меня под лед или пытается сам выйти наружу? Это всегда остается неизвестным. Ни разу и ни в одном сне я не видел ответа.
Все, что удалось увидеть на этот раз, была рука, длинная и худая, торчащая из-под черной поверхности воды. Я понял, что это сама смерть. И проснулся.
Свет горел, и телевизор еще работал. Сев на кровати, осмотрел комнату, не сразу вспомнив, где я и что делал вчера. Уняв дрожь, я встал на ноги. По пути к мини-бару выключил телевизор. Потом открыл дверь и, выбрав себе маленькую бутылку «Амаретто», осушил ее одним махом, прямо из горлышка. Посмотрел на лежавший там же листок с ценами. Шесть долларов. Круто, однако... Впрочем, прайс-лист я взял чисто машинально, чтобы отвлечься.
Постепенно по жилам побежало тепло. Рухнув обратно на кровать, я посмотрел на часы. Четверть пятого. Нужно выспаться. Снова захотелось лечь. Укрывшись одеялом, я взял со стола томик По.
Вернувшись к стихотворению «Озеро», я перечитал его опять. Взгляд упал на те же строки:
Таилась смерть в глухой волне,
Ждала могила в глубине.
Постепенно тревога улетучилась, и я опять свернулся в своей уютной норе, отложив книгу в сторону. Эта часть сна оказалась точно мертвой.
Глава 17
Инстинкт подсказывал Гладдену уехать из города, но здесь оставались еще дела. Спустя несколько часов в отделение банка «Уэллз Фарго» должен прийти перевод, и тогда он сможет купить себе новую камеру. Такого ведь не сделаешь по дороге во Фреско или еще куда-либо.
Гладдену пришлось остаться в Лос-Анджелесе.
Глядя в зеркало, висевшее над кроватью, он придирчиво изучал собственное отображение. Теперь волосы были черными. Он не брился начиная со среды, и щетина на лице достаточно отросла. Дотянувшись до прикроватной тумбочки, Гладден взял очки.
Тонированные контактные линзы оказались в мусорной корзине еще прошлым вечером, в забегаловке «Пришел и ушел», где Гладден пообедал. Снова глянув в зеркало, он довольно рассмеялся. На него смотрел совершенно незнакомый человек.
Гладден обратил внимание на экран телевизора. Женщина орально обрабатывала одного мужчину, в то время как другой занимался обычным сексом с ней же, пристроившись по-собачьи. Звуковое сопровождение оставалось приглушенным, но и так понятно, что там за звуки. Телевизор не выключался всю ночь.
Порно не возбуждало Гладдена. Наверное, потому, что действующие лица казались ему слишком старыми и потертыми жизнью. Скорее они вызывали отвращение.
Он даже не пытался переключить приемник. Пустое зрелище. Напоминало лишь, что у всех существуют низменные желания.
Вернувшись к прерванному чтению, он вновь перечитал стихотворение По. После стольких лет его текст запомнился наизусть. Правда, держать в руках книгу, воспринимая своими глазами слова на страницах, казалось много приятнее. Странным образом чтение приносило Гладдену ощущение комфорта.
В ночи отрадной грезил я,
Не помня о разлуке,
Но сон дневной настиг меня
И пробудил — для муки![4]
В этот момент Гладден услышал звук подъехавшей машины. Отложив книгу, он встал с кровати и подошел к окну. Сквозь занавески стоянка хорошо просматривалась. По глазам било яркое солнце.
Из только что припарковавшегося у мотеля автомобиля вышли двое, мужчина и женщина. Оба пьяные в стельку, а ведь день едва перевалил на вторую половину.
Гладден чувствовал, что пора выбираться наружу. Во-первых, купить газету и прочитать, если она уже появилась, информацию про Евангелину. И еще что пишут о нем самом. Во-вторых, пойти в банк. Далее нужно найти себе фотокамеру. А если останется время, то продолжить работу.
Конечно, Гладден понимал: оставаясь на месте, он не дает им шанса себя обнаружить. Однако он знал, что надежно скрыл все следы.
Мотель поменялся дважды за эти сутки, с момента как он покинул то место под вывеской «Голливудская звезда». Первую из комнат, в районе Калвер-Сити, пришлось снять ненадолго, чтобы перекрасить волосы и помыться.
Затем он переехал на Вэлли и остановился в этом отстойнике на бульваре Вентуры, с названием «Бон суар». Пятьдесят долларов за ночь и три канала «для взрослых». Порно они включили в стоимость номера.
В регистрационной карте значилось имя Ричарда Кидвелла. На это же имя сделано последнее из его удостоверений. Нужно будет выйти в сеть и купить новые документы. Тут он подумал: придется завести здесь почтовый ящик и дожидаться, когда придут бумаги. Еще одна причина, чтобы не уезжать из Лос-Анджелеса. И самая веская. Запись про почту он добавил в свой план.
Натягивая штаны, Гладден искоса взглянул на экран. Женщина с резиновым пенисом, привязанным к низу живота обхватывавшими таз ремнями, занималась сексом с другой женщиной. Гладден застегнул «молнию» и вышел из комнаты, по дороге выключив телевизор.
Солнце стояло высоко. В первый момент яркий свет больно ударил по глазам. Через парковочную площадку Гладден направился к конторе мотеля. На нем была футболка с изображением Плуто, персонажа его любимого мультфильма. Он часто надевал эту футболку, что избавляло детей от первого страха при знакомстве.
В стеклянной клетке офиса дежурила плохо одетая блондинка с татуировкой на левой груди, когда-то выпуклой. Теперь формы увяли, а татуировка расплылась так, что едва отличалась от синяка.
Женщина носила парик, губы были ярко накрашены, а макияжа хватило бы на небольшой торт или на то, чтобы пройти конкурс в телепроповедницы. Днем раньше Гладден поселился в мотеле как раз в ее смену.
