Уоррен Мерфи - Последний алхимик
В суматохе рекламы и публичных выступлении Харрисон Колдуэлл умудрился заполучить то, чего и добивался. Извлекая крохи полезной информации из потоков всякой чепухи и домыслов, его сотрудники создали картину применения исключительного насилия необычными средствами. Места, наглухо закрытые для простых смертных, оказывались взломаны, их обитатели – зачастую убитыми или подвергнутыми таким угрозам, что они готовы были изменить свои показания и выступить свидетелями против самых могущественных королей преступного мира или мафиозных заговоров.
По всей стране ударами невероятной силы, на которые были способны только механизмы, но никак не люди, оказывались убиты самые отъявленные головорезы и прожженные вражеские агенты. Однако, как ни странно, ни в одном случае никаких следов техники обнаружить не удалось.
Почти обо всех случаях этих загадочных убийств были отбиты рапорты в тот самый специальный объединенный комитет ФБР и спецслужб. И ни один убийца не был задержан.
Было ясно, что Харрисон Колдуэлл вышел на след, который приведет его прямо в логово главного врага. Теперь он не сомневался, что как только он выяснит, кто стоит за этим бездействующим комитетом, то будет знать, на кого работают те двое, что охотятся за ним.
А для этого надо прочесать бескрайний лабиринт телекоммуникаций Америки, опросить сотни детективов, специалистов по вычислительной технике и инженеров-связистов. После программы “Спейс-шаттл” это будет самым широкомасштабным и четко скоординированным технологическим проектом.
Впрочем, осуществить его было не так-то сложно. Все решали деньги.
* * *Харолд В.Смит видел, как развиваются события, как огромное число технических специалистов прибывает со всех краев для участия в проекте, имевшего целью установить адресат, к которому стекалась информация об убийствах, большая часть коих была делом рук Римо и Чиуна.
У Смита были большие сомнения, что следы могут привести к нему. Тем не менее он не переставал восхищаться возможностями электронной техники. Существовали, например, машины, способные по остаточному теплу определить, входил ли в помещение человек. Может, были и такие, которые могут установить, кто имел доступ к терминалу? И все же он считал, что принял все меры предосторожности и нагородил достаточно преград. Но на электронные замки есть электронные отмычки.
Сидя в своем кабинете и наблюдая, как на него надвигается вся эта махина, он вдруг почувствовал себя очень уязвимым и очень одиноким.
За махиной в роли Голиафа стоял Харрисон Колдуэлл, человек, ничем себя не проявивший на гражданском поприще, пока не развернул эту кампанию. Смит пока не мог сказать, какие цели преследует Колдуэлл – благие или злые. Но его надо было остановить. И вразумить. Римо справится с этим без труда.
В последние дни Римо что-то не объявлялся. Смит наудачу набрал номер в мотеле, по которому говорил с ним в последний раз. Ему повезло. Римо все еще был там.
Хуже оказалось то, что Римо умер.
– Что?!
– Он только что перестал дышать. Он отказался от врача. Вообще от какой бы то ни было помощи! До самого конца он наотрез отвергал всякую помощь. – Это говорила женщина, которая жила с ним в одном номере.
– Пульс?
– Я не умею щупать пульс.
– Зеркальце у вас есть? – спросил Смит.
– Зачем мне зеркальце?
– Так есть или нет?
– Маленькое дамское зеркальце?
– Да, да.
– Есть. В сумочке у меня зеркало есть.
– Возьмите и поднесите ему к губам.
– А, поняла, если запотеет – значит, дыхание еще есть.
– Вот-вот, – поддакнул Смит.
Он ждал, барабаня пальцами по столу и размышляя, во что же они все влипли. Может, в том, что некоторые приписывают звездам, действительно что-то есть? Уж слишком крупным было невезение, чтобы случиться помимо воли провидения.
Ну, ее только за смертью посылать...
Наконец она снова взяла трубку.
– Он мертв, – всхлипнула она.
Глава одинадцатая
Нет, Смит определенно чокнутый. Чиун всегда это знал, но все же попытался его урезонить.
– Да, вы уже сказали мне, что он умер. Но что же я могу поделать, раз человек не желает должным образом чтить предков? Вот и приходится расплачиваться.
– Над всей организацией нависла опасность. Вы – наша последняя надежда!
– Всеобщая беда – неуважение к предкам. В любой цивилизации тот, кто почитает свое прошлое, чтит все самое хорошее и полезное.
– Значит, вы помочь не можете?
– Могущество, сила, достоинство и честь Дома Синанджу всегда к вашим услугам, всегда готовы послужить вашей славе и процветанию, – изрек Чиун и повесил трубку, решив, что пора повидаться с Римо.
Он собирался выйти из номера, когда снова раздались звонки. Он не подошел. Это, конечно, Смит.
Внизу к нему обратился служащий отеля и сказал, что кто-то настойчиво пытается с ним связаться.
Чиун взял трубку – вдруг это девица, с которой живет Римо. Но это оказался Смит.
– Я подумал, что нас, наверное, разъединили, поэтому позвонил к портье, чтобы узнать, в отеле ли вы. Мне сказали, что вы как раз спустились. Послушайте, Чиун, у нас проблема. Я не могу говорить с вами по этому телефону. Вы можете мне сами позвонить?
– Да восславится имя твое в веках! С неизменным моим почтением... – молвил Чиун и, повесив трубку, зашагал к выходу.
Мотель, в котором остановился Римо, находился неподалеку. Все произошло раньше, чем Чиун предполагал. И все же Римо так преуспел в Синанджу, что было трудно сказать, где кончается Синанджу и начинается Римо – пока дело не доходило до неучтивости. Тут, конечно, давало себя знать его белое естество.
Женщина в номере Римо была в полном смятении. У постели сидел врач. Отняв стетоскоп от груди больного, он покачал головой.
Римо неподвижно лежал на кровати с закрытыми глазами и обнаженным торсом. На нем были только спортивные трусы. Тело его застыло. Висевшая на цепочке золотая подвеска сбилась к уху.
– Боюсь, уже слишком поздно, – сказал врач.
– Уберите отсюда этого белого, – приказал Чиун, обращаясь к Консуэло.
– Но это врач!
– Никакой он не врач! Он корейца от японца не отличит. Где у него лечебные травы? Где седина, спутница мудрости? Ему от силы лет сорок.
– Римо умер, – сказала Консуэло.
– Уведите его отсюда, – твердил Чиун. – Неужели и это придется делать самому?
– Ваш друг мертв, – сказал врач.
– Что вы понимаете в смерти! Что вы понимаете в смерти?! Вам доводилось убивать?
– Ну хорошо, мне надо оформить акт.
Чиун только махнул рукой. Если этот молокосос хочет самолично доложить начальству, какой он глупец, – это не его, Чиуна, забота.
Когда врач ушел, Чиун объявил, что Римо вовсе не умер.
– Тогда что с ним? С виду он совершенно мертв. Ни пульса. Ни дыхания. Врач сказал, что он умер.
– Его губит упрямство, – сказал Чиун. Он показал на подвеску, съехавшую Римо к уху. – Уберите это!
– Какой толк сейчас убирать какое-то проклятое золото? – недоуменно спросила Консуэло. Уже слишком поздно. Как старик этого не понимает?
– Уберите, – не унимался Чиун.
– Хорошо. Теперь это не имеет значения. Он был хорошим парнем, – сказала Консуэло. Ей захотелось на прощание поцеловать Римо в лоб, укрыть его простыней, чтобы он успокоился навеки. Но вместо того она через голову стянула с него цепочку с подвеской и протянула ее старику азиату. Тот в ужасе шарахнулся. Это был не просто шаг назад – это было какое-то движение, отбросившее его в дальний конец комнаты раньше, чем прозвучал шорох его одежд.
– Не подносите ее ко мне! Уберите. Она проклята!
– Да ладно вам, – устало молвила Консуэло.
– Унесите ее отсюда. Вон. Вон отсюда!
– Я не поняла, что я должна сделать? Подойти к первому встречному и сказать: “Не угодно ли золотую подвеску?”
– Унесите ее отсюда!
– Но она стоит не меньше нескольких сот долларов!
– Вон отсюда!
– Ушам своим не верю, – сказала Консуэло. – Ваш друг умер, а вас больше всего занимает жалкий кусок золота!
– Вон!
– Ну хорошо. Я ухожу. Но вы все-таки ненормальный.
– Червяку лебедь всегда кажется некрасивым, – сказал Чиун.
– Вы меня оскорбляете! – возмутилась Консуэло.
– Ну, кажется, мы наконец поняли друг друга.
Вернувшись, Консуэло увидела, что Чиун сидит рядом с телом. Она не поверила своим глазам: этот старый и верный друг, которого Римо называл не иначе как “папочка”, сидел на кровати и грозил покойнику.
– Ну вот, теперь мы сами убедились. Я не буду тебе говорить, что я давно это знал. Вот до чего тебя довела твоя гордыня! И самоуверенность. А все почему? Надо было слушать, что старшие говорят! Слушать и проявлять почтение к Дому Синанджу, которому ты стольким обязан, который так тебя любил. А ты! – Чиун помолчал и подобрался, дабы полнее выразить переполнявшее его негодование. – Ведь я не возражал против того, что ты служил помешанному императору, хотя на земле есть и по-настоящему почетная работа. Нет, не возражал. Единственное, что мне было от тебя нужно, – это немного уважения, но тебе и этого было для меня жаль! Я и это терпел. И твое неуважение к Синанджу, которое ты демонстрировал изо дня в день, я молча терпел! – Чиун снова замолчал и после некоторых раздумий воскликнул: – Нет, я не должен был это сносить! Вот результат! Вот как ты наказан! Я предупреждал тебя, и ты эту кару заслужил.
