С. Линни - Сокровище Эдема
Макмиллан молча слушал, наконец сказал:
– Итак, что купило у вас ЦРУ? Что я привезу аль-Асиму, чтобы он смог покорить сердце своей невесты?
– Это действительно нечто необыкновенное!
Глаза ювелира зажглись огнем. Он достал из нагрудного кармана пиджака плоский кожаный футляр. Театрально медленно раскрыв его, Миндхардт достал серебристое ожерелье с двумя большими бриллиантами, под которыми висел крупный темно-синий камень с пятью гранями.
– Что это? – спросил Макмиллан.
Ювелирные украшения никогда его особенно не трогали, но поскольку этот человек ими жил, он решил изобразить интерес.
– Это танзанит. Очень редкий камень. Назван так, потому что встречается только в Танзании. Цепочка изготовлена из платины, а два бриллианта – они просто безупречны. Это ожерелье – моя гордость, я создал его для мужа, желающего вернуть расположение жены, которой он изменил. Увы, она, похоже, была не склонна его прощать. Ей не понравился темно-синий цвет танзанита. По крайней мере, такая у нее была отговорка. Так что расстроенный муж вернул ожерелье.
Фрэнк Макмиллан протянул руку к футляру, и ювелир неохотно с ним расстался. Даже не взглянув на восхитительное ожерелье, Макмиллан захлопнул футляр и убрал его в карман пиджака.
Миндхардт огорчился, увидев, с каким неуважением сотрудник ЦРУ обращается с его творением. – Если вы хотите убедить людей в том, что вы ювелир, вам потребуется показывать страсть к драгоценным камням, – с укором заметил он.
– Я питаю страсть к драгоценным камням. Но не к этим.
Рубин, сердолик, бирюза, лазурит, нефрит, перламутр. Только тогда у Макмиллана зажигались глаза.
***26 января 2007 года, 13.23
(21 час 7 минут до окончания аукциона)
Иудейская пустыня, к западу от Мертвого моря
Израиль
– Ты здесь! – окликнула девочка, подбегая к спутнице Джейме.
Та нагнулась, подхватила девочку на руки, прижала к груди и сказала Ричардс:
– Позволь представить Рабину и Сафию, двух моих лучших учениц. Они занимались у меня два года назад. Как вы выросли! Девочки, это моя троюродная сестра Джами. У нее есть брат Ахмет. Кажется, он уже здесь.
Девочки церемонно кивнули, после чего снова возбужденно затараторили, выкладывая своей бывшей учительнице подробности предстоящей свадьбы, а также рассказывая о своей жизни.
Вздохнув, Джейме огляделась вокруг. У нее внутри что-то шевельнулось, откликаясь на то, что она находилась здесь, в Иудейской пустыне, среди вечных песков. То, что на ней был бедуинский наряд – красивое платье, расшитое вручную, тонкие шаровары, паранджа, закрывающая голову и нижнюю половину лица, украшенная бусами и монетами, – наполняло ее странным чувством, будто все это происходит лет сто назад, а то и двести. На Джейме также была особая херга – свадебный платок, украшенный бусами и шитьем, с разноцветными кисточками. Во время свадебной церемонии пустыня буквально взрывалась буйством красок.
Перелет из Парижа в Тель-Авив прошел без приключений. Поскольку это был частный самолет, Джейме удалось немного поспать. В Тель-Авиве ее встретил человек и проводил в конспиративный дом, где ей предстояло познакомиться со своей спутницей, Йоханной Скиллинг. Все бывшие обитатели Эдема работали над тем, чтобы сделать мир лучше. Некоторые из них, не прошедшие интенсивный курс подготовки, при необходимости выполняли вспомогательные поручения: управляли самолетами и яхтами, вводили Оперативников в закрытое общество, каким являлось бедуинское племя. Именно эта задача и стояла сейчас перед Йоханной.
Она приготовила несколько пестрых, но скромных бедуинских нарядов, из которых Джейме сделала свой выбор. Ричардс с радостью остановилась на первом же, который пришелся ей впору, добавив к нему сандалии, позвякивающие браслеты и большие серьги в виде полумесяцев.
Хоть Йоханна и выросла в Соединенных Штатах, она принадлежала к тем Садовникам, кто специализировался на работе в этом уголке мира. При своих пяти футах четырех дюймах роста она оказалась на три дюйма ниже Джейме. У нее были светло-каштановые волосы и зеленые глаза. Умная, подвижная, полная сострадания, Йоханна имела доступ в закрытые сообщества. Два года она преподавала в начальной школе для арабских девочек, в том числе и из того племени, которому принадлежала шкатулка. Йоханна объяснила, что это племя было одним из тех последних, совсем немногих, которые все еще вели полукочевой образ жизни. Когда детям приходила пора идти в школу, они поступали в интернаты.
Также Йоханна сказала, что Джами – такой несколько видоизмененный вариант они выбрали – является распространенным бедуинским именем. Она заплела волосы Джейме в косы и уложила их в прическу, говорящую о том, что эта женщина была замужем и овдовела.
Затем они встретились с «двоюродным братом» Йоханны, вторым помощником Джейме, который в этой операции действовал под кодовым именем Алим. Все трое сели в белый грузовик. Если бы женщины приехали в бедуинский лагерь одни, без сопровождения, то это вызвало бы ненужные вопросы. В кабине было всего одно сиденье, напоминающее диван, на котором втроем оказалось тесновато. Джейме удалось скрыть это от Йоханны, но у нее по-прежнему болела исполосованная кнутом спина. Она очень обрадовалась тому, что Йоханна вызвалась сесть посредине.
Асфальтовая лента, петляющая по пустыне, напоминала своеобразную пуповину, связывающую кочевников с цивилизацией, независимо от того, хотели они жить в XXI веке или нет.
Определить, каким был лагерь в обычное время, оказалось очень трудно. В преддверии свадьбы его население увеличилось многократно. Большой шатер, предназначенный для Хаджи аль-Асима, мужчин и старейшин, имел длинную вытянутую форму. Ткань из козьей шерсти в лучах ослепительного солнца сияла яркой охрой. Все вокруг было утыкано временными жилищами других семейств и маленькими загонами для коз. Особняком стоял белый шатер. В самое ближайшее время его должны были занять жених и невеста.
В воздухе висели ароматы стряпни. Джейме сразу же распознала терпкие запахи укропа и эстрагона.
– Вы обязательно должны выпить кофе! – сказала девочка, назвавшаяся Рабиной, дергая Йоханну за рукав.
Джейме предупредили, что гостей принято угощать кофе с корицей и чаем с мятой, причем в большом количестве. Бедуины славились своим гостеприимством. Каждого гостя они встречали с почестями. Кочевники считали своим долгом оказывать гостю покровительство не только в течение его пребывания у них, но и еще три дня после этого. Впрочем, обратное также было верно: если кто-нибудь обижал члена клана или гостя, то месть была беспощадной.
– Мы тоже примем участие в праздничном пире, – продолжала маленькая Рабина. – Там будет баранина, ягнятина, козлятина – много-много всякой еды!
Ее широкое плоское лицо расплылось в лучезарной улыбке, обнажившей выпавшие молочные зубы.
– В таком случае, думаю, нам пора идти, – сказала Йоханна.
Они с Джейме двинулись дальше. Йоханна всю дорогу приветливо здоровалась со встречными женщинами.
– А он должен принять участие в мужском пире, – шепнула ей Рабина, указывая на Алима.
Они как раз проходили мимо большого шатра. Его полог был откинут, чтобы юноши без труда заходили внутрь с подносами, наполненными едой.
Алим кивнул девочке, улыбнулся, после чего вошел в шатер, приветствуя тех, кто уже был там. Собравшиеся встретили его радостными криками.
Джейме понимала, что ей запрещено даже просто заглядывать в шатер, но, когда Алим прошел внутрь, она смогла увидеть приблизительно половину собравшихся мужчин, которые сидели на подушках вокруг общих блюд с едой. Судя по всему, одно из них только что принесли: на нем громоздились порции дымящейся ягнятины в виноградных листьях с фасолью.
Перед каждым мужчиной стояла небольшая тарелка, с которой он ел, набирая пищу только тремя пальцами правой руки. Джейме зачарованно наблюдала за всеми этими обычаями, о которых прежде только читала. Она была так поглощена зрелищем, что испытала запоздалый шок, внезапно осознав, что одним из разговаривающих, смеющихся, едящих мужчин… оказался Яни.
У него на голове была белая с затейливым черным узором куфия, перетянутая двойным шнурком агаль, свидетельством возмужания и ответственности, также черного цвета. Яни что-то говорил по-арабски, и Джейме догадалась, что он изображает произношение именно этого племени. Во многих отношениях Яни выглядел так же, как и тогда, когда она впервые встретилась с ним в Ираке, в развалинах древнего Ура. Только куфия у него тогда была белой с красным.
Джейме узнала его, и у нее стиснуло грудь, словно тонкое лезвие легко пронзило все ее защитные порядки и острая сталь погрузилась прямо в сердце.
Яни ее не увидел. Даже если бы он и обратил внимание на двух женщин, проходящих мимо, лицо Джейме было наполовину скрыто платком.
