Пол Кристофер - Евангелие от Люцифера
Бородач спрятал паспорт в карман, подошел к воротам и стал вытаскивать решетку из гнезд. Рука Хилтса снова сжала ее плечо, и она молча продолжила отступать от прохода. Неожиданно ее свободная рука, протянувшись, ощутила лишь воздух — Хилтс направлял ее во второй боковой коридор, отходивший от первого под прямым углом. Пальцы Финн коснулись черепа в стене слева от нее, скользнули в пустые глазницы, прошли в носовые пазухи, и она осторожно вытащила череп из его места в стене. Он скользнул ей в руку со слабым скребущим звуком. Девушка стиснула зубы и взвесила его в руке — фунта два с половиной. Неожиданно ей пришло в голову, что она впереди Хилтса. Если бородатый обернется и выстрелит, то пуля достанется именно ей. Она застыла, видя прямо перед собой тонкий зеленый лучик лазерного прицела. Мускулы ее напряглись. Если их враг продолжит путь по боковому коридору, у них появится шанс оказаться позади него и убежать.
Она снова затаила дыхание, прислушиваясь к звукам шагов, но вместо них уловила позади какой-то скрип и писк. Хилтс выругался, полоска света мгновенно метнулась в боковой коридор, ударив Финн прямо в глаза. Размышлять было некогда — девушка сделала шаг вперед и наугад, на пару футов выше луча, выбросила перед собой руку с черепом. Как с боксерской перчаткой.
Она ощутила удар. Череп треснул и раскололся. Луч запрыгал и ушел вверх, когда потерявший сознание бородач рухнул на пол.
Прицел не отключился, так что Финн увидела последствия своего удара — сломанный нос, рассеченную губу и, кажется, поврежденную слева челюсть.
— Слабая челюсть, — прокомментировал Хилтс, нагибаясь и забирая из кармана упавшего свой паспорт. Пистолет он разрядил и зашвырнул подальше в темноту.
— Мастерский удар левой, — откликнулась на его слова Финн, поднимая и осматривая две окровавленные половинки черепа.
— Интересно, кем ты ему вмазала? — заметил Хилтс.
— К сожалению, этого нам не узнать.
Девушка бережно вернула расколотый череп на груду костей.
— Сваливаем отсюда, — сказал Хилтс.
Они вернулись к главному коридору, припустили по нему бегом и минут через десять добежали до портала, после которого тоннель плавно пошел на подъем. Костей по сторонам больше не было — одни голые известковые стены. Еще через десять минут они оказались у второй винтовой лестницы, где женщина за столом продавала открытки и наборы слайдов, а охранник в униформе сидел с таким же тоскующим выражением лица, как и давешний. Поднявшись по длинному пролету, Финн с Хилтсом добрались до маленькой оштукатуренной комнаты с единственной дверью, толкнули ее и вывалились на солнечный свет.
Девушка чувствовала себя как приговоренный к казни, получивший неожиданную отсрочку.
— Этот тип скоро очухается и припустит за нами. Если уже не очухался, — предупредил Хилтс.
Прищурившись, Финн огляделась. Они находились на какой-то маленькой улочке, даже без таблички с названием. Позади них высилась когда-то выбеленная, а теперь грязная, осыпавшаяся, исписанная старыми граффити глухая стена. «Бред», — гласила одна из надписей, и Финн была всей душой с этим согласна.
— Куда теперь? — спросила она.
— Ну, благодаря тебе у нас обоих снова есть паспорта, так что, может быть, они нам еще пригодятся, — сказал Хилтс. — Я начинаю думать, что нам не стоит больше злоупотреблять гостеприимством старушки Европы.
— Симпсон сказал, что последним местом на суше, где обозначил свое пребывание Дево, был порт Нассау.
— Лучшего места, где укрыться, не придумать. Это Багамы.
ГЛАВА 28
В любой другой стране международный аэропорт Нассау, с его низкими потолками, потрескавшимися плитками пола, дешевой, под дерево, обшивкой стен и такими же дешевыми желтыми пластиковыми сиденьями в зале ожидания, сошел бы разве что за автобусную станцию. Правда, иногда, под настроение Департамента по туризму, в углу, в окружении вырезанных из картона пальм, увешанных рождественской мишурой, громыхала дребезжащая музыка карибского шумового оркестра.
Ни кондиционер, ни конвейер для багажа не работали, как, впрочем, и персонал, который без крайней необходимости пальцем о палец не ударял. Меры безопасности примерно таковы, как в аэропорту Угадугу в Буркина-Фасо. Туалет один, ресторанчик, точнее, кафетерий тоже один, а в единственном магазине под названием «Дары природы» продавали мыло, только мыло, и ничего, кроме мыла. Вообще-то американцы прибывали сюда, чтобы пересесть на самолет в Гавану. Некогда же здесь находились врата Рая.
Однако здешний Эдем, как и всякий другой, оказался подвержен порче, причем роль змея-искусителя сыграла организованная преступность, яблоко же с древа познания подозрительно смахивало на кокаин и марихуану, движущиеся в одном направлении, и пухлые пачки стодолларовых банкнот, отмытых в специальных «прачечных», невесть почему именовавшихся банками, в другом. Так или иначе, каждый год через Багамские острова протекали шестьсот пятьдесят тонн кокаина и в десять раз больше марихуаны, а наличными можно было бы забить сотню грузовиков. Тараканы на Багамах имеют крылья, повсюду шныряют ящерицы, дороги сплошь в колдобинах. Когда диснеевские круизные суда пришвартовываются в Нассау, то гудки и музыка слышны по другую сторону острова Нью-Провиденс.
С другой стороны, песок здесь ослепительно белый, море изумрудного цвета, а небо — сапфирового. Купаться здесь все равно что плескаться в гигантской горячей ванне, полной тропических рыб. Люди любезны и подлинно дружелюбны, дождь идет примерно с час каждый день, как раз тогда, когда вам успевает надоесть жара, в каталажку белых людей практически не сажают, общественный транспорт дешев, чрезвычайно забавен и ходит часто, а еда, тоже недорогая, очень вкусна.
Финн и Хилтс удалось попасть на челночный рейс из Парижа в Лондон, а там взять билет на беспосадочный перелет на Нью-Провиденс.
Через тринадцать часов и десять минут после того, как они выбрались из парижских катакомб, Финн и Хилтс уже садились в такси в аэропорту Нассау. Солнце палило вовсю, кондиционером в машине и не пахло, зато стереоприемник был включен на всю громкость.
Водитель назвался Сидни Пуатье, и выглядел он, с выделявшимися на темной коже седыми бровями и седой же щетиной, как раз под стать этому имени[19]. Его очки в черепаховой оправе выглядели настолько старыми, что оправа и вправду могла быть черепаховой. Водянистые глаза за линзами указывали на возраст и необъятный жизненный опыт. А еще их блеск выдавал незаурядный ум и чувство юмора. Дядюшка Римус за рулем такси. Финн подумала, что примерно так мог бы выглядеть в семьдесят лет Ричард Прайор[20].
— Вас правда так зовут или это прикол для туристов? — спросил удивленный Хилтс.
— Я, наверное, буду на год или два постарше, так что меня точно назвали не в его честь. Фамилия Пуатье на островах самая распространенная, в имени Сидней тоже нет ничего особенного. Он, насколько мне помнится, с острова Кэт. Покойная матушка говорила, что в детстве он был никудышным мальчишкой и его отправили в Майами на исправление. Это же смех, да и только, генерал. Слова «Майами» и «хорошее» как масло и вода — они не смешиваются. Я говорю людям, что меня зовут Сидни Пуатье, и они говорят: «Угадай, кто придет к обеду», хотя каждому ясно, что уж тот-то Сидни точно к ним не заявится. Ну да бог с ним. Куда едем, генерал?
— В гостиницу, — сказала Финн.
Она хорошо выспалась во время долгого полета, но определенно нуждалась в том, чтобы принять душ.
— Вы прилетели из Англии рейсом Британских авиалиний и у вас не зарезервирован номер? — удивился Сидни.
— Некогда было, — сказал Хилтс.
Единственный их багаж составляли два фирменных пакета Британских авиалиний с предметами первой необходимости, приобретенными в аэропорту.
— Похоже, генерал, это был романтический побег, а?
Машина огибала лесистый край озера Калларни. Росли там вовсе не пальмы, а сосны.
— Что-то в этом роде.
— Значит, вы ищете что-то, что можно назвать более или менее уединенным местечком, верно?
— Более или менее, — подтвердил Хилтс.
— Тогда у меня есть для вас подходящее место, генерал, — с готовностью заявил Пуатье.
— Я почему-то так и думал.
Они свернули с автострады Джона Фицджеральда Кеннеди на грязную боковую Блэйк-роуд, вскоре выехали на Уэст-Бэй-стрит и покатили вдоль цепочки прилепившихся к побережью кондоминиумов, огороженных поселений и бунгало стоимостью в миллионы долларов, составлявших Сэндипорт.
Следуя вдоль побережья, они доехали до Кэйбл-бич с его длинным рядом дорогих отелей, ночных клубов и ресторанов, которые, впрочем, к тому времени, когда дорога сделала крутой изгиб, выведя их к общественному парку на Сондерс-бич, тоже сошли на нет. Дальше все выглядело уже далеко не так роскошно. Где-то на расстоянии мили от берега маячила белая, казавшаяся заброшенной башня, насчет которой Пуатье пояснил, что это наблюдательная вышка Хрустального рифа. Там же находится океанариум, но и то и другое большую часть времени закрыто.
