Грег Айлс - Заложники страха
Кайл отхлебывал водку из бутылки, когда дверь в кабинет отворилась и вошла Вида. Выражение ее лица напомнило Кайлу, что именно так смотрела на него мать, когда он в детстве безобразничал. Вида захлопнула за собой дверь, и под ее взглядом Кайл забыл все заготовленные фразы.
– Ты что, пьян? – спросила она.
– Вида, у нас проблемы. Очень серьезные проблемы.
Выражение лица Виды не изменилось.
– Только сейчас догадался, Шерлок?
Остер уставился на гарпию с обесцвеченными волосами, которая стояла перед ним, скрестив на груди руки, и размышлял: как его вообще угораздило с ней связаться? На нее и смотреть тошно, не то что трахать. Хуже того, чувствовалось, что ей не хочется секса, – Кайл стал инструментом в борьбе Виды против несправедливого мира.
– А сейчас что случилось? – спросила она.
– Пока тебя не было, мне позвонили.
– Кто? Опять Биглер?
– Нет, Эванс, из столицы.
– И что дальше?
Остер выдохнул.
– Он сказал, что Биглер едет из Джексона, чтобы закрыть наш офис. Сейчас. Пока мы разговариваем.
Новость ошарашила Виду. В густо подведенных глазах мелькнул ужас, но через несколько секунд ее лицо вновь приняло ожесточенное выражение.
– Дай угадаю. Наверняка, когда позвонил Биглер, ты встал на дыбы и вел себя как подвыпивший студент из богатенькой семьи. Не можешь сдержать свое эго, да? Держу пари, Биглеру не терпится упрятать тебя за решетку.
Горестно кивнув, Кайл сказал:
– Ничего не поделаешь, натравим его на Уоррена, может, он на этом успокоится.
Вида посмотрела на Остера так, будто бы он предложил со всего разгона врезаться в кирпичную стену.
– Слушай, доктор. Ты весь из себя крученый, словно поросячий хвост, а дойди дело до настоящего преступления – мозгов ни хрена. Удивительно, как тебе удалось диплом получить. Наверное, на медицинском факультете было полно теток-преподавателей, да?
– Вида…
– Иди к черту, Кайл! Мы могли бы свалить всю вину на Уоррена, если бы расследование продвигалось потихоньку – тогда хватило бы времени очистить офис от всего, что не вяжется с нашей версией. Уничтожить записи. А главное – заткнуть рты особым пациентам. У нас же ничего не готово!
Она вытащила из заднего кармана сигарету, зажгла и яростно затянулась.
– Я бы попросил тебя не курить.
– Заткнись, а? Я думаю. Мы могли бы подставить Уоррена, если бы он застрелился, а в его доме нашли улики. Тогда о том, что случилось, спрашивали бы только нас, ну, еще пациентов… Обошлось бы недешево, но…
– А записи?
– Заткнись! Я пытаюсь спасти твою задницу от тюряги.
Кайл полез в нижний ящик стола за водкой.
Вида с видимым отвращением смотрела, как он делает еще один глоток. Выпустив длинную струйку дыма, она произнесла:
– Мне известно, что у тебя на уме, мистер. Ты завел на стороне выпендрежную сучку и собираешься с ней сбежать. Через полминуты я буду знать, как ее зовут, – сам скажешь.
Остер потянулся за бутылкой, но Вида, резко взмахнув рукой, сбила ее со стола. Драгоценная жидкость полилась на ковер.
– Не разевай рот, как рыба на суше. Назови имя шлюхи.
– Вида, я не стал бы тебе изменять.
– Так я и поверила. Кем бы она ни была, с этой минуты у тебя с ней все кончено. А взамен я постараюсь избавить тебя от ночного анального секса в тюрьме «Парчмен-Фарм», в котором ты точно будешь не сверху.
– Шэннон Йенсен, – прошептал Остер. Его голос напоминал шипение сдувающегося шарика.
Во взгляде женщины смешались ярость и недоверие.
– Представительница фармацевтической компании из Джексона?
Кайл кивнул.
– Ей же всего двадцать три! – Не дожидаясь ответа, Вида продолжила: – Конечно, ей всего двадцать три. Вполне юна, чтобы поверить твоей трепотне и испортить себе жизнь, не успев ее толком начать. Ну ты и мудак! Как представлю, что эта самодовольная маленькая сучка из женского студенческого общества ходит здесь, задрав нос… Твою мать!
Вида побледнела, в ее душе клокотал первобытный гнев, угрожая способности здраво мыслить. Не дожидаясь, пока она выплеснет на него ярость, Остер торопливо произнес:
– Прости, я дурак. Она уже в прошлом. Только скажи, что я должен делать.
Вида уперлась обеими руками в стол, наклонившись над разбросанными на нем историями болезни.
– Я почти решила помочь Биглеру тебя засадить. Выступлю свидетелем обвинения, отправлю тебя в «Парчмен», а сама останусь на свободе и при деньгах. Сейчас за свидетельство против сообщников хорошо платят. Мне на дорогом курорте будут делать массаж, а ты на собственном опыте узнаешь, имеет ли размер значение.
Остеру стало не по себе.
– Вида, не забывай, что…
– Я могла бы тебя сдать, – перебила его Вида. – Но не стану. Не хочу, чтобы у Нелл были неприятности.
– И как же ты ей поможешь?
– Вытащу нас всех. Но для начала ты кое-что сделаешь.
Она пристально посмотрела на Кайла, словно рентгеновскими лучами пронизывая его взглядом.
– Что именно?
– Во-первых, порвешь с этой шлюхой.
Остер согласно кивнул.
– А еще что?
– Звони, Кайл.
– Кому? Шэннон?
– А кому же еще?
– Да ведь сюда едет Биглер!
– Вот и прекрасно. Говори коротко и особо не сюсюкай.
Остер вытащил сотовый и набрал номер Шэннон Йенсен.
Та ответила хрипловатым голосом:
– М-м-м… вот не ожидала. Я на полпути между Оксфордом и Тупело, и мне так одиноко!
Остер постарался выбросить из головы мысли о сексе по телефону.
– Шэннон, мне нужно тебе что-то сказать.
– Что?
Ее голос тут же изменился, став деловым и серьезным.
– Милая, у меня плохие новости. У нас… в общем, у нас ничего не получится. Все слишком сложно. Мой брак и прочее… Я хочу все закончить. Я имею в виду, наши отношения.
Ошеломленная девушка попыталась что-то сказать, но Кайл торопливо продолжил:
– Ты заслуживаешь лучшего парня, чем я, ты сама это знаешь. Скоро все забудется, будто бы ничего и не было.
Шэннон плакала и кричала что-то бессвязное. Кайл разобрал только одно слово: «Почему?»
Он пустился в пространные объяснения, но Вида наклонилась поближе, подсказывая, что говорить.
– Скажи, что ты любишь другую, – прошептала она.
Остер закрыл глаза.
– Говори! – скомандовала Вида.
– Шэннон, я люблю другую женщину.
– О Господи! – рыдала Шэннон. – Это не твоя жена, да?
– Ты права.
– Я тебе не верю!
– Скажи, кого ты любишь! – приказала Вида.
– Это Вида, – отрешенно произнес Кайл. – Я всегда любил только ее.
– Даже когда был с тобой, – подсказала Вида.
Остер скривился, но выбора не было.
– Даже когда я был с тобой, я любил ее.
Телефон молчал. Кайл надеялся, что Шэннон отключилась, не успев услышать последнюю фразу.
– Вот так! – удовлетворенно сказала Вида. – Стало легче?
Сделав над собой усилие, Кайл кивнул.
– Я говорил правду. Ты для меня важнее всех остальных. Просто… ты же знаешь меня. Она сама навязалась, ну и…
– Не оправдывайся. – Вида выпрямилась и уперла руки в бока, как сержант-инструктор. – Готов поработать для нашего спасения?
Кайл снова кивнул.
– Не сдрейфишь?
– Нет.
– Отлично. Поезжай к доктору Шилдсу домой и забери оттуда все, что подбросил.
Кайл остолбенел.
– Что значит «забери»?
– Вытащи все улики из комнаты-убежища и отвези, куда я скажу.
– Но почему?
– Нужно от них избавиться. Забудь о том, чтобы спихнуть вину на Уоррена. Все, что лежит него дома – дубликаты бухгалтерских книг, зашифрованные записи, – должно исчезнуть. Главное, не забудь боны. Биглер наверняка заморозил твой бизнес-счет, а может, и личный тоже.
– Господи!
– Тебе все ясно?
– Да, но вдруг Уоррен сейчас дома? Его не было в клинике с самого утра, что уже странно, и… О черт!
– Что такое? – спросила Вида, прищурившись.
– А если Уоррен заодно с Биглером?
Вида на пару секунд задумалась и покачала головой, отметая предположение Кайла.
– Нет. Он никогда ни в чем не признается, даже за большие деньги. Слишком дорожит своей репутацией.
– Может, он боится попасть за решетку, вот и пошел на это?
– Думаю, ему тюрьма не грозит. Даже если предъявят фальшивые бухгалтерские документы, он сумеет доказать свою непричастность. А мы – нет. Но вот что я тебе скажу: с Уорреном творится неладное. Пять лет он вел себя как примерный мальчик, а потом вдруг пришел и заявил, что ему нужны деньги. Много денег. Стал нарушать правила направо и налево. Что-то здесь не складывается. А то, как он в прошлом году жизнь свою застраховал, – вообще дело темное. Не знаю, что не так, но уверена – с федералами Уоррен сотрудничать не будет. Он ненавидит власти. К тому же он считает, что может потерять гораздо больше, чем мы.
