Лев Пучков - Профессия – киллер
Слева была стена — гладкая и холодная — предположительно из пластика или аналогичного материала. То, на чем я сидел, а перед этим лежал, тоже было покрыто пластиком.
Я свесил ноги и нащупал пол, обнаружив с некоторым облегчением, что по крайней мере на моих ногах присутствует обувь. Затем мне пришло в голову обследовать свое тело путем поглаживания — оказалось, что я одет в футболку и джинсы. Лихорадочно перебрав варианты, я предположил, что каким-то странным образом оказался в холодильнике морга.
Однако здорово смущал запах апельсинов. Что за хреновина! Ну не должно быть в морге апельсинов! Должны преобладать ароматы антисептики, гашеной извести или еще там чего — но не апельсинов!
Встав, я пошарил по сторонам руками и определил, что интерьер именно тот, какой и можно было представить. Слева и справа находились стеллажи (две полки или больше) и пластиковым покрытием, и на этих стеллажах покоились жмурики, завернутые в простыни, а может, в чехлы — не определил.
Осторожно двинувшись по проходу, я вскоре уперся в сену и, пошарив руками чуток, нащупал дверные пазы. Обнаружив дверь я, повинуясь первому позыву, хотел было забарабанить в нее кулаками и заорать что есть мочи — авось услышит кто-нибудь. Однако, опять подавив нормальную реакцию, исследовал эту дверь и налег на нее слегка. Показалось, что она прогнулась. Я представил себе, где должны находиться петли или то, на чем она держится, и вообще — как это выглядит снаружи.
Затем, потянувшись хорошенько, я на ощупь примерился и долбанул ногой на уровне живота, концентрируя в точке приложения удара всю силу. Получилось даже лучше, чем рассчитывал, — дверь вынесло наружу вместе с петлями, или на чем она там держалась, и меня, по инерции, вместе с ней.
Кувыркнувшись через голову, я замер в низкой стойке, прикрыв голову руками и зажмурив глаза. Мгновенно определил, что там, куда я вывалился, освещение есть, и довольно яркое для глаз, привыкших к полному мраку. Слепо поморгал и прислушался. Похоже, что в помещении находился кто-то еще. Кто-то шевелился, значит, не кадавр.
Адаптировав зрение, я быстро осмотрелся. Ну точно — морг. Просторное помещение с цементным полом и аналогичным потолком, находившемся на высоте не более трех метров. Из одного угла под потолком через все помещение шла здоровенная вентиляционная труба, змееподобно извиваясь и исчезая в противоположном углу. Половину площади занимали трехъярусные стеллажи с облупившимся кое-где пластиковым покрытием — тут, по всей видимости, жмуриков складируют зимой, когда нет надобности в холодильнике.
Более ничего примечательного в помещении не было, если не считать двух молодых людей мужского пола в белых халатах и бахилах, которые расположились на нижнем ярусе одного из стеллажей и занимались этим… Ну, в общем, знаете… это, как утверждает юморист, — которые которых. Непонятно? Короче, один другого пользовал в задницу.
Видимо, эта процедура не доставляла им обоим особого удовольствия — так я подумал в первый момент, обратив внимание на кислое выражение их физиономий. А потом сообразил, что такая мимика, очевидно, естественная реакция на мое внезапное появление.
Как бы там ни было, они, остолбенев, смотрели на меня, прервав процесс, раскрыв рты и практически не моргая. Думаю, ежели бы нашелся авангардист, рискнувший по пьяному делу тесануть скульптурную группу, эта композиция могла бы называться так: «Пагубные последствия беспорядочного анального секса в условиях городского морга».
Поскольку я был уверен, что несостоявшиеся натурщики пьяного скульптора имеют непосредственное отношение к моему положению в холодильнике, то сейчас же, насупившись, покрыл двумя прыжками расстояние, нас разделявшее, и собирался уже было лягнуть того, кто находился сверху.
В этот момент пассивный пидор вдруг пронзительно закричал неожиданным для его хилой комплекции басом:
— Мертвяк!!! Мертвяк, бля!!! — и крепко зажмурив глаза, уткнулся в стеллаж лицом.
Я остановился в недоумении. Активный же пидор повел себя вообще в высшей степени странно. Он дрожащей левой рукой извлек из-за пазухи нательный крестик на золотой цепочке и, выставив его навстречу мне, правой стал быстро креститься, скороговоркой повторяя:
— Чур меня! Чур меня! Чур меня!
Я пожал плечами и неуверенно спросил:
— Вы чо, педерасты?! Не знали, что ли, что я там, а?
Я показал через плечо на холодильник. И тут увидел свою руку. А потом перевел взгляд на другую. Как уже отмечалось выше, при вываливании из холодильника я был ослеплен ярким подвальным освещением, слегка. Но все-таки не до изучения конечностей было. А сейчас…
Обе руки у меня были белые-белые, с синюшным оттенком — ну разве что не покрыты трупными пятнами. И рожа скорее всего такого же приятного колера.
А еще я вдруг ощутил, что смертельно замерз там, в холодильнике. Внезапно озноб продрал до пят, аж передернуло всего, зубы заклацали — начался отходняк.
Я присел на корточки и скрючился, обхватив себя руками, еле сдерживая рвущийся наружу крик. Ой, как же мне холодно было! Увидев такую картину, представители сексменьшинств поползли к выходу, тихо подвывая и придерживая штаны.
В этот момент откуда-то сверху раздался скрип давно не мазанных дверных петель, затем невнятное бормотание и быстрые шаги по ступенькам.
По лестнице, ведущей с первого этажа в подвал, буквально скатился дед — маленький, бородатый, смердящий за два метра бражкой или еще там какой гадостью, упакованный в здоровенные — размера на четыре больше, чем надо, — некогда белый халат с желтыми, спонтанно расположенными пятнами неизвестного происхождения.
Не обратив абсолютно никакого внимания на движущихся навстречу ему педерастов и полностью проигнорировав факт моего присутствия в помещении, дед рысью бросился к холодильнику.
Сорванная дверь на несколько секунд его озадачила. Потоптавшись около нее и продолжая бормотать под нос малопонятные изречения преимущественно восклицательного характера, дед рванул в холодильник.
Я с трудом переборол озноб и из любопытства последовал за ним, ослабив контроль за педерастами, которые, воспользовавшись этим обстоятельством, мгновенно исчезли из поля зрения.
Лишившись двери, холодильник был теперь освещен. Я заметил, что сверху на косяке находится рычажок с колесиком — что-то типа реле, по-видимому. Зайдя следом за дедом внутрь, я получил возможность осмотреть помещение, в котором некоторое время назад испытал ужас, граничащий с помешательством.
Ничего особенного, обычный промышленный холодильник. Стеллажи в три яруса — такие же, как и снаружи. На каждом — по два, а где-то и по три завернутых в простыню кадавра. Понятное дело, по летнему времени — дефицит лежачих мест. Зато стеллажи возле одной стены были полностью заставлены… ящиками с апельсинами. Тонны две, а то и все три — автоматически прикинул я. Во дают!
Между тем дедок добрался до стеллажа, на нижнем ярусе которого лежал всего один труп — с вытянутыми по швам руками, лицом вниз, наполовину укрытый простыней.
Озадаченно поприседав возле конечного пункта своего маршрута, дед всплеснул руками, развернулся и двинулся в обратную сторону. Поскольку я в этот момент подошел ближе, он уткнулся в мое плечо, поднял глаза и, обдав меня ужасным перегаром, растерянно пролепетал:
— А ты, это… А? — Опять развернулся к стеллажу, затем, покрутив головой, снова обратился ко мне. — Уже, да? Сам, что ли? А дверь, это… А?
После чего я окончательно убедился, что был не прав в отношении ни в чем не повинных пидоров, подозревая их в соучастии с теми, кто произвел закладку моего тела в этот мерзкий холодильник.
Дед — вот кто подлинный соучастник, гиена морговского дела, хранитель апельсинов, вбирающих в себя ядовитый трупный запах.
Придя к такому выводу, я без особых эмоций ухватил деда за бороду и, прижав к стойке стеллажа, легонько придушил нажимом предплечья, закручивая бороду на себя. Семь секунд спустя, когда морговская гиена захрипела и стала сучить ногами, я чуть отпустил, дал отдышаться и велел:
— Рассказывай: кто? Что говорили? Сколько дали? Быстро!
— Я их не знаю! — проверещал дед. Язык у него сейчас не заплетался. Очевидно, после шейного массажа. — Они тебя принесли на носилках… Сами в халатах… Врача с ними не было. Я им, дескать, давайте направление. — Дед завиновател взглядом. — Сказали, что пошутить хотят… Они мне пузырек дали. — Тут дед сделал паузу. Я тотчас же возобновил давление на горло, он затряс руками, тогда я чуть отпустил. — Пошутить хотели! Пусть, говорят, полежит минут десять. Как кричать начнет, откроешь… А я закемарил… Прибегаю, смотрю — Беркович лежит, а тебя нет… И дверь…
— Кто?!!
Меня будто током шибануло в затылок.
