Дин Кунц - Странный Томас
— Виола, можно мне взглянуть на детей?
— Сейчас? Они спят.
— Я их не разбужу. Но это… важно.
Она поднялась с кресла и повела нас в комнату, которую делили сестры: две лампы, два столика, две кровати, два маленьких ангелочка, спавших в легких пижамах под простынями, без одеяла.
Горела одна лампа с минимальной яркостью. Абажур цвета абрикоса мягко светился, едва разгоняя сумрак.
Понятное дело, в такую жаркую ночь оба окна были открыты. Маленький, невесомый белый мотылек трепыхался у противомоскитной сетки с отчаянием потерянной души, бьющейся о ворота рая.
Каждый оконный проем перегораживали стальные прутья (специальный рычаг, складывающий решетку в случае чрезвычайных обстоятельств, скажем, пожара, находился под подоконником, и добраться до него снаружи не представлялось возможным), оберегавшие девочек от таких, как Харло Ландерсон.
Противомоскитные сетки и решетки могли противостоять мотылькам и маньякам, но не бодэчам. В комнате девочек их было пятеро.
Глава 26
По две мрачные тени стояли у каждой кроватки, гости из преисподней или другого, не менее страшного места, путешественники, проникшие в этот мир через черную комнату.
Они наклонились над девочками и, похоже, внимательно их изучали. Их руки, если это были руки, скользили в нескольких дюймах над простынями, вроде бы медленно исследуя контуры детских тел.
Я не мог знать наверняка, что они делали, но представлял себе, что вытягивали жизненную энергию из Николины и Леванны и каким-то образом купались в ней.
Эти существа не обратили ни малейшего внимания на наше появление в комнате. Их буквально гипнотизировало идущее от девочек сияние, невидимое для меня, но ослепляющее их.
Пятая тварь ползала по полу спальни, плавными движениями напоминая змею. Под кроватью Леванны свернулась колечком, на несколько мгновений замерла, но тут же выползла, чтобы нырнуть под кровать Николины. Чуть задержалась там и вернулась обратно.
Не в силах подавить сотрясающую меня дрожь, я чувствовал, что пятый бодэч питается не только энергией, но и некой невидимой и нематериальной субстанцией, оставленной на полу ногами девочек. Мне казалось, надеюсь, только казалось, что я вижу, как он что-то слизывает с ковра холодным тонким языком.
Поскольку я застыл, едва переступив порог, Виола прошептала:
— Все нормально. Они обе спят крепко.
— Они прекрасны, — прошептала Сторми. Виола просияла от гордости.
— Они — очень хорошие девочки, — но тут заметила ужас на моем лице и спросила: — Что-то не так?
Увидев, как я пытаюсь изобразить улыбку, Сторми сразу поняла, в чем дело. Прищурившись, оглядела темные углы, в надежде увидеть тех сверхъестественных существ, что открылись мне.
Четыре склонившихся над кроватями бодэча могли быть жрецами какой-либо жестокой религии, ацтеками у алтаря человеческих жертвоприношений, а их руки, возможно, совершали ритуальные пассы над спящими девочками.
Поскольку сразу я не смог ответить на вопрос Виолы, она подумала, что я увидел в них что-то нехорошее, и шагнула к ним.
Я мягко взял ее за руку и потянул назад.
— Извини, Виола. Все в порядке. Я лишь хотел убедиться, что девочки в безопасности. А с этой решеткой на окнах им действительно ничего не грозит.
— Они знают, как при необходимости убрать ее, — сказала Виола.
Одно из существ, склонившихся над Николиной, выпрямилось, почувствовав наше присутствие. Руки замедлили, но не прекратили свои странные движения, оно повернуло волчью голову в нашем направлении, всмотрелось в нас невидимыми глазами.
Мне страшно не хотелось оставлять девочек в обществе этих пяти фантомов, но прогнать их я не мог.
А кроме того, я знал, что бодэчи могли исследовать этот мир какими-то, может, и всеми пятью обычными чувствами, но не оказывали на него ни малейшего воздействия. Я не слышал, чтобы они издавали хоть какие-то звуки, не видел, чтобы они передвигали какой-то предмет, даже потревожили висящие в воздухе пылинки.
Принести вред девочкам они не могли. Во всяком случае, пока. Время бодэчей еще не пришло.
По крайней мере, я на это надеялся.
Я подозревал, что эти призраки-путешественники, прибывшие в Пико Мундо на фестиваль крови, просто развлекались в предвкушении главного события. Может, им нравилось смотреть на жертвы до того, как прогремят выстрелы, может, они забавлялись, наблюдая за тем, как ни в чем не повинные люди, сами того не зная, шли навстречу неминуемой гибели.
Притворившись, что я не вижу этих кошмарных незваных гостей, приложив палец к губам, показывая Виоле и Сторми, что мы не должны беспокоить девочек, я утянул их обеих обратно в гостиную. Дверь оставил открытой на две трети, как и было раньше, оставив бодэчей извиваться на полу и совершать свои загадочные пассы.
Я тревожился, что один или несколько бодэчей последуют за нами в гостиную, но все они остались с девочками.
Заговорил я так же тихо, как в спальне:
— Виола, пожалуй, я должен кое-что уточнить. Когда я говорил, что тебе не следует идти завтра в кино, я подразумевал и девочек. Никуда не отправляй их с родственниками. Ни в кино, ни в «Гриль», никуда.
Гладкий коричневый лоб Виолы прорезали морщины.
— Но мои милые крошки… их в моем сне не застрелили.
— Вещие сны открывают далеко не всё. Только фрагменты.
Мои слова не только усилили ее озабоченность, но и рассердили ее. Я полагал, что это и к лучшему. Знал, что страх и злость заставят ее постоянно быть начеку, а следовательно, принимать оптимальные решения.
Чтобы она не расслаблялась, я добавил:
— Даже если ты и видела, как твоих девочек застрелили… не дай бог, убили… проснувшись, ты могла блокировать эти воспоминания.
Сторми положила руку на плечо Виолы.
— Ты не хотела видеть такие ужасы даже мысленным взором.
Виола сжала кулаки.
— Мы останемся дома, устроим маленькую вечеринку, одни.
— Я не уверен, что это правильно. — Я покачал головой.
— Почему нет? Я не знаю, в каком месте я была в своем сне, но могу точно сказать, что не в этом доме.
— Помни… разные дороги могут привести тебя в одно и то же место, уготованное суровой судьбой.
Я не хотел говорить ей о бодэчах в спальне ее дочерей, иначе мне пришлось бы открыть все мои секреты. Только Терри, чиф, миссис Портер и Маленький Оззи знают обо мне многое, и лишь Сторми известно все.
Если в моем самом близком круге появится слишком много людей, мой секрет станет достоянием гласности. А я — сенсацией для средств массовой информации, выродком для многих, гуру для некоторых. О тишине и спокойствии придется забыть. Жизнь моя усложнится настолько, что и жить не захочется.
— В твоем сне, Виола, тебя застрелили не в этом доме, — продолжил я. — Но, если тебе суждено умереть в кинотеатре, а теперь ты не идешь в кинотеатр… тогда, возможно, судьба придет за тобой сюда. Маловероятно, конечно, но как знать?
— А в твоем сне речь шла о завтрашнем дне?
— Совершенно верно. Вот я и чувствую, будет лучше, если ты отойдешь на два шага от будущего, которое видела во сне.
Я глянул на дверь спальни девочек. Бодэчи из нее по-прежнему не показывались. Думаю, они действительно не оказывают воздействия на этот мир.
Тем не менее, чтобы не ставить под угрозу жизнь девочек, я еще больше понизил голос:
— Шаг первый — завтра не ходить ни в кино, ни в «Гриль». Шаг второй — не оставаться дома.
— Как далеко живет твоя сестра? — спросила Сторми.
— В двух кварталах. На Марикопа-лейн.
— Я зайду утром, между девятью и десятью часами, — пообещал я, — с фотографией этого человека. Отведу тебя и девочек к твоей сестре.
— Тебе необязательно это делать, Одд. Мы и сами дойдем.
— Нет. Я хочу отвести тебя. Так надо.
Я хотел убедиться, что бодэчи не будут преследовать Виолу и ее дочерей.
Понизил голос до шепота:
— Не говори Леванне и Николине, что ты собираешься делать. И не звони сестре, чтобы предупредить о том, что вы к ней придете. Тебя могут подслушать.
Виола оглядела гостиную, обеспокоенно, но и удивленно.
— Кто может?
При необходимости я могу напустить таинственности.
— Некие… силы. — Если бодэчи услышали бы о ее планах отвести детей в дом сестры, Виоле не удалось бы отступить на два шага от уготованного судьбой, только на один. — Ты действительно веришь, как и говорила, что я знаю о происходящем на Той стороне?
Виола кивнула:
— Да. Верю.
Глаза ее так широко открылись, что я даже испугался, очень уж они напомнили мне смотрящие в никуда глаза трупов.
— Тогда доверься мне в этом, Виола. А теперь поспи, если сможешь. Я вернусь утром. К завтрашнему вечеру сон этот станет обычным кошмаром, ничего вещего в нем не останется.
