Дело петрушечника - Персиков Георгий

Муромцев, хватая ртом воздух, стоял на четвереньках над бесчувственным телом Душителя, когда могучие руки Василия Арнольдовича подняли его и усадили на груду кирпичей.

— Не стрелять… Не стрелять… Брать живым… — прохрипел Муромцев, вытирая кровь с разбитого лба.

Глава 22

В коридоре полицейского управления было тихо. Через приоткрытую дверь допросной можно было видеть изрядно помятого Льва Душненко, которого допрашивали полицмейстер и сыщики, что вели дело банды гостей уже больше года.

В коридоре на лавке сидели трое — Муромцев, Барабанов и сыщик из той же команды. Роман поднялся, осторожно прикрыл дверь и, повернувшись к сыщику, сказал:

— А расскажите нам, любезный, поподробней о гостях.

Полицейский положил руки на колени, выпрямил спину и важно начал:

— Что же, отчего не рассказать? Начались их делишки темные с того, что наши бандиты доморощенные не придумали ничего лучшего, как взять себе в пример работу банду душителей из Санкт-Петербурга. Своих-то мозгов нет, вот они и принялись копировать налеты столичных душегубов.

— Да-да, припоминаю, — вдруг сказал Муромцев, кивая, — громкое дело было.

— Что еще за дело? — удивленно спросил Нестор.

Роман зажег спичку о стену, закурил и, усмехнувшись, стал рассказывать:

— Дело старое, но до сих пор на слуху. В середине века начала свою кровавую деятельность шайка уголовников, которую впоследствии прозвали бандой душителей. Всего за год с небольшим они совершили несколько десятков жутких по своей жестокости преступлений.

— А конкретнее? — спросил Нестор, также закуривая.

— Нападали чаще всего ночью, накидывая поздним прохожим на шею удавку. Душили и снимали с бесчувственного тела все подчистую. Некоторым жертвам все же везло, и они выживали, однако все равно не могли описать нападавших злодеев.

— Ну конечно! — воскликнул Нестор. — Темно, нападали всегда сзади!

— Именно, Нестор, — согласился Роман, — к тому же жертва практически мгновенно теряла сознание. Поначалу эта шайка орудовала преимущественно на окраинах Петербурга и даже в Кронштадте. Но вскоре они вошли во вкус или стали более наглыми и жадными и стали нападать в самом сердце столицы — на Семеновском плацу, у Обводного канала, на набережной Таракановки.

Роман Мирославович выкинул окурок в плевательницу у двери, сел на скрипучую скамью рядом с Нестором и продолжил:

— И вот начальнику петербургской сыскной полиции, нашему тогда еще молодому руководителю Будылину, пришлось прибегнуть к своему излюбленному в ту пору приему с переодеваниями. Тогда это было революционной новацией, а сейчас, как понимаешь, уже отдает театральщиной.

— И в кого же они переодевались? — спросил Барабанов.

— В потенциальных жертв — в женщин. Выбрали одного физически крепкого полицейского, который переодетым в женское платье изображал торговку-чухонку. Он разъезжал вечерами по самым мрачным питерским улицам, тогда как в его телеге под рогожей прятались вооруженные Будылин и один унтер-офицер.

— И что же? Сработало? — не унимался Нестор.

— Еще как сработало, — улыбнулся Муромцев, — взяли банду почти всю. Как оказалось, шайка состояла из бывших солдат, уволенных в запас, а также деклассированных элементов, так сказать. Как сейчас их имена помню — Александр Перфильев, Федор Иванов, Калина Еремеев и Михаил Поянен.

Сыщик закивал и продолжил рассказ о своей банде:

— Да, Роман Мирославович, у нас тоже было чудовищное количество нападений, грабежей и убийств. Но и мы тоже не лыком шиты и решили скопировать тот самый метод вашего начальника Будылина, то бишь ловля на живца. У нас ведь в губернии немало и борцов, и любителей кулачного боя нашлось. Самые смелые и крепкие наши сыщики бродили по городским улицам по ночам или, переодевшись в женские платья, разъезжали в пролетках. И в нашем случае это тоже сработало, как и с питерской бандой душителей. Однако в наши руки попался не сам Леонид Душеновский, а лишь его подмастерье. После долгих и трудных допросов с применением…

Тут Нестор закашлялся и бросил взгляд на сыщика.

— Да, господин Барабанов, — резко сказал сыщик, — допросы были жесткие. Но и банда была опасная, чай, не кошельки у ротозеев резали на ярмарках. В общем, почти всех тогда удалось схватить, но самый главный душитель смог скрыться. Видимо, он в очередной раз сменил личность и пачпорт новый справил. И, перебравшись подальше, собрал новую шайку. Но действовать решили по-новому.

— И как же? — поинтересовался Нестор.

— Они перестали нападать на одиноких путников, видимо, это приносило небольшой барыш. Шайка теперь врывалась в дома богатых помещиков, которые под жестокими пытками отдавали им все свои сокровища, припрятанные в доме. Поскольку они уже никого не душили, их в народе прозвали гостями. Так вот, господа, теперь я могу вас поздравить с тем, что банда гостей полностью разгромлена, а ее руководитель, знаменитый Леонид Душеновский, он же рав Губенталь по кличке Душитель, попался наконец в наши сети и сидит сейчас вот за этой дверью.

Тут дверь допросной открылась, и в проеме показалась голова довольного полицмейстера.

— Господа, прошу! — пробасил Цеховский.

В комнате, в клубах табачного дыма, сидели допрашиваемый, писарь и несколько сыщиков. Душеновский пил чай из стакана и хитро улыбался. Увидев вошедшего Муромцева, он затянулся папиросой и проговорил хриплым голосом:

— А тебя, барин, я помню! Ловко дерешься, нечего сказать. Сразу видно, не из наших. Эти вот рохли, — он кивнул на сидящих вдоль стены сыщиков, — не осмелились бы за самим Душителем гнаться!

— Полноте вам, Лев Иванович, — ответил Роман Мирославович, — какой я вам барин? Вы ведь такой же дворянин, как и я.

— Но… но как вы узнали? — Рука его со стаканом мелко задрожала.

Но он тут же совладал с собой и поставил стакан на стол, вопросительно глядя на усмехающегося Муромцева.

— Вы правы, я не из местных. Приехал из Петербурга и работаю здесь не по банде гостей, — начал свой ответ Роман Мирославович. — Я уверен, что за все свои разбойные дела вы ответите по закону. Но мне хотелось бы вернуться в ваше детство и задать в связи с этим пару вопросов.

Душненко вдруг сник, растерянно оглядел комнату и тихо сказал:

— Ну, раз вы добрались до моего детства, то и вопросы вам не понадобятся, вы же сами все знаете.

— Все, да не все, — ответил Роман, ставя стул напротив Душненко. — Расскажите нам о своем детстве.

— А что рассказывать? Таких, как я, знаете, сколько по России-матушке скитается да по тюрьмам сидит? Я круглый сирота, матери родной в глаза не видел, умерла родами. А когда мне десять лет было, то отца моего, инженера горного, убил и съел безумец Людожор, будь он проклят. Вот тогда меня и поместили в приют, который до смерти не забуду.

Душненко нахмурился, взял без спроса из пачки на столе папиросу, прикурил от протянутой Романом спички и продолжил:

— Издевались там над нами все — и старшаки, и надзиратели. Били по поводу и без оного. Вот через такое воспитание я и вырос жестоким и беспощадным. Иначе там было не выжить, вы уж поверьте. Там же я научился драться, воровать. И убивать.

Душненко тяжело вздохнул, глядя на дым от своей папиросы.

— Вы там кого-то впервые убили? — спросил Муромцев.

— Да. Яшку Ворона. Задушил гада.

— За что же?

— Третировал меня, цукал, словно в жертвы выбрал. Задирал по сто раз на день. Воровать заставлял, а после отбирал все. Короче, задушил я его полотенцем во сне, а тело утопил в выгребной яме. Надзирателям же сказал, что Яшка в бега подался, такое часто случалось. Мне, конечно, поверили, им было наплевать и на Яшку, и на меня. И даже, кажется, обрадовались, что главный буян сбежал. А я с тех пор стал сколачивать свою шайку, тогда же меня и прозвали впервые Душителем.

— Ну, хорошо, — сказал Роман, — эта часть вашей биографии нам более-менее известна и не особо интересна. Но мне хотелось бы услышать еще о кое-каких других ваших жертвах.