Разбуди меня в 4.20 (СИ) - Лис Филипп

«Ух ё, — подумал ты, — у меня и сестра есть!» И только позже ты припомнил через силу, что отец что-то такое уже писал тебе. Впрочем, это значения не имело. Какая разница теперь есть у тебя сестра или нет? Её лицо, её голос или её поступки были навсегда скрыты от тебя большой белой стеной. И сколько бы ты не врезался в память в резком порыве сломать эту стену, только силы зря терял. Она куда надежнее гранитной скалы.

Нет, надо было идти от обратного! К тому дню лечение принесло свои плоды, память стабилизировалась, и ты мог помнить все четко с того момента, когда лекарства принесли первые успехи на твоем поле, где идет война с безумием и забвением. Оставалось совершить второй шаг. Забвение остановлено, надо только сделать этот процесс, как бы это сказать, обратным. Не обратимым! Обратным! Это когда память не только не пропадает куда-то, но и потихоньку восстанавливается. Человек в белом халате сказал, что такое теоретически возможно, но он это делать не умеет. Придет другой человек. Он может тебе помочь.

Весь следующий день ты просидел, смотря в дальний угол комнаты. Ожидания всегда тяжелы, особенно, если при этом нечем заняться. Только на следующее утро, где-то в 4:20, появился странный тип, который сделал поверхностный осмотр твоего черепа, убеждаясь, что травмы нет, потом задал несколько бессмысленных вопросов. Он-то и рассказал тебе о тумблерах.

Человеческий мозг по его теории похож на большой стенд подстанции АТС. Множество проводов из нервных окончаний синоптически сплетены в плотную сетку, увенчанную коробочками распределителей-нейронов. Когда электрический импульс достигает нейрона, он переключается на другую команду и происходит «щелчок». Щелчки происходят связанно, сцеплено между собой. Иногда ненужные факты и ассоциации, возникающие в свободной стадии восприятия, могут спаивать воедино несколько нейронов-тумблеров так, чтобы они в случае активации одного из них реагировали вместе тендемом. Поэтому щелчок происходит на двух тумблерах в то время как нужда во втором нейроне и его деятельности не нужна.

Он говорил о процессах амнезии, но из всего этого ты вынес только то, что в какие-то моменты можно преодолеть блокаду памяти, вызвать в нужном месте двойной щелчок тумблерами и запустить процесс воспоминания. Идея эта захватила тебя настолько, что весь остаток дня ты пытался разобраться в тех терминах, какими тебя доктор загрузил. Но больше всего тебя настораживали слова этого человека, который сказал, что вылечит тебя с помощью так называемых «рисковых» технологий.

А еще доктор оставил тебе письмо, сказав, что с завтрашнего дня начинается шоковая терапия, любые контакты с внешним миром будут опасны. Это последнее письмо, потом начнутся дни изоляции, когда нельзя смотреть в окно, общаться с людьми, читать письма знакомых ранее людей. А этот белый конвертик — все, что остается у тебя напоследок этого дня. Ловкими движениями ты разорвал край письма, вытаскивая листок с ровным почерком.

Ты резко оторвал глаза от письма, а потом медленно, как бы нежеланно снова взглянул на бумагу. Там так и было написано: «Съели». Волосы на затылке непроизвольно зашевелились. Каннибалы? Тут, в самом центре развитого государства? И если они есть, если они делятся своими аппетитами с тобой, значит… От догадок твой лоб покрылся холодной испариной. Значит, ты в их числе, в числе поедателей человечины…

Может ли эстетическое восприятие быть частью личности? Сейчас ты точно знал, что съесть человека не мог бы, чтобы не произошло. Даже в самые голодные годы ты не опустился бы до такого. А сейчас тебе утверждают, хотя и косвенно, что ты был в их числе, ты был частью той силы… Или это жуткая ошибка, или сейчас ты другой человек, который не имеет общих гурманских наклонностей с человеком, которым ты был до потери памяти. Может, раньше вы были с ним одним существом, но теперь все по-другому.

Или нет? Или есть определенные ограничители неотъемлемого от личности эстетизма, которые раньше власть над тобой имели, а теперь нет? Любопытство взяло верх над смутными сомнениями, которые становились все ярче. Ты снова взял в руки бумагу, чтобы дочитать до конца.