Уоррен Мерфи - Заговор на Нуич-стрит
– Не потеряй завязку для мешка, – предупредил Римо. – Если его не завязать, он может раскрыться сам по себе.
Он вышел из комнаты, затворил за собой дверь и глубоко вдохнул воздух – не самый лучший в мире, но, по крайней мере, не самый смертельный.
Римо быстро нашел нужную дверь. Он не сказал Чиуну, о пришедшей ему в голову идее, когда говорил, что попытается придумать что-нибудь, дабы одержать верх над Нуичем. Нуич воспитан в традициях Синанджу. Чиун знает, на что способен Римо, но готов ли Нуич к тому, что руки белого человека могут двигаться так быстро? Готов ли он к молниеносной реакции Римо? Знает ли он вообще, что Римо представляет собой как боец, что от него можно ожидать? Нуичу грозит опасность, которая стоит перед всеми учениками и даже Мастерами Синанджу – недооценка противника, хотя их с рождения предупреждают об этом. Недооценка противника делает бойца уязвимым.
Римо трижды постучал.
– Входи, Римо, – донеслось из-за двери.
Открыв дверь, Римо очутился в зимнем саду. У бассейна сидел Нуич: лицо – молодого Чиуна, только покруглее и гораздо более грозное.
Римо притворился, что не видит его, сделал вид, что не замечает вещей, которые полагается не замечать.
– Я здесь, у бассейна, – сказал Нуич.
– А, теперь вижу! Вот ты где.
– Здесь, здесь. Там же, где ты меня сразу увидел, Римо. Тот, кто знает «алую ленту», в состоянии заметить сидящего человека.
Римо затворил за собой дверь.
– Проходи, садись рядом.
Римо не двинулся с места. Так будет побольше пространства для того, чтобы распознать атаку, коли она последует.
Нуич улыбнулся:
– Правильно. Так и надо. Я доволен. Ты убил Джетро? Хотя, что это я спрашиваю? Убил, конечно, иначе бы не был здесь. Когда ты сделал вид, будто не заметил меня, я дал тебе понять, что не поверил этому. Ты, наверное, считаешь это моей ошибкой? Как учит наш Мастер, никогда не выдавай своих мыслей! Но я иду тебе навстречу и хочу от тебя того же. Чиун, судя по всему, неплохо потрудился над тобой.
Римо заметил нотку снисходительности в голосе Нуича: тот невольно раскрыл свои чувства.
– Да, – ответил Римо, – я кое-чего достиг.
Вдруг Нуич поддастся на уловку и воспримет это как бахвальство?
– Римо, ну зачем нам заниматься глупостями и пытаться обмануть друг друга? Давай лучше обсудим, кто ты есть и что тебе нужно. Чего ты хочешь?
– Уничтожить тебя.
– Только не пытайся ввести меня в заблуждение такими глупостями. У нас мало времени. Я видел твое выступление по телевизору. Великолепно! Ты говорил прекрасно, и я заметил, что тебе это нравится. Ты спел прекрасную песню. Я полагаю, Чиун объяснил тебе, что мы называем «песнями»?
– Да.
– Так вот, нам нужен новый президент Международного братства водителей, который потом станет президентом нового суперпрофсоюза транспортников. Я так понимаю, именно поэтому ты и здесь, чтобы не допустить этого. Конечно, Римо, пост президента союза – только первая ступень. Присоединяйся ко мне, и все окажутся у твоих ног. Тебя будут с восторгом слушать толпы. Тебя провозгласят великим. Ты сам и твое имя будут у всех на устах. Присоединяйся.
– Тогда мне придется расстаться с теми, на кого я сейчас работаю, а я к этим людям привязан.
– Вот как! Не знаю, на кого ты работаешь, но скажи, что они для тебя сделали? Ответь честно, что?
– У меня есть все, что нужно.
– Ага. А что именно? Может быть, я смогу дать больше. Серьезно, что ты от них получил?
– Ну, мне выдают столько денег, сколько я попрошу.
– И это все?!
– Одежду, пищу, хотя ты, наверное, знаком с моей диетой…
– Диета необходима, с ними ты будешь или со мной. Так, еще что?
– Я не плачу за жилье.
– Хм. Значит у тебя есть дворцы?
– Нет. Я, видишь ли, живу в основном в мотелях.
– Теперь я понимаю, ты – орудие в их руках, инструмент.
– Нет. Я почти всегда поступаю так, как вздумается.
– Физическое единоборство нам не интересно, это я знаю. Чем же ты занимаешься в свободное время?
– В основном тренируюсь.
– Для качественного инструмента это необходимо. Чего ты хочешь, Римо? Будь со мною откровенен, и я в ответ расскажу тебе все, что интересует тебя. Расскажу, как я предал Синанджу. Расскажу, что я люблю и что ненавижу. Давай, поговорим, мы ведь выпускники одной школы, так сказать.
– Что ж, ладно. Хочу иметь настоящий дом, семью. Мне надоели «пересыпы» с женщинами, когда любовь превращается в работу. Хочу любить женщину ради обоюдного удовольствия, а не для того, чтобы выяснить, что у нее на уме. Иногда хочется прикрикнуть на собственных детей. Прижать ребенка к себе. Своего ребенка. Научить его не бояться.
– Президент нового транспортного профсоюза должен иметь и семью, и детей.
– Ну да, и жить ему – год…
– Мы будем вместе, рядом.
– Тогда придется уничтожить Чиуна.
– Он не пойдет против нас двоих, Римо.
Римо подождал, в задумчивости глядя в пол, а затем сказала
– Согласен. Надо, в конце концов, позаботиться и о себе.
Римо протянул руку и открыто пошел навстречу Нуичу. Нуич широко улыбнулся и протянул ладонь в ответ.
– Самый великий союз – мы с тобой.
Ладони встретились, но рука Римо не остановилась, а, пройдя вперед, врезалась в подбитое ватой плечо пиджака. Римо ощутил под пальцами хрустнувшую кость и понял, что заработал первое очко. Вышел вперед в схватке, и в какой схватке – с самим Нуичем! Окрыленный успехом, Римо сразу перешел к атаке внутри периметра. Ему казалось, что победа близка, что можно уже не заботиться о безопасности и нанести последний удар. С невероятной быстротой и силой Римо ударил Нуича локтем в грудь, но она куда-то исчезла. «Ошибка, – успел подумать Римо. – Удалось заработать очко за счет доверия и самоуверенности противника, а теперь по этим же причинам можно лишиться жизни.» Локоть повис в воздухе, Римо потерял равновесие.
Жгучая боль рванула ребра и пробежала до плеча. Римо падал лицом вперед на выложенную камнем дорожку и ничего не мог поделать – тело не повиновалось. Он был еще жив, но не мог и пальцем пошевелить. Рот наполнила теплая влага. Кровь. Она пролилась на камни перед глазами, образовала ручеек и потекла в чистую голубую воду бассейна, замутила ее.
– Глупец, – воскликнул Нуич. – Глупец! Зачем ты сделал это? Через десять лет ты мог бы от меня избавиться! Через десять лет твоя атака внутри периметра обороны удалась бы. Но ты оказался дураком! Вдвоем мы подчинили бы себе весь мир, нам принадлежало бы все. Но ты напал на меня, и напал глупо!
Римо хотел взглянуть на Нуича, чтобы увидеть последний удар, который, как он чувствовал, скоро последует, но не мог повернуть головы. Он видел перед собой только постепенно темнеющую воду.
Тут раздался хорошо знакомый Римо голос:
– Кто здесь говорит о глупости? Ты глупец из глупцов! Ты думал, что мой ученик предаст Синанджу, как ее предал ты?! Ты думал, что Мастер Синанджу оставит своего ученика в беде?
Голос Чиуна звенел гневом.
– Но, Мастер… Это белый человек. Ты не причинишь мне зла из-за него, ты не посмеешь, ведь я из Синанджу!
– За этого, как ты говоришь, белого человека я сдеру оболочку с Земли и наполню ее кипящую сердцевину тысячью таких, как ты! Бойся! Если он умрет, я заставлю тебя съесть собственные уши, ты, собачий помет!
– Но, Мастер, ты не имеешь права поднимать руку на односельчанина, пусть он даже и дезертир, – возразил Нуич.
– Жалкий трус, ты осмеливаешься учить меня. Мастера?! Ты, опозоренный навек, говоришь мне о правилах?
– Он жив и не умрет, – пробормотал Нуич дрожащим от страха голосом.
Странно, – подумал Римо, – чего он боится? Его же учили, что страх – один из самых серьезных недостатков настоящего бойца. И уж совсем непонятны угрозы и оскорбления в устах Чиуна! Ведь сам же Чиун не уставал повторять, что угрозы дают преимущество сопернику. Оскорблять противника – значит придавать ему дополнительную энергию, кроме тех случаев, когда оскорблениями можно добиться вспышки глупой злобы. Судя по голосу, Нуич вовсе не был зол. Дело, наверное, в том, – думал Римо, – что Чиун понимает: Нуича не обмануть ни мирным разговором, ни проявлением притворной слабости.
– Исчезни! – приказал Чиун.
– Я ухожу, но помни, через десять лет ты лишишься его!
– Почему ты говоришь мне об этом?
– Потому что я ненавижу тебя, ненавижу твоего отца, всех твоих предков, начиная с первого Мастера Синанджу.
Римо услышал легкие торопливые шаги. Нуич уходил. Римо хотел крикнуть, попросить Чиуна не отпускать Нуича, но не смог даже прошептать и слова. Да Чиун и не пошел бы на это. Римо ощутил спиной быстрые прикосновения пальцев Чиуна, и вдруг невыносимая парализующая боль почти исчезла. Римо повернул голову, подвигал плечами и медленно, превозмогая боль, начал подниматься.
– Теперь ты можешь двигаться, – сказал Чиун.
Морщась от боли в распрямляющейся с хрустом спине, Римо, сел и постарался овладеть собой. Ему не хотелось, чтобы папочка видел его во власти боли.
