Жером Делафосс - Кровавый круг
— Какое это имеет отношение к духам?
— Как я вам уже сказал, они жили в земле. Моим людям неоднократно приходилось спускаться в эту галерею, и там они слышали крики, ужасные вопли духов, пожирающих человеческую плоть.
Натан взъерошил свои короткие волосы и спросил:
— Скажите, капитан, я что ваши люди «неоднократно» делали в этих галереях?
— Хорошо… Они были в разведке…
— Они не спускались глубже, им не было любопытно, откуда доносятся крики?
— Нет, они боялись.
— Где эти галереи?
— Это конфиденциальные сведения. Их запрещено разглашать, — попытался увильнуть Кахекуа.
Натан в упор посмотрел на капитана. Тогда он понял: дом, внедорожник, спутниковая антенна, внушительный телевизор, стоявший на почетном месте в комнате. Он внезапно сменил тон:
— Скажи, капитан, как ты заработал деньги, которые позволили тебе все это купить? Наркотики? Золото? Драгоценные камни? Что-нибудь другое?
— Натан, — запротестовал Юма.
— Не вмешивайся.
Натан приблизился к Кахекуа и прошептал:
— Что-то другое?
Тот молча смотрел на Натана своим единственным глазом, другой, похожий на желток, казалось, втянулся внутрь от страха, словно моллюск в свою раковину. Натан схватил Кахекуа за дряблую кожу двойного подбородка и притянул к себе.
— Хочешь, я скажу тебе, капитан… проводниками были ТЫ… ТЫ и ТВОИ ЛЮДИ. Кто другой, кроме военных, стал бы подвергать себя опасности в этой зоне? Вы поджидали беженцев на границе, на руандской территории, и вымогали у них деньги. Если они отказывались платить, вы оставляли их на милость эскадронов Руандского патриотического фронта. Разве не так?
— Мы… мы им помогали. Мы тоже рисковали… Они нас благодарили.
— Ты мусор, но это твое личное дело. Теперь слушай, даже речи не может быть о том, чтобы я заплатил тебе еще. Ты отвечаешь, и я ухожу. Продолжишь хитрить — это плохо кончится.
— Если… если хочешь узнать, нужно заплатить еще… пятьдесят долларов…
Рука Кахекуа исчезла между подушками дивана.
Прежде чем капитан успел выхватить пистолет, Натан ударил его кулаком прямо в лицо. Из уродливого носа потекла кровь. Он схватил пистолет и приставил его к здоровому глазу толстяка.
— Где эта галерея?
— Я ка… капитан армии…
— Ты ничтожество, вот и все. Теперь говори или обещаю, что тебе понадобится чертова палка слепого, чтобы передвигаться. — И Натан надавил пистолетом на глазницу капитана.
— Год… в прошлом году люди из Катале… приходили ко мне… — Кахекуа заливался кровавыми соплями, которые пачкали ему рот. — Они хотели знать, где она находится…
— Зачем?
— Не знаю… я показал ее молодым…
— Имена. Быстро!
— Одного из них, высокого… звали… Жан… Жан-Батист… он еще должен шататься в лагере…
31
Лагерь располагался у подножия вулкана, обильно выбрасывающего сероватую грязь вперемешку с мусором. Между столбами дыма, которые поднимались от маленьких горячих алеющих очагов, теснились шаткие лачуги, хижины, сделанные из срезанных ветвей и обрывков нейлонового тента бирюзового цвета, еще сохранившего инициалы неправительственных организаций, которые уже давно покинули эти места.
В противоположность окрестным деревням, где царило оживление, это место казалось лишенным человеческого присутствия. Только дикие собаки, покрытые струпьями, и несколько сгорбленных и полупрозрачных людских силуэтов выделялись на фоне этого скорбного пейзажа, где даже птицы не пели.
Натан и Юма приближались к поселению, до лодыжек погружаясь в тошнотворную тину.
— Нужно найти вожака, — прошептал Юма, как если бы боялся разбудить призраков, скрытых в глубинах земли.
Маленькое существо, одетое в серые отрепья, бежало в их сторону. Это был ребенок. Его лысая голова была поражена белым грибком, а вокруг глаз, которые блестели, словно маленькие влажные жемчужины, налипли черные мухи. Он остановился в нескольких метрах от них и начал что-то говорить на странном диалекте.
— Что он говорит?
— Он нас оскорбляет, говорит, чтобы мы уезжали.
— Это хутус?
— Вероятно, он говорит на киньаруанда, это наш язык…
— Ты руандец?
— По матери…
— Ты…
— Ни хуту, ни тутси. Я не хочу больше слышать эти глупости о разных племенах, они стали причиной таких ужасов… Нет, Натан, я руандец, такой же, как остальные…
Мальчишка перешел к действиям и начал в них плеваться. Юма подобрал палку и запустил ее в него.
— Пойдем, оставь его в покое! — Натан попытался удержать его.
Призрачный человек, который, казалось, держался на ногах только благодаря длинным деревянным костылям, проводил их до конструкции из гофрированного железа. Юма стучал по шатким перегородкам до тех пор, пока в дверном проеме не показалось старческое лицо вождя. Пока Юма разговаривал с ним, Натан рассматривал хижину. Это была клоака с остатками экскрементов, с простым гамаком из коричневых волокон, но самым поразительным было то, что человек здесь жил не один, а с коровой.
Внезапный крик заставил его повернуть голову. Жители лагеря, хрупкие и серые, столпились вокруг них. Вождь издавал негромкие короткие крики, похожие на жалобы, которые понемногу начинали воздействовать на сборище.
— Что происходит? — спросил Натан.
Юма сильно потер руками лицо, его взгляд стал беспокойным.
— Он говорит, что нельзя идти под землю.
— Где этот Жан-Батист?
— Я попросил, чтобы его позвали, но в любом случае вначале нужно, чтобы нас принял вождь.
— Ты ему объяснил, что он получит деньги, если согласится нам помочь?
— Да, но…
— Сколько ты предложил?
— Десять долларов.
— Предложи сорок.
— Это слишком.
— Делай, что я тебе говорю.
Юма повернулся к старику и перевел слова Натана. По отрицательным жестам вождя Натан догадался, что появилась новая проблема.
— Вопрос не в деньгах, — сказал Юма, который казался все более обеспокоенным. — Они говорят, что если мы спустимся в туннель, то разбудим духов и они снова начнут забирать людей. Люди нервничают, Натан, это нехорошо.
— Черт! Скажи ему, что духов больше нет, что они давно ушли и больше не вернутся… Придумай что-нибудь…
А к ним уже приближался долговязый молодой человек. Он рассекал воздух мачете, чтобы расчистить себе дорогу.
— Я Жан-Батист! Я покажу тебе вход в туннель. Давай деньги, — обратился он к Натану на французском языке.
— Когда ты меня туда отведешь. Где это?
— Там, — Жан-Батист указал пальцем на подножие холма, — на опушке леса. Но предупреждаю: тот, кто спустится под землю, навсегда потеряет свою душу…
Натан едва заметно улыбнулся.
— Проводи меня.
То, что здесь называли «лесом», не было джунглями, которые Натан себе представлял, — с большими стволами, переплетениями зеленой растительности, мхами, густой листвой лиан. Это было скорее невероятное бесформенное пространство из длинных камышей с острыми режущими листьями, которые царапали руки, рвали одежду; зловонная трясина, где всякая мошка до отвала напивались крови чужаков. Жан-Батист прокладывал дорогу, проделывая бреши в зарослях широкими ударами мачете.
— Кто-нибудь туда уже спускался?
— Нет, туда никто не ходит. Это опасно.
— Зачем ты искал Кахекуа?
— В прошлом году здесь было много больных, приехал бельгийский доктор, он сказал, что это из-за плохой воды, что вверх по течению лежали мертвые антилопы, именно поэтому вода была отравлена. Люди здесь думали, что это из-за пещер, что духи вернулись. Тогда вместе с несколькими людьми мы попросили капитана Эрмеса показать нам это место… чтобы перекрыть его, чтобы они больше не могли выйти.
— Вы загородили туннель?
— Почти, мы срубили большое дерево, но на отверстие упала только часть кроны.
— Духи все еще забирают людей?
— Нет, все кончилось, они успокоились.
— С каких пор?
— Давно, я знаю это точно.
Жан-Батист все яростнее атаковал растительность, которая уплотнялась по мере их приближения к зеленому аду. Природа отзывалась множеством приглушенных криков, как если бы на расстоянии от лагеря жизнь снова вступала в свои права. После тяжелой получасовой дороги они продвинулись всего на несколько сотен метров и достигли узкой прогалины. Тут Жан-Батист заявил, что они пришли и что дальше он не пойдет. Он, как и Юма, сел на корточки в высокой траве и указал на огромный ствол, видневшийся среди растительности. Натан отдал ему треть обговоренной суммы и пошел к мертвому гигантскому дереву.
Толстые трухлявые ветви, еще покрытые мхом и сухими листьями, частично загромождали проход, но Натан смог различить темный вход в нору. Лестница из очищенных от коры ветвей, соединенных между собой кусками тряпок, исчезала в темноте. Он внимательно осмотрел плетеный узор, приготовил фонарь, надел дождевик и вошел в лабиринт узловатых ветвей.
