Роберт Тайн - Красная жара
Автобусы сближались. Ридзик уже видел дьявольское лицо Виктора, освещённое огоньками приборного щитка.
— Знаете, как мы это называем? — прокричал Арт. — Мы это называем петушиным боем. Но, надеюсь, вы не станете играть в него автобусами?
— Это не игра! — заорал Данко. Ридзику казалось, что Виктор уже так близко, что он почти чувствует его запах.
— Нет, черт бы тебя побрал!
Автобусы летели навстречу друг другу, словно две пули, пущенные в одну и ту же мишень с разных сторон. Данко и Виктор, охотник и зверь, вложили в эти несколько секунд всю свою жизнь и ненависть. И оба были полностью захвачены этим моментом.
Но не Ридзик. Он стоял за спиной у Данко, глядя, как с каждой долей секунды все ближе и ближе сходятся визжащие тела гигантских машин.
— Так, — произнёс он тоном спортивного тренера, — готовимся свернуть… готовимся…
Но Данко не слышал его. Он вообще даже забыл о присутствии Ридзика. А Арт Ридзик, рождённый и вскормленный в Чикаго, вдруг сообразил, что эта пара сумасшедших идиотов собирается уничтожить друг друга — при помощи американских автобусов, в американском товарном складе, причём жертвой сего несчастного случая должен стать американский же полисмен. Он оказался теперь лишь эпизодическим актёром в этой безумной русской фантазии.
— Суки вы сумасшедшие! — заорал он, готовый в этот момент убить их обоих. Вовсе не так собирался он помирать. И жажда жизни, столь же сильная, как их стремление к смерти, охватила все его тело. Он вцепился в руки Данко, сжатые на руле. Все своё стремление к жизни вложил он в свои усилия, дюйм за дюймом сдвигая смертельную хватку Данко. И за несколько секунд до столкновения он успел повернуть руль на столько, что автобус Виктора пронёсся мимо в волоске от них. Но их автобус продолжал жить собственной жизнью. Словно не выдержав нанесённого ему оскорбления, он проявил свой нрав, кувырнулся на сторону, словно умирая. Но скорость была слишком велика. И огромная машина перекувырнулась ещё раз, и ещё — а внутри, словно крысы в банке, кувыркались Ридзик и Данко.
Виктор взревел от восторга, наблюдая это в зеркало. Когда исцарапанный и помятый автобус Данко наконец остановился, первые язычки пламени, вырвавшись из разбитого бензобака, поползли по его израненному телу. И тут, проламывая стекло, появился кулак — это Данко разбил окно. Разбив окно, он выкарабкался из автобуса, волоча за собой Ридзика.
Данко сбросил чикагского полисмена на землю. Голова и руки Данко были испещрены ранами и царапинами, но под шрамами лицо его побелело от гнева.
— Дурак! — прокричал он Ридзику по-русски. — Дурак!
— Какого хрена значит «дурак», ты, псих? — спросил Ридзик, испытывая наслаждение от того, что все ещё жив.
— Идиот!
А Ридзику-то казалось, что именно его быстрое и энергичное вмешательство спасло их обоих от верной смерти. И он вовсе не считал, что за это его следует награждать «дураком».
— Ты бы убил нас, кретин!
Ничего не понимают эти американцы!
— Зато и Виктора бы тоже! Дурак!
Да только Виктор не смотрел, куда он едет. И когда он пересекал железнодорожные пути, огромный тепловоз, выполняющий своё дежурство в эту ночь, вывернув из-за поворота, с грохотом врезался в автобус. Тепловоз катился небыстро — миль двадцать пять в час, — но весил семьдесят пять тонн; он был больше, сильнее и страшнее, чем та машина, что несла Виктора навстречу свободе. Поезд протащился ещё сотню метров по пути, прежде чем остановился. Автобус был смят, словно консервная банка.
Наступила тишина. Данко и Ридзик стояли, уставившись на обломки.
— Вот и все, — сказал Ридзик.
Данко проковылял несколько шагов навстречу автобусу. Его машина горела позади, освещая склад красным светом.
Иван Данко вытащил пистолет и двинулся к искорёженному автобусу.
— Данко, — крикнул Арт. — Он же не мог… Но Виктор смог. Спотыкаясь на рельсах, в разодранной одежде, с переломанной левой рукой, безжизненно повисшей в рукаве, русский приближался к ним. В правой он сжимал пистолет — и он шёл убивать Ивана Данко, московского милиционера — даже если это будет, в буквальном смысле слова, последним, что он успеет сделать в жизни.
— Я пойду один, — сказал Данко. Ридзик вскарабкался на ноги. Казалось, будто все мышцы его пропустили через мясорубку.
— Почему вы считаете, что больше подходите для этой работы, чем я? — спросил он.
Данко оглянулся. По щеке у него струилась кровь. Лицо казалось красным в отсветах огня. Ридзик уже не сомневался, что Данко убьёт его, если он попытается вмешаться. А тот даже не удостоил его ответом.
Ридзик пожал плечами:
— Сдаюсь. Это чисто русский конфликт. Данко двинулся навстречу своему врагу, тяжело шагая по земле. Менее уверенным шагом, но не менее решительно, шёл навстречу Данко Виктор. Ридзику это напомнило «В самый полдень»
— только по-московски — долгий путь двух вооружённых людей навстречу друг другу.
Когда их разделяло метров двадцать, Виктор остановился, не поднимая пистолета. С усмешкой следил он, как приближается Данко.
— Хочешь, чтоб я сдался? Да? Данко шагал вперёд.
— Хочешь предать меня народному суду? Да? Данко шагал вперёд.
— Думаешь, если возьмёшь меня, то возьмёшь и всю семью — да?
Их разделяло лишь несколько шагов.
— Ну а я отвечу: иди на…! — закричал Виктор и, подняв пистолет, выстрелил. Но прежде успел выстрелить Данко. И первая пуля вонзилась Виктору в грудь. Иван держал свой изрыгающий огонь пистолет крепко и ровно, опустошая в Виктора весь магазин. Казалось, что лишь «В самый полдень» — знаменитый американский вестерн. сила впивающихся в тело пуль держала Виктора на ногах. Когда выстрелы прекратились, он рухнул на землю. Тело Виктора спазматически вздрогнуло, когда мозг и нервная система стали отключаться, перегруженные внезапным насилием, совершённым над телом.
Данко опустил пистолет, вовсе не чувствуя ожидаемого облегчения — лишь усталость и слабое отвращение. Он все ещё стоял, не двигаясь, когда Ридзик прошёл мимо и склонился над телом.
Профессиональным взглядом окинул он раны.
— Вот вы его и достали. Отлично. Прекрасная кучность попаданий.
Данко вздрогнул, словно отряхиваясь ото сна.
— Спасибо.
— Пожалуйста.
Данко протянул ещё тёплый пистолет. Больше он не понадобится.
— Все же я предпочёл бы советскую модель.
— Но знаете, у вас проблемы с позицией — серьёзные проблемы, Данко.
Он взял пистолет и пошёл дальше. Нужно найти телефон — Ридзик чувствовал, что множество народа весьма интересуется, куда ж это он подевался.
Данко стоял над телом Виктора. Разбитая грудь Росты приподнялась — лёгкие пытались вдохнуть немного воздуха в ещё теплящуюся жизнь. Кровь стекала у него из уголка рта, и все же губы Виктора искривились в последней предсмертной ухмылке.
— Кранты мне, — простонал он по-русски. Виктор закашлялся от усилия, контуры Данко постепенно все сильнее размывались у него перед глазами.
— Да, — ответил Данко.
Собрав всю силу, что ещё осталась в теле, Виктор сумел приподнять правую руку. Из рукава ему на ладонь выскользнул пистолет.
— Но и тебе тоже…
Он попытался направить пистолет в ту сторону, где, как ему казалось, находился Данко. Сердце отмеряло последние удары. Данко смотрел на пистолет, неуверенно сжатый в руке умирающего.
— Труп — он и есть труп, — заметил Иван.
Виктор не смог даже кивнуть. А прицелиться и нажать спуск было тем более выше его сил. Он лишь сумел улыбнуться, словно вспоминая что-то приятное, случившееся много лет назад. К тому времени, как Данко наклонился и вынул у него из руки пистолет, он был уже мёртв.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
В больнице графства Кук Данко и Ридзику залечили раны. Надо сказать, правда, что Данко потребовалось от врачей больше внимания, за что Ридзик был благодарен судьбе. На большой порез на лбу у Данко наложили четырнадцать швов, тогда как Ридзику хватило лишь йода и очередного укола от столбняка. Впрочем, каждому из них следовало ещё давать объяснения: Данко уединился с советскими дипломатами, Муссорским и Степановичем почти на час, а Ридзик отвечал на вопросы Доннелли. И сам тоже собирался задать несколько вопросов.
— Так что вы добрались, наконец, до Виктора, — говорил Доннелли.
— Ага — сегодня мы сделали Россию немного счастливей и безопасней.
— Хорошо, — ответил Доннелли. — Я рад.
— А где его чёртово тело? — спросил Стоббз. Ридзик посмотрел на него таким взглядом, словно ответ был очевиден:
— Я перетащил его за границы нашего графства. Пусть им занимаются ребята Цицеро. Это сэкономит нам неделю бумагомарания.
— Просто прекрасная идея, Арт, — отметил Стоббз. Но Ридзику было плевать на то, что думает Стоббз. Его больше волновал Доннелли.
