Дуглас Престон - Граница льдов
— Вперед, ребятишки! — крикнул Паппап сквозь вьюгу.
Они двигались параллельно снежнику, круто вздымавшемуся рядом, как бок огромного животного. Время от времени Паппап останавливался и внимательно приглядывался.
— Здесь, — сказал он наконец и ударил по отвесной стене ногой, сделав опору для ноги, поднялся, снова ударил.
С осторожностью Макферлейн полез за ним, используя опоры, вырубленные Паппапом, и отворачивая лицо от ветра.
Крутая боковина снежника постепенно выравнивалась, но тем яростней становились вихри.
— Скажите Паппапу идти медленней! — крикнул сзади Ллойд.
Однако Паппап пошел быстрей.
— Генукса был сыном Екайджиса, бога ночного неба, — начал он вдруг говорить со странными напевными интонациями. — У Екайджиса было два сына: Генукса и его брат-близнец Герекса. Герекса всегда был любимцем отца. Зеницей ока. Время шло, и Генукса все больше завидовал брату. Он хотел завладеть его силой.
— Ага, старая история о Каине и Авеле, — сказал Ллойд.
На верху снежника обнажился голубой лед. «В этом есть что-то невероятно странное, — думалось Макферлейну, — пробираться через этот центр небытия, средоточие первозданной белизны, к громадному мистическому камню и к могиле бывшего партнера, слушая из уст старика легенду острова Десоласьон».
— Ейган верят, что кровь — источник жизни и силы, — продолжал Паппап. — Настал такой день, когда Генукса убил своего брата. Перерезал Герексе горло и пил его кровь и всю выпил. И его кожа стала цвета крови, и он обрел силу. Но его отец, Екайджис, узнал об этом. Он заточил Генуксу в подземную тюрьму на острове. И иногда, если подойти к острову слишком близко ветреной ночью при сильном прибое, можно видеть вспышки света и слышать злобные вопли, когда Генукса пытается сбежать.
— Он сбежит когда-нибудь? — спросил Ллойд.
— Не знаю, парень. Плохо будет дело, если сумеет.
Снежник пошел под уклон, закончившись шестифутовым гребнем. Они осторожно перелезли по очереди через край и съехали вниз на твердую землю. Ветер постепенно ослабевал, и снег теперь падал медленнее. Огромные хлопья кружились и опускались на землю подобно пеплу. Но ветер все же подметал бесплодную равнину почти дочиста. Впереди, в нескольких сотнях ярдов, Макферлейн увидел огромный валун. Пока он присматривался, Паппап побежал к нему.
За ним, широко шагая, двинулся Ллойд. Макферлейн медленно пошел следом. С подветренной стороны валуна лежал сморщенный кусок шкуры. Неподалеку валялись кости животных и два черепа. Вокруг одного из них был обернут недоуздок. Конец старой веревки, служившей поводом, завязан вокруг валуна. Валялось несколько консервных банок, большой кусок брезента, промокший спальник и две рваные седельные сумки. Под брезентом что-то лежало.
— Боже мой, — сказал Ллойд. — Это, должно быть, мулы вашего напарника. Они умерли от голода, привязанные к этому камню.
Ллойд пошел к камню, но Макферлейн остановил его, подняв руку в перчатке. Потом сам медленно пошел к валуну. Он наклонился и осторожно поднял край брезента. Встряхнул его, чтобы очистить от снега, и отбросил в сторону. Но тела Масангкея там не оказалось, только его вещи. Он увидел пачки лапши и банки сардин. Банки взорвались, и куски сардин разлетелись по замерзшей поверхности. «Нестор всегда любил сардины», — подумал он с болью.
Ему вспомнилось прошлое. Это случилось пять лет назад и несколькими тысячами миль севернее. Они с Нестором прятались в глубоком дренажном колодце около грунтовой дороги с рюкзаками, под завязку набитыми тектитами Атакамы. Всего в нескольких футах от них шли бронемашины, закидывая колодец гравием. И тем не менее они были в эйфории от успеха, похлопывали друг друга и смеялись. Они были голодны, но не решались развести костер, опасаясь, что их заметят. Масангкей достал из рюкзака банку сардин и предложил ее Макферлейну.
«Ты смеешься? — прошептал Макферлейн. — У них вкус еще хуже, чем запах».
«За это я их и люблю, — шепотом сказал Масангкей. — Амой ик-ик юнг кемей мо!»
Макферлейн посмотрел на него озадаченно. Но вместо объяснений Масангкей начал смеяться, сначала тихонько, а потом все громче. Почему-то в атмосфере величайшей опасности и напряжения его веселье оказалось непреодолимо заразительным. Не понимая почему, Макферлейн тоже начал корчиться в конвульсиях смеха, сжимая драгоценные рюкзаки, а машины, что за ними охотились, ездили туда и обратно у них над головой.
Макферлейн вернулся в настоящее. Он сидел на корточках в снегу, вокруг его ног валялись банки мерзлых консервов и какая-то одежда. Им овладело странное чувство. Кучка хлама выглядела такой жалкой. А место, где его напарник умер в полном одиночестве, внушало ужас. Макферлейн почувствовал пощипывание в уголках глаз.
— Итак, где метеорит? — услышал Макферлейн вопрос Ллойда.
— Что? — спросил Паппап.
— Яма, дружище, где яма, которую выкопал Масангкей?
Паппап неопределенно махнул на снежную круговерть.
— Проклятье, отведите меня туда!
Макферлейн посмотрел на Ллойда, потом на Паппапа, который уже пошел вперед, поднялся и направился за ними.
Пройдя четверть мили, Паппап остановился. Макферлейн сделал еще несколько шагов вперед, вглядываясь в раскопанную впадину. Ее края оползли внутрь, на дне образовался сугроб. Почему-то он думал, что яма будет больше. Он почувствовал, как Ллойд схватил его за руку и сжал так крепко, что ему стало больно, несмотря на слои шерсти и пуха.
— Подумайте только, Сэм, — прошептал Ллойд. — Он прямо здесь. Прямо у наших ног. — Он оторвал взгляд от ямы и посмотрел на Макферлейна. — Чертовски хочется на него посмотреть.
Макферлейн осознал, что ему следовало бы чувствовать что-нибудь еще, кроме глубокой печали и ужасающей, зловещей тишины.
Ллойд снял рюкзак, отстегнул крышку и вытащил термос и три пластиковые чашки.
— Горячий шоколад?
— Конечно.
Ллойд грустно улыбнулся.
— Уж этот мне Эли. Мог бы снабдить нас бутылкой коньяка. Ладно, по крайней мере хоть что-то горячее.
Он отвинтил крышку и разлил дымящийся напиток. Ллойд поднял свою чашку, Макферлейн и Паппап повторили его жест.
— За метеорит Десоласьон!
Голос Ллойда прозвучал глухо в тишине снегопада.
— Масангкей, — услышал Макферлейн себя после короткой паузы.
— Простите?
— Метеорит Масангкей.
— Сэм, это не по правилам. Метеориты всегда называют по месту, где они…
Ощущение пустоты внутри исчезло.
— Плевать на правила, — сказал Макферлейн, опуская чашку. — Его нашел он, а не вы. И не я. Он умер ради этого.
Ллойд посмотрел на него. Его взгляд, казалось, говорил: «Немного поздновато для угрызений совести».
— Мы обсудим это позднее, — сказал Ллойд спокойно. — Сейчас просто выпьем за эту штуку, как бы она ни называлась.
Они чокнулись пластиковыми чашками и залпом выпили горячий шоколад. Пролетела невидимая чайка, снег поглотил ее крик, в котором Макферлейну послышалась обреченность. Он почувствовал, как внутри разливается приятное тепло и неожиданный гнев отпускает. Уже начинало темнеть, и белизна на границах их маленького мира приобретала сероватый оттенок. Ллойд собрал чашки и термос, положил их в рюкзак. Было ощущение некоторой неловкости. «Возможно, в такие осознанные исторические моменты всегда так бывает», — подумал Макферлейн.
Была и другая причина для неловкости. Они еще не нашли тело Масангкея. Макферлейн поймал себя на том, что не может оторвать взгляд от земли из страха увидеть его, не может повернуться к Паппапу и спросить, где оно.
Ллойд долго смотрел на яму около ног и наконец взглянул на часы.
— Давайте попросим Паппапа нас сфотографировать.
Макферлейн послушно встал рядом с Ллойдом, когда тот передавал свою камеру Паппапу.
Щелкнул затвор, но Ллойд продолжал стоять неподвижно, сфокусировав взгляд на чем-то неподалеку.
— Посмотрите, — сказал он, указывая за плечо Паппапа, на серовато-коричневую кучу на небольшом взгорке в сотне ярдов от ямы.
Они подошли. Останки скелета лежали полузанесенные снегом, распавшиеся кости были почти не видны, за исключением будто улыбающейся кривобокой челюсти. Рядом лежала лопата без ручки и нога в сгнившем ботинке.
— Масангкей, — прошептал Ллойд.
Макферлейн стоял молча. Они столько вместе пережили. Его бывший друг, бывший шурин превратился теперь в холодную кучку разбросанных костей на дне мира. Как он умер? Замерз? Неожиданный инфаркт? Ясно, что не от голода, рядом с мулами полно продуктов. И почему кости сломаны и раскиданы? Птицы? Животные? Остров кажется совершенно безжизненным. А Паппап даже похоронить его не счел нужным.
Ллойд повернулся к Паппапу:
— Что могло его убить, как вы думаете?
Паппап в ответ просто фыркнул.
