Робин Кук - Мутант
Виктор сел за стол, достал распечатки с результатами недавних лабораторных исследований и попытался поработать с ними. Но он не мог сконцентрироваться. Его мысли постоянно возвращались к проекту ФРН. Жаль, что нельзя обратиться в официальные инстанции со своими подозрениями – это означало бы обнародовать проект ФРН, а Виктор хорошо знал, что не может этого сделать. Это было бы равнозначно профессиональному самоубийству. Не говоря уже о крушении семейной жизни. Лучше бы он никогда не начинал этого эксперимента.
Откинувшись в кресле и заложив руки за голову, Виктор уставился в потолок. Когда снизился показатель умственного развития Виктора-младшего, Виктор и не подумал проверить его на цефалоклор. Мог ли антибиотик находиться в организме с момента рождения, вступив в действие только между двумя и четырьмя годами?
– Нет, – ответил Виктор вслух на свой вопрос. Никакие физиологические процессы не могли обусловить это явление.
Виктор подивился на многочисленные события, в которые он оказался втянутым: убийство Гефардта, намеренное устранение двух детей с генетическими изменениями, нарастающий поток угроз ему и его семье, научная недобросовестность, присвоение имущества фирмы. Могли ли эти события быть связаны между собой каким-то фантастическим, чудовищным узлом?
Виктор покачал головой. Скорее всего, совпадение этих событий по времени – просто случайность. Но мысль о том, что они могли быть связаны, не отпускала. Виктор опять подумал о сыне. Грозила ли ему опасность? Как можно оградить его от принятия цефалоклора, если чья-то злая рука собиралась подсунуть ему лекарство?
Виктор смотрел в пространство прямо перед собой. Мысль о том, что его сын находится в опасности, не давала ему покоя со среды. Правильно ли он поступил, предупредив его о Бикмане и Херсте? Он поднялся и подошел к двери. Ему вдруг стало страшно оттого, что Виктор-младший в одиночку разгуливает по «Кимере».
Выйдя из кабинета, он, как и в среду, начал спрашивать у всех, не видел ли кто Виктора-младшего. Но никто не видел ни его, ни Филипа. Виктор направился в кафетерий. Обеденный перерыв вот-вот должен был начаться, и работники кафетерия делали последние приготовления перед обеденным столпотворением. Несколько человек, которые пришли пораньше, чтобы не попасть в давку, уже обедали. Виктор пошел к менеджеру Курту Таркингтону, который руководил оформлением горячего стола.
– Я опять ищу своего сына, – сказал Виктор.
– Он еще не приходил, – покачал головой Курт. – Может быть, вам следует дать ему бипер?
– Неплохая идея. Если он придет, позвоните моему секретарю.
– Конечно.
Виктор зашел в библиотеку, находившуюся в том же здании, но там не было ни души. Выйдя из библиотеки, он стал раздумывать, куда пойти дальше: в спортцентр или в детский сад. В конце концов он направился в отдел безопасности, располагавшийся около центральных ворот.
Вытерев ноги о соломенный коврик у двери, Виктор вошел в небольшое помещение, построенное недалеко от въезда на территорию «Кимеры». Один человек следил за воротами, другой сидел за столом. На обоих были коричневые формы с нашивками «Кимера» на рукавах. Завидев Виктора, человек, сидевший за столом, вскочил.
– Доброе утро, сэр, – поздоровался охранник. На бирке было написано его имя: Шелдон Фарбер.
– Садитесь, – приветливо сказал Виктор. Шелдон сел. – У меня вопрос о процедуре выезда. Когда фургон или грузовик выезжает с территории, кто-нибудь проверяет, что внутри?
– Да, конечно. Всегда.
– А если внутри находится оборудование, вы проверяете документы?
– Конечно. Мы проверяем наряд или звоним в матчасть. Мы всегда это делаем.
– А если оборудование вывозится сотрудником «Кимеры»?
– Не имеет значения. Проверка обязательна.
– А если его вывозит один из старших управляющих?
Шелдон помялся, потом ответил:
– Ну, я полагаю, тогда немного по-другому.
– Так что, если за рулем фургона один из управляющих, вы его пропускаете?
– Ну, я не знаю, – заметно нервничая, промямлил Шелдон.
– С сегодняшнего дня я приказываю проверять все грузовики, фургоны и так далее, вне зависимости от того, кто за рулем, даже если это я. Понятно?
– Да, сэр.
– Еще вопрос. Никто из вас сегодня моего сына не видел?
– Я – нет, – ответил Шелдон. Он обратился к охраннику, следившему за воротами: – Ты Виктора-младшего не видел?
– Только когда он приехал с доктором Фрэнком.
Шелдон сделал знак рукой Виктору подождать. Включив рацию, он вызвал Хэла.
– Хэл сегодня патрулирует территорию, – объяснил он. Сквозь помехи прорвался неясный голос. Шелдон задал вопрос о мальчике.
– Я видел его утром около дамбы, – ответил Хэл сквозь шум в эфире.
Поблагодарив охрану, Виктор вышел из здания. Он был раздражен упрямством и своеволием сына. Ведь по меньшей мере пять раз он просил его держаться подальше от воды.
Поплотнее запахнув халат, Виктор направился к реке. Неплохо было бы вернуться в здание и надеть пальто, но он решил этого не делать, хотя по сравнению со вчерашним днем на улице стало немного прохладней.
С утра было ясно, но к обеду набежали облака. Северо-восточный ветер доносил запах океана. Высоко в небе кричали морские чайки.
Прямо впереди виднелась башня с копией Биг Бена. Виктор напомнил себе о том, что на заседании Правления в следующую среду надо поднять вопрос об обновлении здания и реставрации часов.
По мере приближения к реке грохот воды, падающей через водослив дамбы, становился все громче.
– Виктор, – закричал он, подойдя к реке. Но его голос терялся в шуме воды. Он пошел дальше, мимо восточной стены часовой башни, перешел реку по деревянному мосту и оказался на гранитной набережной, протянувшейся вдоль реки ниже дамбы. Он посмотрел вниз: белая вода яростно неслась к востоку – в сторону океана. Взглянув налево, он увидел пространство дамбы, перекрывавшей реку, и широкий пруд выше по течению. Вода переливалась через середину дамбы изумрудной аркой. Даже стоя на гранитной набережной, Виктор ногами чувствовал силу падающей воды. Это было внушающее благоговение свидетельство силы природы.
Оглянувшись, он крикнул так громко, насколько хватало голоса:
– Виктор!
Внезапно он оборвал крик, обнаружив, что сын стоял прямо у него за спиной. Чуть подальше находился Филип.
– А, вот ты где, – обрадовался Виктор, – а я везде тебя ищу.
– Я догадался, – кивнул Виктор-младший. – А что ты хотел?
– Я хотел... – Виктор помолчал. Он и сам не знал, что он хотел. – Чем вы занимаетесь?
– Да так, развлекаемся.
– Мне бы не хотелось, чтобы ты вот так здесь гулял, особенно около реки, – строго сказал Виктор. – И вообще, я хочу, чтобы ты сегодня побыл дома. Я попрошу водителя, он отвезет вас с Филипом домой.
– Но я не хочу домой, – заныл мальчик.
– Я тебе потом все объясню. Но сейчас ты должен вернуться домой. Это для твоего же блага.
~~
Маша открыла заднюю дверь своего кабинета, и из нее выскользнула Джойс Хендрикс. Как-то она сказала Маше, что не хочет, чтобы кто-нибудь из знакомых увидел, как она выходит из кабинета психиатра, и Маша снизошла к ее просьбе. Маша решила, что со временем попробует убедить ее, что обращение к помощи психиатра в современном обществе отнюдь не считается чем-то зазорным.
Заполнив историю болезни Хендрикс, Маша выглянула в приемную и предупредила Джин, что идет обедать. Секретарша сделала знак рукой, что поняла ее: как обычно, она с кем-то говорила по телефону.
Маша обедала с Валерией Мэддокс, коллегой по психиатрии. Маша преклонялась перед этой женщиной. Их кабинеты находились в одном здании, но эти женщины были не просто коллегами, а хорошими подругами.
– Голодная? – спросила Маша, когда Валерия открыла дверь.
– Как зверь, – выдохнула Валерия.
Валерии было далеко за пятьдесят, и ее внешность соответствовала возрасту. Она курила уже много лет, и морщины веером расходились от ее губ – обычно дети на рисунках так изображают лучи солнца.
Они спустились на лифте и пошли в здание больницы. В столовой им удалось найти свободный столик в углу, где никто не мог помешать им спокойно поговорить.
– Спасибо, что ты нашла время пообедать со мной, – сказала Маша. – Мне нужно поговорить с тобой о Викторе-младшем.
Валерия подбадривающе улыбнулась.
– Ты мне так помогла тогда, когда упал его показатель интеллектуального развития, – продолжала Маша. – Последнее время он меня волнует. Но что я могу сказать? Ведь я его мать. Я даже не могу сохранить видимость объективности ни в чем, что касается его.
– А в чем проблема?
– Я даже не уверена, есть ли проблема. Это не связано с чем-то одним, конкретным. Посмотри эти тесты.
Маша передала Валерии папку. Та внимательно просмотрела результаты.
– Не вижу ничего необычного, – сказала она. – Интересна эта кривая ценностей, но в остальном здесь ничто не вызывает беспокойства.
