Нельсон Демилль - Лев (в сокращении)
— Мне хватит вашего слова, что у вас нет второго пистолета, но все-таки покажите.
Борис кивнул, приподнял обе штанины, показывая, что ножной кобуры нет, и вывернул карманы. Потом медленно снял пиджак и повернулся кругом.
— Я удивлен, что вы не следуете собственному совету насчет второго пистолета.
— Если бы у меня и был второй пистолет, я все равно предпочел бы перерезать тебе горло, — сказал Борис.
— Я предпочел бы то же самое, — улыбнулся Халил.
Он вынул из-за пояса два «кольта» 45-го калибра, вытащил магазины и сунул в ведерко со льдом для шампанского. Из собственного «глока» он тоже вынул обойму и положил пистолет на стол, на салфетку. Потом вытащил из-за пояса короткий тяжелый охотничий нож, метнул, целясь в пол, и нож вонзился в ковер.
— Вы готовы? — спросил он, взглянув на Бориса.
Не отвечая, Борис снял галстук, ботинки, носки и обернул пиджак вокруг левой руки.
Халил одобрительно улыбнулся и сделал то же самое.
Мужчины пристально смотрели друг на друга, их разделяло футов пятнадцать, из пола перед каждым торчало по ножу.
В первый раз с момента появления Халила Борису показалось, что у него есть шанс убить его.
Они стояли, глядя друг на друга и выжидая.
Начал Борис; он бросился на Халила, схватив нож.
Халил наклонился, схватил свой нож и, перекатившись вправо, упруго вскочил, пригнулся и стал в оборонительную позицию, заслоняясь обмотанной пиджаком рукой и широко расставив ноги.
Борис на миг застыл, развернулся и пошел на Халила.
Халил стоял в той же позиции, и Борис сделал ложный выпад вправо, потом влево, шагнул вперед, назад, повторил. Насколько он помнил, главным недостатком Халила была нетерпеливость, что приводило к импульсивным, безрассудным выпадам. Но Борис понял, что теперь Халил явно знает, когда следует нападать, а когда обороняться.
Борис изменил тактику и отпрыгнул назад, увеличив расстояние между ними. Халил оставил оборону и пошел прямо на Бориса, и они закружили друг против друга в центре просторной комнаты.
Наблюдая за Халилом, Борис видел, что ливиец гораздо проворнее него и находится в значительно лучшей форме, но ему казалось, что он сильнее физически.
Халил опять пригнулся, расставив полусогнутые ноги и держа обмотанную пиджаком руку горизонтально, и Борис подумал, что он начинает нервничать.
Поверив в это, он сделал мгновенный выпад, рассчитывая заставить Халила отступить и раскрыться, но вместо этого Халил неожиданно подался вперед, встретил Бориса на полпути, и, поднырнув под его нож и обмотанную руку, нанес ему удар снизу под ребро. Борис удивленно вскрикнул от боли и обрушил удар на опущенную голову Халила. Они отпрыгнули друг от друга, ни один не стал продолжать атаку.
— Очень хорошо, — кивнув, сказал Халил.
Борис осторожно ощупал рану — точечное проникающее ранение, если и глубокое, то не слишком кровоточащее и не смертельное. Но он понял также, что этого боя ему не выиграть — он уже стал задыхаться и слабеть от полученного ранения. Он признал, что Халил лучше владеет ножом и обладает необходимой волей и мужеством для схватки. Борис не был уверен, что у него самого они остались.
— Закончили. Ты победил, — сказал Борис.
Халил рассмеялся.
— Да? Я надеялся получше попрактиковаться с вами перед встречей с еще одним человеком, который должен умереть сегодня вечером. А вы оказались слабым противником — слишком старым, неповоротливым и трусливым.
Борис почувствовал, как в нем опять закипает гнев. Он размотал пиджак и швырнул в Халила, который выбросил вперед правую руку с ножом.
Халил шагнул назад и, поскользнувшись на ковре, упал, уронив нож. Борис бросился на него и слишком поздно понял, что это уловка: Халил поднял ноги и ударом в живот швырнул его на витрину с фарфором, которая с грохотом разбилась.
Халил подхватил нож, вскочил и стал смотреть, как Борис с изрезанным осколками лицом нетвердо поднимается на ноги и кровь заливает ему глаза. Выронив нож, он пытался вытереть глаза руками.
Борис, прижимаясь спиной к разбитой витрине, двинулся вдоль стены, и Халил не сразу понял, что он собирается сделать.
Борис же нащупал торшер, обеими руками схватил его и обрушил тяжелое основание на Халила, целясь ему в голову.
Халил отпрянул, и Борис промазал, но шагнул к нему и повторил попытку, держа торшер ниже. Основание задело вытянутую руку Халила, выбив из нее нож. Халил быстро отступил, и Борис, понимая, что это его последний и единственный шанс убить этого человека, ринулся вперед с торшером наперевес.
Халил нырнул вправо, потом влево и ударил Бориса по ноге, свалив с ног. Борис упал на пол, выпустив торшер, и Халил вскочил ему на спину, широко расставленными коленями прижимая крупного русского к полу и сжимая ему горло правой рукой.
Борис лежал совершенно неподвижно, не желая провоцировать ливийца. Голова Халила была совсем рядом, Борис чувствовал на шее его тяжелое дыхание. Вдруг Халил шепнул ему в ухо:
— Вы хорошо учили меня, мистер Корсаков, поэтому я не стану вас калечить и причинять мучительную смерть.
Борис попытался кивнуть, но Халил сжал ему горло сильнее.
— Но вы дали мне один плохой совет, — сказал Халил.
Перед полуослепшими глазами Бориса появилось нечто, и он не сразу понял, что держит Халил в свободной руке. Потом понял — это был длинный тонкий нож для колки льда.
— Нет!
Халил вогнал его в левую ноздрю Бориса и дальше, в мозг.
Владимир ждал Халила в подвале у лифта. Они прошли через неосвещенный склад к бетонной лестнице и поднялись наверх. Владимир толкнул металлическую дверь, которая выходила в проулок между домами, где стояли мусорные контейнеры и мешки для мусора.
— Бог да благословит тебя, друг, — сказал Владимир.
— И тебя. — Халил вытащил руку из кармана, и Владимир подумал, что он протягивает руку в знак дружбы, но рука Халила почему-то была обернута окровавленной салфеткой.
Халил всадил пулю в лоб Владимира. Тот упал на мешки с мусором, и Халил набросил на его лицо дымящуюся салфетку, потом сунул пистолет в карман и завалил труп мешками.
Проулком Халил прошел к железным воротам, отодвинул засов и оказался на Брайтуотер-Корт. Здесь было многолюдно, и Халил сквозь толпу двинулся к ожидавшему его такси. Он прыгнул на заднее сиденье, захлопнул дверцу, и Рашид тотчас тронулся.
— Куда теперь? — спросил Рашид по-арабски.
— Туннель Бруклин — Баттери, — ответил Халил. — Поспеши, но скорость не превышай.
Он откинулся на спинку сиденья, посмотрел в окно и сказал про себя: «А теперь — мистер Кори».
Рашид проехал через туннель Бруклин — Баттери и выскочил на манхэттенскую Уэст-стрит, рядом с площадкой Всемирного торгового центра. Асад Халил сделал звонок по мобильному, поговорил несколько секунд и сказал Рашиду: «Ректор-стрит».
Через некоторое время они свернули на узкую улочку с односторонним движением. На этой тихой коротенькой улочке, рядом с громадной парковкой — гаражом Баттери, стоял трейлер.
— Подожди меня здесь, — сказал Халил, вышел из такси и направился к трейлеру. На боку этого длинного трейлера была надпись: «Карлино: все для кирпичной кладки», с адресом и телефоном в Уихокене, штат Нью-Джерси.
Халил подошел к машине и увидел, что какой-то мужчина наблюдает за ним в большое боковое зеркало заднего вида. Халил поднял правую руку и сжал кулак. Открылась дверца, Халил вскарабкался по ступенькам и нырнул в задний отсек кабины огромного трейлера. Этот обширный отсек без окон служил местом для сна, и здесь находился дюжий мужик с короткой стрижкой в джинсах и зеленой футболке с логотипом строительной компании на груди. На водительском сиденье сидел еще один, в бейсболке, и на правом переднем сиденье — третий, который открыл ему дверцу, тоже в бейсболке, джинсах и синей футболке с надписью «Метс».
Эти трое мужчин были европейскими мусульманами, боснийцами, все они сражались на войне против христиан-сербов и не понаслышке знали, что такое опасность и что такое убийство. Халил, конечно, предпочел бы арабов, но этой частью его миссии командовали другие, и они решили, что эти мужчины западного вида больше подходят для того, что нужно делать.
Каждый представился: назвал свое имя по-английски.
— Называйте меня Малик, — сказал им Халил. — Расскажите, что у вас там, — показал он на кузов.
— Там у нас удобрения, — ответил Тарик, тот, что сидел на пассажирском сиденье, и засмеялся, а вслед за ним и остальные двое. Однако Халил смеяться не стал, и мужчины замолчали. Они не любили работать с арабами. У арабов нет чувства юмора, они не пьют и не курят, в отличие от боснийских мусульман, и с женщинами своими — да и вообще со всеми женщинами — обращаются очень плохо.
— Так что там? — повторил вопрос Халил.
