Кристофер Райх - Клуб патриотов
— Что за лекарство? — спросил Гилфойл.
— Антиверт.
— Никогда не слышал. От чего оно?
— Активный компонент миклизин, — ответил Сингх, разворачиваясь в кресле лицом к Гилфойлу, — подавляет тошноту. Просто у меня жена тоже его принимала. Чтобы утром не тошнило.
— Спасибо, мистер Сингх.
Гилфойл пересек комнату, подошел к Гуверу и опустил руку ему на плечо.
— Посмотрите эту аптеку.
На углу 16-й улицы и Юнион-сквер загорелся огонек.
— Дайте мне телефоны всех ресторанов в радиусе четырех кварталов от этой аптеки. Затем проверьте их по списку телефонных звонков Болдена. По сотовому, домашнему и рабочему.
Поджав губы, Гувер бросил на Гилфойла взгляд через плечо:
— Займет несколько минут.
— Я подожду.
На Кэнал-стрит Болден купил в автомате на углу бутылку апельсинового сока и почти сразу выпил. Выбрасывая пустую бутылку в мусорный бак, он заметил на рукаве темное пятнышко. Приглядевшись, он его потер. Это была кровь. Кровь Сола Вайса. Томас отдернул руку, будто его током ударило. Посмотрел на улицу, и на него нахлынули воспоминания о совсем другом дне. Тогда у него на рукаве тоже была кровь.
«Приди к Иисусу! Приди к Иисусу!»
Слова ритмично пульсировали у него в голове.
Болден слышал, как звук становится все громче, как слова эти повторяют двадцать мальчишек, окруживших его в подвале «Кэкстон-холла», приюта для мальчиков штата Иллинойс. Тусклый свет заливал большое, с низким потолком помещение, в котором сильно пахло мочой и потом. Его и прозвали «Застенок», а затем это название приклеилось и ко всей школе.
«Приди к Иисусу!»
— Болден, ты со мной? — требовал ответа Койл, решительный и крепкий подросток лет восемнадцати, по кличке Преподобный. Он жил в «Застенке» уже шесть лет.
В полночь они явились за ним в спальню, надели ему на голову наволочку, связали руки и стащили по лестнице в подвал.
— Нет, — ответил Болден, — я не с тобой.
Койл ухмыльнулся:
— Ну, тебе виднее.
Держа нож вверх лезвием, он приблизился к Болдену и начал медленно прохаживаться вокруг него. Нахальная, самоуверенная улыбка исчезла с его бледного лица. Глаза, похожие на два черных камушка, неотрывно смотрели на противника, но их взгляд был мертвым, как у акулы.
Разведя перед собой руки, Болден пригнулся. Он знал, что рано или поздно это случится. Здесь он находился уже месяц, вполне достаточный срок, чтобы выучить правила. Вернее, одно правило: либо ты идешь к Койлу и просишь, чтобы он взял тебя в свою команду — одним из его «хористов», — либо он приходит за тобой. Койл был задира — больше ничего. Сильный, не по годам развитый парень цеплялся к любому, кто был меньше, рыхлее, слабее или медленнее. Болдену он не нравился. Да и вообще, Томас не собирался быть ничьим «хористом». И он знал, что Койл сам боится его, потому что обычно этот тип не ждал целый месяц.
Нож блеснул, и Болден отпрыгнул назад, но самообладания не потерял. Все эмоции разом покинули его. Он знал, как бороться за свою жизнь, хотя его никто этому не учил. Постоянно двигайся: это измотает Койла. Ни секунды на месте. Никогда. Он оглянулся. Круг сжался. Не важно, что его окружили. Ну, вырвется он, но бежать-то ему все равно некуда.
«Приди к Иисусу!» — продолжали скандировать мальчишки. Песнопение, придуманное Койлом, свидетельствовало о его добропорядочном католическом воспитании.
Внезапно Койл подался вперед, выбросив руку с ножом. Болден отскочил в сторону и, увернувшись, метнулся к нему, покрывая разделявшее их расстояние. Лезвие скользнуло по его футболке. Не ожидавший этого маневра Койл так и застыл с вытянутой рукой, выставив одну ногу вперед. Неустойчивая поза. Болден с размаху заехал локтем противнику в шею. Койл как раз поворачивал голову, чтобы оглянуться. Локоть с тошнотворным хрустом коснулся шеи и, казалось, уходит все глубже и глубже. Это мгновение длилось вечность. Как тряпичная кукла, Койл свалился на пол и остался лежать неподвижно. Он не поднялся. Не закричал. Просто тихо лежал, и все.
Остальные тоже не двигались. Скандирование прекратилось. Круг мальчишек замер на месте.
Болден опустился на колено рядом с противником.
— Тэрри?
Койл заморгал, задвигал губами, но не смог произнести ни слова.
— Позовите доктора, — проговорил Болден. — Позовите мистера О'Хару.
Никто не двинулся с места.
Маленькие черные глазки Койла наполнились слезами, умоляя что-нибудь сделать.
— Все будет хорошо, — произнес Болден, зная, что это ложь, и чувствуя, что произошло что-то непоправимое. — Просто выбил из тебя немножко воздуха, и ничего больше.
Койл снова зашевелил губами.
— Не могу дышать, — из последних сил шепотом выдавил он.
Вскочив, Болден выбрался из круга мальчишек и помчался к дому директора, чтобы привести мистера О'Хару. Когда они вернулись, мальчишек в подвале не было. Только посередине лежал мертвый Койл. Удар по шее сломал ему второй позвонок, и он задохнулся до смерти.
— Ты убил его, — сказал О'Хара.
— Нет, у него был… — Болден посмотрел на Койла, затем на порез у себя на футболке. Проведя рукой по животу, он увидел на пальцах кровь. Он поискал взглядом нож, но мальчишки забрали его. — Нож… — попытался объяснить Томас, но, как и Койл, он больше не мог говорить.
Болден заморгал, и воспоминание растаяло. Нож. Пистолет. Труп. Койл. А теперь вот Сол Вайс. Достав смартфон, он набрал рабочий адрес электронной почты Дианы Чамберс и написал: «Диана, пожалуйста, свяжись со мной как можно скорее. Кто с тобой так поступил? Зачем? Том». Это был бессмысленный ход, но он должен был его сделать.
Прицепив смартфон обратно на пояс, Болден пошел по улице. Резкий порывистый ветер швырял в сторону мелкий дождь, и струи жалили его в щеки. Очень хотелось принять горячую ванну и переодеться в чистое, но он не рискнул пойти домой или к Дженни. В обоих случаях его могли ждать представители заинтересованных сторон, как минимум двух — полиции и Гилфойла. И он больше не был уверен, что они не связаны между собой.
Наклонив голову, он поднял воротник куртки. Если температура упадет еще на градус-другой, этот слякотный дождь превратится в снег. Огибая лужи, покрытые кое-где корочкой льда, Болден спешил по улице и старался не думать о Дженни.
Во-первых, фотография Дианы Чамберс. Если она настоящая — а похоже, так оно и есть, — значит, кто-то ударил ее в лицо. И это было не дружеское похлопывание, а полновесный удар, которым мог бы гордиться сам Железный Майк Тайсон.
Что же они предложили тебе в замен, Диана?
Он всегда представлял ее жизнерадостной выпускницей Йельского университета, певшей «Була-була» корпоративному отделу финансов после того, как он предложил каждому выпить по паре бокалов текилы, чтобы оживить оплаченный компанией круиз по Манхэттену. Как же они заставили ее пойти в полицию и написать заявление? Шантажировали? Или принудили, не оставив ей выбора? Он не мог представить, что Диане нравится ее новое лицо. Особенно подбитый глаз, если верить Микки Шиффу.
Болден присвистнул сквозь сжатые зубы. Похоже, у Гилфойла в «ХВ» есть свой человек. По-другому было не объяснить, почему они так быстро вышли на Диану Чамберс, сфабриковали эти любовные письма и подбросили их в компьютерную сеть компании. Слишком много улик за такой короткий срок. Чем больше он размышлял, тем более торопливыми казались их действия.
Склонив голову набок, Болден посмотрел на небо. На нос опустилась огромная снежинка, он смахнул ее. Великое равновесие, думал он. Сначала ему здорово повезло, а теперь весы Фортуны качнулись в другую сторону. Ничего удивительного.
В детстве его едва ли можно было назвать ангелом. Но, получив шанс, он вцепился в него обеими руками. Учился, экономил, копил. Работал не покладая рук. И когда успех наконец пришел, он стал отдавать. Сначала из чувства долга, потом вошел во вкус. Но такого он не заслужил. Не крал двадцатку из кошелька отчима, не избивал самого последнего задиру в своей самой последней школе. Он не врал, где был прошлой ночью, и не сочинял, каким образом фотография чужих родителей оказалась в его бумажнике.
Хотя, конечно, кое-что он совершил. И забыть это было нелегко. Он не мог это забыть, как ни старался.
Прибавив шаг, Болден не переставал спрашивать себя: то ли это возмездие, которое в конце концов должно было его настигнуть, то ли очередное бедствие в цепочке ему подобных? А может, окончательный приговор злой судьбы, которая впервые наказала его, когда ему было шесть, и с тех пор все держит в заложниках? Горько и с отвращением Болден рассмеялся над собой. Когда-то ему рассказали о карме. О хорошей и плохой энергетике. Об энергии ци и весах, которые качаются то в одну, то в другую сторону. Все это глупости. Прошлое. Будущее. Есть только настоящее.
