Хавьер Сьерра - Тайная вечеря
— Это Елена Кривелли, учитель, — без промедления ответил он. — Эта девушка восхищается вами и настояла, чтобы я привел ее полюбоваться вашим произведением.
— Кривелли? Какой сюрприз! Вы, быть может, родственница художника Карло Кривелли?
— Я его племянница.
Прозрачные глаза Елены всколыхнули в душе тосканца смутные воспоминания. Казалось, их взгляд одурманил его.
— Так, значит, вы дочь...
— ...хорошо известной вам Лукреции Кривелли.
— Донны Лукреции! Ну конечно! — Он перевел взгляд на Луини. — И вы пришли в сопровождении маэстро Бернардино, с которым вы, несомненно, близко познакомились во время сеансов позирования. Вы его новая Магдалина!
— Вы правы, маэстро.
— Великолепно! Вы пришли как нельзя вовремя.
Леонардо еще раз изучающе посмотрел на девушку, надеясь увидеть в ней черты ее матери, которые когда-то произвели на него столь глубокое впечатление. Беглого взгляда было достаточно, чтобы убедиться в том, что перед ним тот же лоб, той же формы нос и подбородок. Перед ним стояла сестра-близнец донны Лукреции. Геометрическое чудо, которым являлось лицо матери, получило достойное продолжение во внешности дочери.
— Если вы располагаете временем, я с удовольствием провожу вас в помещение, подготовленное для демонстрации картины. Скоро здесь будет толпа приглашенных, тогда у нас не будет возможности вдоволь полюбоваться ею.
Маэстро пригласил их в небольшую комнатку, примыкающую к обширной лестничной площадке. Сразу бросалось в глаза, что помещение тщательно готовили к показу: стены обтянуты огромными полотнищами черной ткани так, что на виду оставалась лишь одна небольшая доска орехового дерева размером шестьдесят три на сорок пять сантиметров в светлой и гладкой сосновой рамке.
— Видите ли, я решил, что лучше всего будет показать ее публике именно сейчас, — пояснил Леонардо. — Смерть донны Беатриче повергла нас в такую скорбь, что нам необходимо созерцать как можно больше прекрасного, чтобы воспрянуть духом. Возможно, маэстро Луини вам уже говорил: мне необходимо видеть вокруг себя радость и веселье. Жизнь. Кроме того, я всегда устраиваю подобный прием, оканчивая одну из своих картин...
— Вы решили, что демонстрация вашей новой картины может вернуть людей на улицы, — восхитился Бернардино.
— Вот именно. И похоже, что, невзирая на мороз, мы этого добились. Ну и как? — резко переменив тему, указал на картину Леонардо. — Что вы об этом думаете?
Три пары глаз впились в стену, на которую указывал маэстро. Это было поразительное произведение. С написанного маслом портрета безмятежно взирала на зрителей молодая женщина в красном платье. Леонардо удалось передать не только оттенки бархата, но и стежки золотого шитья на воротнике. Ее волосы были собраны в длинный хвост, а тончайшая диадема нежно обнимала виски. Перед ними был очередной шедевр маэстро. Если бы портрет обрамляла не картинная, а оконная рама, никто не смог бы поручиться, что эта дама и в самом деле не стоит за окном, наблюдая за происходящим в зале [38].
Елена и Бернардино в полной растерянности взирали на картину, не зная, что сказать.
— Мы думали... — запинаясь, пробормотал Луини, — мы думали, что вы собираетесь показать портрет донны Беатриче, маэстро.
— А с чего бы мне это делать? — хитро улыбнулся художник. — Принцесса д’Эсте так и не нашла свободной минуты, чтобы позировать мне.
Глаза Елены увлажнились.
— Но ведь это... это...
— Это ваша матушка, донна Лукреция. Да, — ответил тосканец, поглаживая свой внушительный нос. — Вне всякого сомнения, она одна из самых красивых женщин, которых я когда-либо знал. А красота и гармония — это именно то, в чем мы больше всего нуждаемся в это скорбное время, вы согласны?
Юная Елена не могла отвести от портрета глаз.
— Можете мне поверить, я никогда не показал бы эту работу широкой публике, если бы в этом не было необходимости.
— Но... — Елена запнулась. — Быть может, это все ваша теория света? Бернардино объяснил мне, насколько он для вас важен.
— В самом деле? — Глаза тосканца хитро заблестели.
— Для вас свет — это божественная субстанция. Его присутствие или отсутствие на картине позволяет понять окончательный замысел художника. Разве не так?
— Вот это да... Да вы, Елена, меня удивляете. Скажите-ка мне, какой скрытый замысел вам видится в этом портрете?
Девушка опять принялась изучать картину. Ей казалось, что сияющее лицо матери вот-вот оживет и она заговорит.
— Это похоже на знак, маэстро.
— Знак?
— О да! Вы подаете знаки во мраке. Как свет маяка в ночи. Вы посылаете сигнал тем, кто верует. Тем, кто любит свет, а не тьму.
Это смутило маэстро.
Внезапно его удивление сменилось озабоченностью. И Елена это заметила. Он огляделся и, убедившись, что никто не слушает их разговор, попросил юную графиню позволить ему поговорить с Бернардино с глазу на глаз. Она отошла к окну, выходившему на Порта-Романа.
— Вы понимаете, что вы натворили, маэстро Луини?
Шепот Леонардо как кинжал резанул слух ученика.
— Маэстро, я...
— Вы говорили с ней о свете! Она совсем девчонка!
— Но...
— Никаких «но». Она уже знает, что свет — это один из символов ее семьи? Что еще вы ей открыли, безумец?
Луини застыл от ужаса. Он вдруг понял, какую ужасную ошибку совершил, позволив Елене сопровождать его. Покраснев, он опустил голову, не зная, что сказать.
— Понятно, — произнес Леонардо. — Теперь мне все понятно.
— Что вам понятно, маэстро?
Невидимая удавка сдавила ему горло.
— Вы ложились с ней. Я прав?
— Ложился?
— Отвечайте!
— Я... Мне очень жаль, маэстро.
— Вам очень жаль? Разве вы не понимаете, что вы наделали?
Леонардо пытался говорить тихо, чтобы не привлекать внимания юной аристократки.
— Вы ложились с одной из Магдалин! Вы! Верный последователь дела Иоанна!
Маэстро умолк в замешательстве. Ему необходимо было время, чтобы все обдумать. Он пытался уложить эту информацию в голове подобно тому, как он добивался полного соответствия между частями своих машин. Как ему следует поступить? Великан решил принять ситуацию как очередное проявление воли Божьей. Еще одно указание на то, что времена стремительно меняются и совсем скоро секрет перестанет быть только его достоянием.
Как он мог так опростоволоситься? Почему он не предусмотрел вероятность того, что его ученик, которому выпало пристально наблюдать за дочерью донны Лукреции, находясь в непосредственной близости от нее, в конце концов окажется в объятиях юной красавицы? Леонардо был убежденным противником плотской любви. Он понимал, что должен действовать молниеносно. Полагаю, именно в этот день маэстро пришел к решению посвятить Елену в таинства его апостолата, пока любовники не сбили ее с предначертанного пути.
Да. Именно тогда он подозвал к себе девушку и сделал нечто неслыханное — рассказал ей о своих опасениях.
— Простите мне эту таинственность, — поклонился он. — Я хочу сообщить вам, что ваш визит как нельзя кстати. Мне как раз необходимо поговорить с надежным человеком. Я полагаю, что за мной следят. Кто-то наблюдает за всеми перемещениями — моими и моих ассистентов.
— Вы серьезно, маэстро? — содрогнулся Луини.
— Видите ли, — продолжал Леонардо, — я давно это подозревал. Вы знаете, Бернардино, что я очень недоверчив. Вот уже много лет я шифрую всю свою переписку, записываю свои идеи таким образом, что лишь немногие могут их прочесть, и остерегаюсь всех, кто приближается ко мне лишь для того, чтобы сунуть нос в мои дела. Однако в воскресенье, когда мы хоронили принцессу, эти старые страхи подтвердились самым драматичным образом. В тот день умерли два божьих человека. Это произошло неподалеку отсюда и при очень странных обстоятельствах.
Бернардино и Елена не верили своим ушам. Они и представить не могли ничего подобного.
— Одного обнаружили повешенным на Рыночной площади. При нем была игральная карта, которая вам, маэстро Луини, известна не хуже, чем мне. Это была карта из колоды, которую нарисовали для семьи Сфорца в середине века. Изображенная на ней монахиня францисканского ордена в одной руке держит крест, а в другой — книгy Иоанна.
— Магдалина!..
— Это действительно одно из ее многочисленных изображений, — продолжал маэстро, — что подтверждают узлы на веревке, опоясывающей ее увеличенный живот. Но лишь немногим известен этот код...
— Пожалуйста, продолжайте, — Луини сгорал от нетерпения.
— Как вы догадываетесь, мастер Луини, я расценил эту находку как знак. Я усмотрел в этом послание о том, что кто-то пытается подобраться ко мне, и попытался убедить солдат герцога в том, что монах покончил с собой. Я хотел выиграть время, чтобы провести собственное расследование, но вторая смерть подтвердила мои опасения.
