Андрей Орлов - Неистовая волна
Пока он разбирался с уголовщиной, его спасительница развязала подругу по несчастью. Обе сидели, прислонясь к дивану, таращились на подполковника. Их била крупная дрожь.
— И чего сидим, девчата, в томительном ожидании? — усмехнулся Горбатов. — Вставайте, такси заждалось.
И тут они наперебой заговорили! Стали вываливать на него свои проблемы, ворохи нужной и ненужной информации. Горбатов растерялся, он бы с удовольствием выслушал одну, но чтобы обеих — обуянных словесным поносом, кричащих, не слышащих друг дружку! Храбрую «покойницу» звали Екатериной, ее подругу — Кристиной. Екатерина проживает через дом с братом и матерью. Брат — старший, ему уже пятьдесят, мать — совсем старенькая. В связи с потопом в их доме творилось что-то невообразимое. Дом небольшой, его практически затопило. Удар волны насилу пережили, но брат с матерью оказались в западне. Екатерина не смогла проникнуть к ним в комнату. Тогда, отчаявшись, поплыла к подруге Кристине — у той здоровый крепкий муж. Но на Кристину в этот час навалились свои проблемы. Муж по срочному звонку от родственников уплыл полтора часа назад. И пропал. Телефон не работает. Кристина места себе не находила, металась по второму этажу — благо успели все ценное поднять. Вся на нервах, в отчаянии. А тут волна — полный ужас! Выжила просто чудом. Насилу оклемалась, пришла в себя. Бродила сомнамбулой по колено в воде. Потом различила мужские голоса за окном — трое на бревнах подплыли. Она обрадовалась, стала взывать к состраданию. У одного из мужчин был нормальный интеллигентный голос. Они вскарабкались к ней, уверяя, что помогут… И начался омерзительный шабаш! Она визжала, норовила сбежать, ублюдки бросали ее, словно мячик, ржали, как придурки. Обыскали бар, нашли не разбившееся пойло… Кристина подоспела к самому разгару вечеринки. Девушка храбрая, не струсила, услышав вопли, вскарабкалась наверх, где ее и встретили, как родную! Уголовники просто обалдели от такого «выбора». Она сопротивлялась, ударила одного, другого. В итоге они рассвирепели, кто-то швырнул ее затылком об стену, посчитали мертвой…
— Пожалуйста, мужчина, — умоляла Екатерина, прижимая руки к груди. — Это через дом, там мама с братом, их нужно вытащить… Боже, я не знаю, живы ли они — эти негодяи продержали нас тут не меньше получаса…
Он снова должен был плыть и кого-то спасать. Он приказал женщинам оставаться на месте, нечего там толкаться, спустился к лодке, подался в указанном направлении. Дом — отнюдь не особняк — стоял на краю оврага. Единственный этаж немного возвышался над водой. В доме не было ни окон, ни дверей. Он стал кричать, ссылался на Екатерину — и в ответ различил слабый крик! Пришлось сплющиться на дне, чтобы вплыть внутрь. Разогнуться в комнате было невозможно, голова царапала потолок.
— Где вы? — хрипел Горбатов.
— Мы здесь, в дальней комнате… — безжизненно отзывался мужчина.
Он вывалился из лодки и поплыл. Безмерная тяжесть тянула ко дну. Но он справлялся, находились силы, появлялась ясность в голове. Он одолел дверной проем, за ним следующий… Впоследствии выяснилось, что на пожилую женщину рухнул кусок стены. Она не могла пошевелиться, захлебывалась. Сын Александр оказался в соседней комнате. Он прорывался к матери через обломки: уйма времени ушла, чтобы преодолеть два метра, разделяющие помещения. В эту минуту Екатерина и бросилась за помощью к мужу Кристины, обладающему избытком мышечной массы. Помощи Александр не дождался — пришлось самому прорываться сквозь руины. Пожилая женщина уже скрывалась под водой, когда он схватил ее за халат. Пробиться к лестнице на чердак было невозможно. Вынести мать тем же путем уже не получалось — отвалился еще один пласт стены, загородив дорогу. Александр предпринял единственное, что мог сделать в подобной ситуации: он стоял по шею в холодной воде, держал мать на вытянутых руках и ждал помощи. Эту картину и застал Горбатов, когда разворошил обломки и смог проникнуть в дальнюю комнату. Уже немолодой мужчина, весь синий от холода и напряжения, стоял по горло в воде и держал над головой, словно знамя, щуплое тельце в махровом халате. Женщина подрагивала, временами что-то шептала.
— Где Екатерина? — прохрипел мужчина. — Вы кто?
— Мимо проплывал, — лаконично объяснил Горбатов. — Все в порядке с вашей Екатериной, у нее имелись уважительные обстоятельства… Мужчина, вы только не шевелитесь, сейчас я подкрадусь к вам сзади и перехвачу вашу мать… Да не шевелитесь, вашу мать! Не бойтесь, по затылку не тресну…
Мужчина пыхтел, не проронил ни слова, пока Горбатов пристраивался сзади и перехватывал тщедушное тельце. Тот не мог разогнуть свои руки, жалобно всхлипывал.
— Идите за мной, — приказал Горбатов, слегка опуская женское тело, чтобы протиснуть его в проем. — Или плывите, дело хозяйское.
— Я плаваю, как Муму, — пожаловался мужчина.
— Вы и разговорчивы, как Герасим, — усмехнулся Горбатов. — Не умеете плавать — значит, идите…
Он уже не верил, что эта ночь когда-нибудь кончится. Светлеющее небо закрыла махровая черная туча, снова разразился ливень. Лодочка с уловом возвращалась к особняку. Женщины сползали по столбикам, подпирающим веранду, стонали от радости и облегчения.
— Гребите сами, — прошептал Горбатов. — Больше не могу…
Спасенные гребли по очереди. Поднималась волна, ветер дул шквалистыми порывами. Лодка прыгала по упругим гребням, ее швыряло из стороны в сторону, куда-то сносило. Горбатов привалился к борту, слипались глаза. В мозгу мельтешили картинки чудовищной ночи. Когда он открывал глаза, то ловил на себе взор пожилой женщины — она смотрела на него с благодарностью и улыбалась. На улице Свердлова, где вода начала спадать, он высадил спасенную команду. Люди обнимали его, жарко вопрошали: кто он такой, откуда взялся, в каких заповедниках произрастают такие люди? Екатерина, глотая слезы, спрашивала, что в этой жизни нужно предпринять, чтобы стать его мужем? Он отшучивался: одна, мол, уже предприняла, у других этот номер не пройдет. «Вы куда?» — кричали люди, когда, высадив всю компанию, он снова навалился на весла. «Поплаваю еще немного», — шутил Горбатов.
Это был перебор — он сам это чувствовал. Но подполковник не мог успокоиться. Он должен был что-то делать, пока не кончится это насилие природы над людьми. Он еще способен спасать человеческие жизни! Он не замечал, что творится вокруг. Прибыли ли профессиональные спасатели? Или город продолжает справляться своими силами? Мельтешили какие-то люди, сновали лодочки. Он греб по Советской улице, поражаясь, откуда берутся силы? Все дальше от улицы Свердлова, снова в клоаку стихии и человеческого горя. Сквер, беседка с женским телом, боковой проезд мимо подстанции и водонапорной башни… Щемящая тоска — куда тебя несет? Остановись, безумец! Но он не мог. Ветер нарастал, разгулялись волны. Половодье не сдавалось. Замирало, вроде бы отступало, но опять набрасывалось на затопленный город! Видимо, на юге снова скапливалась вода в низинах, тормозилась заторами, а когда преграды рушились, волны штурмовали Таманск…
На его глазах развалился частный дом за магазином «Автозапчасти»: сползла крыша, потеряв распорки, пошатнулась стена, стала ломаться, выстреливали доски. Обвалился целый пласт стены, а за ним лег и дом… Кому-то досталось. Разразились крики, из переулка рядом с местом обрушения вынесло лодку с людьми. Она кружилась, выносясь на перекресток, в ней что-то трещало, лодка теряла плавучесть. Вероятно, одно из бревен, отвалившихся от стены, торпедировало суденышко. Лодка тонула, в борту зияла пробоина, надрывно голосили люди. Горбатов лихорадочно к ней греб. Двое не стали дожидаться, пока лодка развалится, прыгнули в воду. Он видел, как с банки привстала женщина, крепкая в кости, перед собой она держала сверток. Мужчина из воды ей что-то кричал, плыл к ней. Второго отнесло, он безуспешно боролся с течением. Лодка развалилась — конструкция оказалась никудышной, накрыло пловца. Женщина не удержалась, взмахнула руками, сверток вылетел из рук, поплыл. Она орала дурным голосом, пока не оступилась и не свалилась навзничь. Похоже, она ударилась поясницей о борт, прежде чем скрыться в волнах. У Горбатова волосы от ужаса встали дыбом. Он, кажется, понял… Оттолкнувшись от резинового дна, он прыгнул в воду, поплыл вразмашку, полностью выкладываясь. Подплыл к свертку, поймал его, прижал к плечу. Из свертка доносился истошный плач младенца! Ребенка укутали в несколько пухлых одеял, оставив лишь небольшое отверстие для дыхания, поэтому он не успел утонуть, не нахлебался. Сердце колотилось. Он этот сверток чуть не на голову себе взгромоздил! Греб одной левой, возвращаясь к лодке. Обхватил полуспущенный борт, пристроил малыша на дне, стал озираться. Женщина не выныривала. Мужчина, придавленный лодкой, — тоже. Третьего унесло, издалека доносились крики. Сердце тоскливо сжалось. Он забрался в лодку, уселся по-турецки, пристроив мокрый сверток на коленях, отогнул края «конверта». Младенец перестал плакать, но пухлые щечки продолжали на всякий случай надуваться. Бегали смышленые глазки, морщился носик-пуговка. Малыш с интересом разглядывал склонившегося над ним незнакомого дядю, черное небо, как по заказу придержавшее дождь…
