Томас Харрис - Ганибалл
Глаза ее во мраке выглядели просто огромными.
– Это Дьявол! – произнесла она. – Шайтан, сын Мрака! Теперь я точно знаю!
– Да я тебя обратно в тюрьму упеку! – прошипел Пацци.
Ромула посмотрела на личико ребенка и вздохнула. Вздох, прямо как на бойне перед закланием, такой глубокий и безнадежный, что страшно было слышать. Она сняла с руки широкий серебряный браслет и омыла его в святой воде.
– Пока еще рановато, – сказала она.
ГЛАВА 27
Если бы Ринальдо Пацци решил исполнить свой долг офицера полиции, он мог бы задержать доктора Фелла и очень быстро выяснить, является ли он Ганнибалом Лектером. В течение получаса он мог бы получить ордер на арест доктора Фелла прямо в Палаццо Каппони, и никакие системы охранной сигнализации дворца ему бы не помешали. Своей собственной властью он мог бы держать доктора Фелла в предварительном заключении без предъявления обвинений достаточно долго, чтобы выяснить его личность.
Снятие отпечатков пальцев в Квестуре помогло бы всего за десять минут точно установить, что доктор Фелл – это Ганнибал Лектер. А сравнительный анализ ДНК подтвердил бы его идентификацию окончательно.
Но теперь все это было для Пацци недоступно. Раз он решил продать доктора Фелла, полицейский превратился в охотника за наградой, одиночку вне закона. Даже осведомители из числа уголовников, которых он держал в кулаке, ныне были бесполезны, поскольку могли «осведомить» полицию о самом Пацци.
Бесконечные отсрочки бесили Пацци, но он был настроен решительно. Он все равно заставит этих проклятых цыган…
– А Ньокко мог бы это сделать вместо тебя, Ромула? Можешь его разыскать?
Они сидели в гостиной квартиры на Виа де Барди, напротив Палаццо Каппони. Прошло уже двенадцать часов после неудачи в церкви Санта Кроче. Низко стоящая настольная лампа освещала комнату только до высоты пояса. Черные глаза Пацци блестели в полумраке выше освещенного пространства.
– Я и сама все сделаю, только без ребенка, – ответила Ромула. – Только вам надо…
– Нет. Нельзя допустить, чтоб он увидел тебя во второй раз. Так сможет Ньокко это сделать?
Ромула сидела, наклонившись вперед, над коленями, закрытыми ярким длинным платьем, ее полные груди касались бедер, а голова почти доставала до колен. Деревянная рука валялась на стуле. В углу сидела пожилая цыганка, наверное, тетка Ромулы, и держала на руках ребенка. Шторы были задернуты. Выглядывая наружу сквозь узенькую щелочку, Пацци видел слабый свет в одном из верхних окон Палаццо Каппони.
– Я все могу сделать сама. Я могу изменить внешность, и он меня не узнает. Я могу…
– Нет.
– Тогда это может сделать Эсмеральда.
– Нет. – На этот раз голос донесся из угла: это впервые заговорила старшая цыганка. – Я буду заботиться о твоем ребенке, Ромула, пока не умру. Но ни за что не прикоснусь к Шайтану.
Пацци едва понимал ее итальянский.
– Сядь прямо, Ромула, – приказал Пацци. – Посмотри мне в глаза. Может Ньокко сделать это вместо тебя? Учти, я сегодня же отправлю тебя обратно в тюрьму Солличано. Тебе еще три месяца сидеть. Возможно также, что в следующий раз, когда ты достанешь деньги и сигареты из пеленок, тебя поймают… Я мог бы устроить тебе еще шесть месяцев за это, тогда, в прошлый раз. Я могу добиться, чтобы тебя лишили материнских прав. Тогда твоего ребенка заберет государство. Но если я получу отпечатки пальцев, тебя выпустят, ты получишь два миллиона лир и твое уголовное дело исчезнет, а я помогу тебе получить австралийскую визу. Так сделает это Ньокко вместо тебя?
Она не отвечала.
– Ты можешь найти Ньокко? – Пацци сердито фыркнул. – Senti, давай, собирай вещички. Свою фальшивую руку получишь со склада через три месяца или вообще в будущем году. Твое чадо отправится в приют. Оно там прекрасно проживет без тебя – старуха может его навещать.
– ОНО? Как вы можете называть моего ребенка ОНО, коммендаторе?! У него же имя есть! Его зовут… – Она замотала головой, не желая называть имя ребенка такому человеку. Потом закрыла лицо руками, кожей ощущая, как бьется пульс и как дрожат руки, и произнесла сквозь пальцы: – Хорошо, я найду его.
– Где?
– На Пьяцца Санто Спирито, возле фонтана. Там вечерами разводят костер и кто-нибудь приносит вино…
– Я пойду с тобой.
– Лучше не надо. Вы ж его засветите. У вас остается Эсмеральда и ребенок, куда я денусь? Все равно сюда вернусь.
Пьяцца Санто Спирито, красивая площадь на левом берегу Арно, ночью выглядит жалко, церковь в столь поздний час темна и заперта на замок, из набитой людьми траттории «Касалинга» доносятся шум и запахи горячей пищи.
Возле фонтана горит небольшой костер, звучит цыганская гитара, исполнитель демонстрирует больше энтузиазма, нежели таланта. Среди толпы цыган один совсем неплохо исполняет fado. Как только певец заявляет о себе, его тут же выталкивают вперед и поощряют вином из нескольких бутылок. Он начинает с песни о судьбе, но его перебивают, требуя чего-нибудь повеселее.
Роже Ле Дюк, известный также под именем Ньокко, сидит на краю фонтана. Он уже успел чем-то обкуриться. В глазах у него туман, но он сразу замечает Ромулу, появившуюся в задних рядах толпы, по ту сторону костра. Он покупает у уличного торговца пару апельсинов и следует за нею прочь от поющих. Они останавливаются под уличным фонарем на некотором расстоянии от костра. Свет здесь более холодный, чем от костра, и падает он неровными пятнами – ему мешают листья, еще не облетевшие с борющегося с ветрами клена. В этом свете лицо Ньокко становится зеленоватого оттенка, тени от листьев похожи на двигающиеся шрамы. Ромула смотрит на него, держа руку на его плече.
Лезвие ножа выскакивает у него из кулака как яркий тонкий язычок, он очищает ножом апельсины, и кожура тянется вниз длинной тонкой лентой. Он передает ей очищенный апельсин, и она кладет ему одну дольку в рот, пока он чистит второй.
Они быстро заговорили по-цыгански. Один раз он передернул плечами. Она отдала ему сотовый телефон и показала, как им пользоваться. В ухо Ньокко ударил голос Пацци. Через минуту Ньокко сложил телефон и убрал его в карман.
Ромула сняла с шеи что-то на цепочке, поцеловала этот маленький амулет и повесила его на шею тщедушному неряшливому человечку. Он глянул на амулет, проделал несколько шуточных танцевальных па, притворяясь, будто этот оберег жжет ему кожу, на что Ромула только улыбнулась. Она сняла с руки широкий браслет и надела ему на запястье. Браслет легко наделся. Рука у Ньокко была не крупнее, чем у нее.
– Проведешь со мной часок? – спросил Ньокко.
– Да, – ответила она.
ГЛАВА 28
Снова вечер, и снова доктор Фелл в огромном каменном помещении выставки «Жестокие орудия пытки» в Форте ди Бельведере; доктор стоит, прислонившись к стене, под свисающими с потолка клетками для проклятых и обреченных.
Он отмечает признаки проклятия и обреченности на алчных лицах посетителей, когда они проходят мимо пыточных инструментов и прижимаются друг к другу в потной frottage, с выпученными глазами, со вставшими дыбом волосами, горячо дыша друг другу в затылок или в ухо. Иногда доктор поднимает к лицу надушенный платок, чтобы отбить слишком мощный запах дезодорантов и полового возбуждения.
Те, что охотятся за доктором, ждут снаружи.
Текут часы. Доктор Фелл, который никогда не уделял особого внимания самим экспонатам, кажется, никак не насытится зрелищем лиц в теснящейся толпе. Немногие чувствуют на себе его внимание и ощущают от этого некоторое неудобство. Часто женщины из толпы смотрят на него с определенным интересом, прежде чем шуршащий между экспонатами людской поток понесет их дальше. Небольшая сумма, уплаченная двум таксидермистам – организаторам выставки, дает доктору возможность расположиться здесь со всеми удобствами и оставаться недосягаемым за канатами ограждения, неподвижно прислонившись к камню.
Снаружи, у выхода, возле парапета, под непрекращающимся мелким дождем несет свою вахту Ринальдо Пацци. Ему не привыкать к ожиданию.
Пацци знает, что доктор отсюда отправится домой не пешком. Внизу, у подножья форта, на небольшой пьяцце доктора Фелла дожидается его автомобиль – черный седан «ягуар», элегантная машина, выпущенная тридцать лет назад, «марк-2». Стоит там, блестя в капельках дождя. Самая великолепная машина из всех, что доводилось видеть Пацци; номерные знаки – швейцарские. Совершенно ясно, что доктору Феллу не приходится жить на одно жалованье. Пацци записал номер автомобиля, но он не мог рисковать, пытаясь его проверить через Интерпол.
На крутой, мощенной камнем Виа Сан-Леонардо, между Форте ди Бельведере и стоянкой «ягуара», ждал Ньокко. Плохо освещенная улица по обеим сторонам была ограничена высокими каменными стенами, оберегающими спрятанные за ними виллы. Ньокко нашел темную нишу возле зарешеченного въезда в один из дворов, где он мог стоять, не попадая в поток туристов, текущий из форта. Каждые десять минут сотовый телефон, лежавший у него в кармане брюк, начинал вибрировать, тыкаясь ему в бедро, и он каждый раз должен был подтвердить, что по-прежнему занимает свою позицию.
