Отель «Крик Чайки» (СИ) - Беяз Кати

Бенедикт Рассел! Из него бы получился отличный друг, если бы он не был психопатом. Хотя, таким ли уж психопатом он был в свете последних событий?

– Между нами все кончено, – твердо произнесла Уокер.

– Ты что, все еще мстишь мне за Риц? Прекрати, ревновать совершенно не твой уровень.

Анна злилась. Ее дыхание становилось глубже, она сжала губы и сложила на груди руки. Какого чёрта, Родерик, ты диктуешь человеку какие эмоции испытывать? И что значит твое – "уровень"? В какой момент ты поверил, что можешь вытворять что угодно, а потом приходить и рассказывать своей возлюбленной какой у нее уровень.

– Нет, – Анна постаралась успокоиться, чтобы не наговорить лишнего. – Я просто тебя не люблю.

Он опустил цветы и часто заморгал.

– Не верю, что ты могла меня разлюбить. Ты просто злишься!

– Разлюбить? – Уокер иронично вздернула брови. – Я никогда тебя не любила.

– Хм, так что ж это выходит? Все это время ты мне врала?

Она хотела ответить «не совсем так» или «думала, что любила». Именно так ответила бы прежняя Анна, внезапно почувствовавшая жалость к бывшему любовнику. Но нынешняя Анна была другой. Родерик ее слишком утомил. Уже! Сейчас! Просто явившись сюда! Он раздражал ее, она не жалела его. Она хотела лишь одного, чтобы он поскорее ушел. Из этой комнаты, из этого здания, из ее жизни.

– Да! Врала! – холодно ответила она.

– И что прикажешь делать с выброшенными на помойку двумя годами наших отношений?

– Господи, Родерик! – Анна закатила глаза. Напрасные два года, за которые она так и не сумела познать, насколько он мелочен.

– Ты можешь их с удовольствием вспоминать, – Уокер недвусмысленно покосилась на дверь.

– Но как ты..? Как ты..? Как можешь знать наверняка, что никогда не любила меня? – от возмущения он начал запинаться.

– Потому что я люблю сейчас. И это совершенно другое чувство, такое отличное от того, что я чувствовала к тебе. Ровно, как и ты ко мне…

– Я никогда не говорил… – вскипел визитер.

– Вот именно, Родерик, ты никогда ничего не говорил. А, быть может, следовало… Хотя нет, конечно, ты все делал правильно.

– Что именно? – смутился он.

– Ты был собой!

Он долго смотрел на нее, сжимая в руке букет. Наконец, он выронил цветы и вышел из палаты. С прошлым было покончено. Будущее уже стояло за дверью, держа в руках плоскую коробку с пиццей.

– Кто-то важный? – напрягся Эдди, стараясь оставаться в приподнятом настроении.

– С чем она? – Анна потерла ладони, вдыхая аромат выпечки.

– С тунцом, – довольно заявил Финчер.

Им не было нужды объясняться. Они настолько чувствовали друг друга, что слова порою казались чем-то лишним, не имеющим большого значения.

Когда последний слайс пиццы покинул коробку, на колени Уокер лег ноутбук. Не произнося ни слова, Анна смотрела на серебристый корпус.

– Я не уверена, что смогу вновь работать над романом…

– Ты должна его дописать, – твердо заявил Финчер.

– Но Эдди, после всего, что там произошло… Я не смогу его читать!

– Я не прошу тебя его читать. Я вычитаю сам. Просто прошу тебя его дописать!

Анна снова работала, изливая в «облачные» хранилища вязкие воспоминания той кошмарной ночи. Они засасывали ее, словно Ретвудские болота, словно быстрый водоворот, сотканный из крови, криков и смертоносного тумана.

Начав, Анна Уокер уже не могла остановиться. Она работала до самой выписки. И даже после…

Она набирала текст на телефоне, ожидая городской автобус. В час пик это самый быстрый вид транспорта мегаполиса. Запах дождливых улиц заставил Анну оторваться от экрана и обнять Эдди. Ноябрь в Лондоне сер, холоден и дождлив. Однако, именно ноябрь добавляет в окна домов дополнительную порцию тепла и уюта. Только ему под силу прогнать с улиц толпы столичных жителей и туристов. Как же она любила Лондон. Эдди любил Дублин – место, где вырос, где остались все самые близкие. Хотя, после встречи с Анной, родная Ирландия неумолимо теряла для него прежнюю привлекательность.

Они ступили в красный двухэтажный ситибас и заняли два пустующих места. За окном быстро стемнело и снова начался дождь. Эдди задумался, наблюдая за огнями большого города. Анна писала последнюю главу. Окончание, пожалуй, самое важное. Оно должно быть емкими и эмоционально сильными. Оно обязано нести в себе ответы на любой из вопросов, что возник в голове читателя. Ему суждено не только вызывать сильные эмоции, но так же убеждать, а иногда и переубеждать. Идеальной концовкой считаются такие мысли, которым предстоит стать цитатами.

Взгляд Анны блуждал по синему плюшу кресел, по оранжевым хэндрейлам, чаще всего останавливаясь на мониторе, что транслирует съемку в реальном времени всех уголков салона. От камер в Лондоне не спрятаться ни скрыться. Они повсюду, неустанно следят за всеми и каждым. К этому надо привыкнуть: первое время кажется, что ты в реалити шоу, но в какой-то момент вовсе перестаешь их замечать.

Вот верхний ярус и пара человек на задних сидениях. Тот же второй этаж и съемка уснувшего чернокожего мужчины напротив смотрового окна. Нижний ярус и вот она старушка с продовольственной сумкой, пара подростков и мужчина с твердым кейсом в руках. Вот они с Эдди, и все повторяется снова. Пара человек наверху – их лица озаряются телефонами. Спящий чернокожий мужчина, старушка с цветастой сумкой на колесах, пара подростков делят наушники от телефона. Молодой человек с кейсом и бездвижно застывшая Анна в темно-зеленой ветровке, а вместо Эдди – скрестивший на груди руки и принявший очертание тела черный сгусток дыма. Три секунды и взору Уокер снова предстает верхний ярус.

Анна нерешительно повернула голову. Финчер дремал, прислонившись виском к запотевшему стеклу. Камерам каким-то образом удалось засечь того, кто теперь жил в Эдди. По спине мисс Уокер побежала дрожь, ее руки похолодели и лишились сил. Из пальцев выскользнул телефон и громко ударился о пол. Ее спутник вздрогнул и открыл глаза.

Глава 24

Происшествие в холле

Эдди потёр глаза, и поднял телефон.

– Ты чего? – вопросил он, заметив сильно побледневшее лицо спутницы.

Она молча рассматривала его. Хоть что-то должно было выдать потустороннее, что мгновение назад показал монитор. Но это был все тот же Эдди. Только с раскасневшимися глазами, и воспаленными от ветра щеками. Пристальный взгляд заставил его машинально поправить волосы. Он совершенно зря беспокоился – он привлекал Анну как бы устало не выглядел. В чем , видимо, и кроется вся сила любви.

Скулы Финчера напряглись. Он не понимал, что происходит с Уокер, и его это тревожило. Между ними просто не могло существовать чего-то такого, что Эдди не способен был понять. Его дыхание потяжелело, а ноздри раздулись. Он стиснул зубы и отвернулся в окно.

Анна осторожно коснулась его руки. Даже если в него кто-то и вселился, совершенно точно сам Эдди об этом даже не подозревал.

– Кажется, я вижу галлюцинации… – наконец, произнесла она.

– Буди меня в следующий раз, посмотрим вместе, – мигом откликнулся он.

– Договорились, – сглотнула Анна, понимая, что обещанию вряд ли суждено сбыться.

Шестью остановками позже Уокер снова шагала по каменным джунглям обожаемого ею многоквартирного массива. Она так скучала по этому современному убранству и ощущению дома. По запаху просторного холла, полного живых деревьев, стекла и подвесных светодиодных конструкций. Но когда мисс Уокер ступила на порог своей квартиры, ею овладело настоящее счастье. Ученые уверяют, что человек умеет определять свое жилище на ровне с животными – только по запаху. Нам не под силу разложить на составляющие тот сложный микс, которым пахнет место, где мы живем. Но мы способны воспринять «домашний аромат» сенсорами, что молниеносно пошлют в мозг сигнал – «ты дома!»

Здесь будет пахнуть тем, что мы едим, чем стираем, чем моемся, но больше всего остального здесь будет наших собственных феромонов. Въезжая в новое жилище, мы чувствуем чужой запах, который со временем перестаем замечать. Это вовсе не потому, что мы к нему привыкли. Это лишь потому, что мы заменили запах дома на свой.