Лев Пучков - Тротиловый эквивалент
Иванов просто надеялся, что Сулейман поскромничает, не станет наглеть и попрется на обмен при наличии висящих в воздухе вертушек. А он, мерзавец, не пожелал отказывать себе в такой маленькой слабости…
Особой трагедии тут не было. Летчики заверили: моторы прогреты, запустить винты и подняться в воздух – дело трех минут. Что успеют за эти три минуты сделать «духи» – это уже другой вопрос…
Вертолеты сели за позициями ВОП, с противоположной от посадок стороны – тотчас на прикрытие вырулили из окопа две «БМП», рядышком присели на колено с десяток солдат. Винты, выдав затухающую карусель, вскоре перестали крутиться. В воздухе повисла напряженная тишина.
– Еду, – сообщил Сулейман. – Давай, все, как договаривались, без глупостей…
– Даем, – буркнул Иванов, устремляя взгляд на посадки. – Какие тут глупости? Ты только явись, родной, и встань поудобнее…
Из посадок показался джип «Чероки» и неторопливо поехал к точке встречи.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что джип совсем новенький и помытый с ног до головы, хотя логично было ожидать, что он будет сплошь забрызган грязью.
Шипованные шины зияли девственной чернотой неразбавленного Европой чистопородного негритоса – словно только что из автосалона. Все блестящие детали надраены, как корабельная медь у хорошего боцмана. И вообще, смотрится очень даже презентабельно. Товарищи, которые пожаловали, как будто к дипломатической встрече в верхах готовились. Впрочем, товарищей самих видно не было: стекла до того тонированы, что разглядеть сидящих в салоне не представлялось возможным.
– Нерусская машина, – Глебыч благодушно улыбнулся. – Себе заберем?
Смотрите, какая целочка…
Иванов посмотрел на сапера и тяжело вздохнул. Костя понимающе кивнул:
– Это стресс. Реакция на ситуацию…
Нерусская машина не доехала до костра метров тридцать, развернулась с широким радиусом с правой стороны, едва не придавив лежащего в «скрадке»
Петрушина, и встала на грунтовке задом к переговорщикам.
– Выходить не буду, боюсь, – сказала рация голосом Сулеймана. – Идите вы ко мне, я тут один. У меня тут хорошо.
– Как же, боится он! – Иванов озабоченно нахмурился. – Нехорошо… если совсем не выйдет, это уже проблемы… Может, попробуем диктовать…
– Эй, вы идете или нет? – возмутилась рация. – Не хотите дела делать, я сейчас уеду!
– Пошли, – Иванов решительно устремился к джипу. – Работаем по обстановке.
В машине действительно был один Сулейман. Пока наши шли, он перебрался на переднее сиденье рядом с водительским. В салоне тоже было чистенько, хорошо пахло дезодорантом, сиденья кожаные, новенькие, скрипят еще, на ковриках – ни пылинки. Короче, удивительная комфортабельность для полевых условий.
Вблизи абрек был похож на медведя гризли. От его могучей фигуры явственно веяло чудовищной силой и какой-то разухабистой удалью.
– Мир вам, дети больной империи. Слева, слева заходите. Да ноги вытрите!
Точно, слева от джипа валялась баранья шкура – абрек специально выкинул.
– Отчаянный ты человек, Сулейман, – пробурчал Иванов, забираясь на заднее сиденье. – Совсем один?
– Остальные в кустах, – Сулейман хмыкнул и впился взглядом в Глебыча…
Костя тоже забрался на заднее сиденье, а сапер остался снаружи и теперь мялся у гостеприимно распахнутой водительской двери.
– Мне за руль, что ли?
– Это доктор? – наконец, спросил Сулейман.
– Да, врач. Допрос под наркозом – без врача никак…
Костя вдруг почувствовал, что начинает краснеть… Глебыч! Не кто-то из лихой троицы, а именно Глебыч. Тогда, у брода, он ходил к «Ниве». Значит, те, кто снимал, сидели ниже по течению, а не перпендикулярно. Хотя сейчас было уже не важно, как они там сидели. Железный Сулейман, оказывается, тоже человек.
Нет, ни один мускул не дрогнул – тут надо отдать должное. Но глаза… Глаза абрека разве что не крикнули: «Ты опознано, животное!» – а так в полной мере передали все чувства узнавания.
– Рулить умеешь, доктор? – голос Сулеймана звучал ровно.
– Умею, – кивнул Глебыч. – Смотря куда рулить…
– Тогда садись. Ноги! Вон, шкура. Вот так… И дверь закрой.
Глебыч, несколько смущенный необычным приемом, сел на водительское место и захлопнул дверь. Сулейман заблокировал двери и развернулся к компании. Теперь он сидел, прижавшись спиной к двери, от охальных снайперов с ВОП его прикрывал буфер: Костя – Иванов… Знаете, бывают такие затейники: посмотрят, куда объект сядет, и работают «на ощупь», вслепую – через корпус машины. А есть ведь не просто затейники, а специалисты, которые для подобных случаев оснащены различной оптикой с тегоювизорными и прочими устройствами…
В общем, правильно сел. Не полез на самое удобное для контроля за гостями место – где сейчас устроился Иванов…
Сулейман зачем-то включил печку – под полом что-то явственно щелкнуло, и ухмыльнулся в своей обычной манере.
– Ага, – отреагировал на щелчок Глебыч. – Активировал?
Сулейман покосился на Глебыча, затем вновь повернул голову к сидящим сзади… И посмотрел на них как-то по-новому. Как будто узнал об этих людях что-то важное.
– Ну вот. Теперь можно работать.
Да, теперь можно работать. А как? С улицы – тишина, весь салон под контролем, Иванов, который наполовину скрыт спинкой кресла, этой же спинкой надежно заблокирован. И что там такое щелкнуло?
– Смотрите, – Сулейман распахнул куртку и продемонстрировал «пояс» – металлические цилиндры, перепаянные кучей проводов, все это хозяйство на стальной сетке, которую не сразу и разрежешь даже при наличии хороших инструментов.
– Ну как, нормально?
– Нормально, – кивнул Глебыч, с интересом уставившись на смертоносное приспособление. – Устройства активации не вижу. Значит – сигнал?
– В смысле? – не понял Иванов.
– Кольцо, кнопка, тумблер, контакт – нет ничего. «Сволочь ты, Глебыч!» – захотелось крикнуть Косте. И чего лезет, спрашивается?
– Это точно доктор? – усомнился Сулейман.
– Это доктор саперного подразделения спецназа, – Костя решил задним числом хоть как-то поправить безнадежность узнавания. – Он у нас на все мероприятия выезжает, где что-то может взорваться… Поэтому маленько разбирается…
– Понятно… Брата покажите.
– Барьер – Первому, – сказал Иванов в рацию.
– На приеме Барьер, – ответил командир уиновского спецназа.
– Пусть Аюб выйдет.
– Понял…
В зеркала было видно, как из «рафика» вышел пленник с заведенными за спину руками. Дистанция – более двухсот метров, лица не рассмотреть. Сулейман скрутил стекло со своей стороны и высунул голову в окно.
Костя шевельнулся и вопросительно посмотрел на Иванова. Может, хрен с ним, с сапером? Сейчас можно было бы…
Полковник едва заметно качнул головой. Насчет сапера он, может, был и солидарен. Сейчас, когда выяснилось, что объект явно не собирается выходить из машины, появились иные приоритеты… Но щелчок под полом ему здорово не понравился – особенно вкупе с реакцией Глебыча на это странное явление.
– Скажи, пусть покажет, как он на коне, – попросил Сулейман.
– Чего покажет?
– Как он на коне. Пусть передадут слово в слово.
Иванов продублировал просьбу в эфир. Барьер тоже сразу не понял, уточнил.
Потом пленнику разомкнули наручники, и он показал, как это, на коне. Ноги колесом, левая рука впереди, дергается взад-вперед, а правая вверх и по обеим сторонам – хлесть, хлесть… То ли шашкой рубает, то ли плеткой стегает…
Вот такая пантомима. В целом очень даже нехитро. Любой мог бы показать, если бы знал, что имеется в виду. Просто неожиданно: кто его знает, как у них там на коне?
– Нормально, – кивнул Сулейман, поднимая стекло и возвращаясь в исходное положение. – Ну что, будем дела делать?
– За этим и приехали, – напомнил о своем старшинстве Иванов, несколько удивленный тем, что Сулейман до сих пор не спросил, кто тут главный. У горцев вообще так не принято. Любые вопросы по делу всегда решают со старшим, сколько бы с ним ни пришло на встречу других людей. – Теперь твоя очередь. Показывай, что там у тебя.
– У меня две новости, – Сулейман достал из кармана пульт – обычную самсунговскую «лентяйку», и качнул его в руке. – С какой начинать?
– А, вот оно! – опять не в тему прорезался Глебыч, прищурившись на пульт.
– С хорошей, – выбрал Иванов, уничтожив сапера взглядом. – День сегодня неплохой, так что…
– Для вас хороших новостей нет, – Сулейман с сожалением развел руками. – Есть плохая и очень плохая.
– Вот даже как? – Иванов досадливо крякнул и решительно взялся за дверную ручку. – Если ты так себя ведешь, нам не о чем разговаривать. Тут у нас не балаган, так что…
– Выходить нельзя, – Сулейман аккуратно похлопал широченной ладонью по подголовнику. – Минус пятьдесят килограмм – взорвется.
