Т. Паркер - Маленький Сайгон
— Не ищите имя полковника Тхака, — сказал Зуан. — Уличить его не в наших силах. Его люди прекрасно обучены и им хорошо платят.
— Он мог направить своих людей в Маленький Сайгон?
— Я в этом уверен.
— Схватить Ли и задушить канал поставок во Вьетнам.
Зуан кивнул.
— Это не так уж сложно, если смотреть с этого угла.
— Но зачем посылать этих людей в Калифорнию, если она сама собиралась во Вьетнам — с грузом?
Зуан кивнул.
— Полковник Тхак отчаялся сломить сопротивление. Чтобы сделать это, надо сломить дух свободы. Если террор доберется до Маленького Сайгона, Ханой достигнет своей цели. Посмотрите на это с точки зрения полковника Тхака. Здесь живет Ли Фрай, прекрасная женщина и талантливая певица. Она в сердце каждого здешнего эмигранта. Женщина, которая одевается в прекрасные западные вещи, которая носит драгоценности, пахнет дорогими духами. Женщина, которая замужем за влиятельным бизнесменом. Трак понимает, что они ходят вместе на шикарные вечеринки. Он понимает, что о них пишут в газетах, что их фотографируют. Он видит как она обласкана судьбой. Что может быть более грубым проявлением силы, чем вырвать ее из собственного дома? — Зуан наклонился вперед, вытянул руки и сжал кулаки. — Чем сломить ее перед лицом ее народа? И запомните: Ли Фрай выросла в джунглях. Среди сельского населения Вьетнама она популярна, ее трудно поймать. Одна из грустных реальностей вашего свободного общества, Чак, — это то, что здесь проще похитить или убить человека. Обратитесь к истории, там найдете доказательства.
Фрай задумался. Он медленно начал проникаться тем, что говорил Тай Зуан.
— Если это были люди Тхака, тогда… тогда Ли уже мертва.
— Мы готовы к такой возможности, но нет, это не обязательно. Я уверен, что люди Тхака всегда оставят свой автограф. Они хотят дать нам понять, что разыщут нас хоть на краю земли. И то, что о Ли ничего не известно, в каком-то смысле хорошие новости. Это означает, что у них на нее… другие виды.
— Например?
Зуан убрал вырезки в конверт.
— Ничего не приходит в голову, Чак.
— Но зачем? Вы отправляете грузы, медикаменты, протезы. Зачем засылать киллеров за тысячи миль, чтобы остановить это?
— То, что мы отправляем грузы — это не самое главное. Вы не понимаете тактику ханойского режима и менталитет полковника Тхака. Ли важнее любых грузов. Ее музыка. Ее репутация, ее личность. Она — символ свободы, Чак. Убрать ее — значит лишить людей надежды. Представьте, как мается сердце, если разрушены надежды и наивные мечты. Когда убили наших в Париже, община впала в страх и уныние. Все боялись показать лицо. Как быстрее всего подавить волю народа, если не убивать их солдат и разрушать города?
Фрай задумался.
— А вы обращались в полицию или в ФБР?
Зуан кивнул и показал на небо в окне.
— Для них мои догадки — это теория старика. Они думают, что у меня голова в тумане. Да и какое я могу привести доказательство, кроме того, что рассказал вам? Никакого. Они делают все что могут, чтобы найти местных, которые были сообщниками. Но истинный подстрекатель сейчас находится за тысячу миль отсюда.
— Местные, это вроде Эдди Во?
— Да-да. Молодежь легко поддается влиянию. Ими очень просто манипулировать.
Фрай задумался.
— А что делает Нья для сопротивления?
— Многое, Чак. У нее почти безупречный английский, кроме того, она знакома с бухгалтерией и помогает мне учитывать грузы и договариваться с поставщиками. В университете она проводит работу с соплеменниками. — Зуан сел. — В своих лучших мечтах я вижу, как она делает для нашего народа то, что сделала Ли. Стала символом надежды. В ней есть ясное осознание цели. Я не вмешиваюсь в ее судьбу. Это ее выбор. Среди нашей молодежи немало таких, как она. Они наше будущее.
— Такие, как Нгуен Хай?
— Да. Его Комитет по освобождению Вьетнама — хорошее дело.
— А что вы скажете о генерале Дьене?
Зуан медленно покачал головой.
— Он подобен больной ветке. Высасывает соки из почвы и превращает их в пагубу. Многие годы он собирал деньги на дело освобождения, но из этого вышло мало толка. Зато сам он теперь богат. Выводы делайте сами.
— Почему его не взяли за руку?
— Люди теряли веру в него постепенно. Он долго был для нас большой надеждой. Пожертвования, поддержка? Никто не обвинил бы генерала в воровстве. За короткое время он добился некоторых успехов. Всегда был полон планов. Люди не могут признать, что он непорядочен. Это выставило бы их самих дураками. Вьетнамцы очень гордый народ, Чак. Порой мы заходим… невероятно далеко, чтобы сохранить лицо. Вы должны знать эту нашу особенность. Генерал — это нечто вроде национального долга. Если закрыть глаза на Дьена, будет не так видна наша глупость. Постепенно народ понял, что настоящий патриотический лидер в изгнании — это Нгуен Хай. И поддержку стали оказывать ему. Сейчас только некоторые старики верят Дьену. Но он по-прежнему остается очень могущественным.
— Он сделал все что мог, чтобы помешать этому похищению.
Зуан кивнул.
— И я благодарен ему за это. В душе он не злой, он просто алчный.
— Почему вы рассказали мне все это?
Тай Зуан посмотрел на Фрая глазами, непомерно большими под толстыми линзами.
— Потому что вы спасли мне жизнь. Я хотел, чтобы вы поняли, что именно вы спасли. А еще потому что чем больше людей будут понимать, за что мы боремся, тем лучше. Вы симпатичный молодой человек. Я старик, у меня больная нога. Но вот я рассказал вам о своих мелких, незначительных подвигах, и на душе стало легче.
— Я никогда не догадывался, что Ли и Бенни вовлечены в эти дела. Они не говорили мне ни слова.
— Теперь вы понимаете, почему. Мы занимаемся опасными вещами, Чак. Они только хотели вас оградить. Беннет ведет двойную жизнь. В первой жизни он бизнесмен, богатый и влиятельный человек. Но есть ли у него огромный дом? Нет. Разве он носит дорогую одежду, ездит в шикарных машинах? Нет. Другой Беннет — это солдат и патриот. Большую часть стоимости грузов он оплачивает сам. Он рассердится, если узнает, что я говорил с вами об этом. — Зуан издал тихий смех, затем положил легкую руку на плечо Фрая. — Я считаю, что вы должны знать. И еще, Чак, я понимаю, что такое быть… изгнанником.
— Изгнанником?
— Да, изгнанником в своей семье.
— С чего вы взяли, что я в таком положении?
Зуан сложил руки и улыбнулся.
— Я это понял по вашему лицу. По тому, как вы держитесь с братом. По тому, как вы смотрели на него в «Азиатском ветре», как подошли обнять его. По тому, что вы к нему ходите, а он к вам нет. Вы из влиятельного клана, Чак. Но вы для них не свой. Вы изгнанник. — Зуан опять протер очки. — Я не хотел вас обидеть. Я сам был отлучен от семьи. Меня считали слишком увлекающимся политикой. Настало время, когда я должен был сделать выбор. Я выбрал свою страну.
А что выбрал я? — спросил себя Фрай. Магазин принадлежностей для серфинга? Дом-пещеру? Жену, которую не смог удержать?
— Нет, — продолжал Зуан, — вы не должны выбирать. В вашей стране мир. Вы — поколение, не знавшее войны. Наслаждайтесь плодами свободы.
Ну, в этом я как раз преуспел, подумал Фрай. Может, даже слишком.
— Бенни заплатил за нее, я знаю.
— В таком случае распорядитесь как следует тем, что он для вас приобрел. Надеюсь, что в один прекрасный день и мой народ скажет себе то же самое. Впрочем, это будет уже после меня. Мир и свобода так же далеки от Вьетнама, как луна от земли.
— Мы летали на Луну, Зуан.
Тай Зуан улыбнулся.
— Да, мы летали. То, что я рассказал, Чак, предназначено только вам. Забудьте мои домыслы насчет вас и вашей семьи. Старики любят лезть не в свои дела, потому что своих у них почти не остается.
— Если Ли похитили люди Тхака, то где они сейчас?
— Думаю, ее где-то прячут. Но где? Трудно сказать. Я полагаю, в Маленьком Сайгоне их нет. Мы — тесная община. Уже пошли бы разговоры. Думаю, они где-нибудь в другом месте.
— Спасибо вам, Зуан.
— Пойдемте кушать?
Ужин был обильный, нескончаемый. Фрай получал советы, как правильно смешивать ингредиенты: полегче с рыбным соусом, по вкусу зелени, чтобы заправить суп, побольше мяты и побегов фасоли, вот так расправить рисовую бумагу, и тогда она слипнется сама собой и образует идеальный ролик. Рисовый пирог был толстый и сладкий. Фрай съел три порции.
— Нья — писательница, — сказал Зуан. — Ей очень хотелось поговорить с вами о журналистике.
Нья объяснила, что заканчивает последний курс в Фуллертонском университете, специализируясь по общественным связям.
— Обожаю делать репортажи, — призналась она. — Но только если душа лежит к материалу. Трудно проникнуться футбольными играми.
— Погодите, вот поступите на работу и посадят вас править чужие статьи, — предупредил Фрай. — Вы еще не знаете, какоя это скука.
