KnigaRead.com/

Роберт Кормер - Наше падение

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Роберт Кормер, "Наше падение" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Но где было это «здесь»?

Она вдруг испугалась. Испуг был небольшим, будто волна, накрывшая ее с ног до головы, которая качнула все ее тело и заставила ее ощутить, что оно поднялось и опустилось. Ее обтягивала простыня, и, кроме того, ей в руку что-то было воткнуто. Сама рука была зажата, крепко затиснута и устала от того, к чему была привязана, к чему-то стоящему рядом с кроватью, откуда исходили жужжание или рокот, она не могла точно определить.

И вдруг, будто перед ее глазами распахнулась дверь — она поняла, что она в больнице. Перед ее глазами были ступеньки, по которым она скатилась. Они шли вверх и вниз, но память и паника, от которой она содрогнулась, потянула ее на дно небытия, из которого она только что, казалось, выбралась. Кровь шевелилась в ней, будто по венам ползали ледяные червячки, которые начали раскалываться на маленькие льдинки. Она чуть не закричала от испуга и вдруг снова начала погружаться во мрак. Ее сметало прочь, будто сумасбродную картинку со школьной доски.


Джейн узнала о том, что Бадди пьет, в вестибюле кинотеатра «Викбург-Синема», когда из кармана его куртки на пол вывалилась полупинтовая бутылка джина. Он нагнулся, чтобы подобрать упавшую на пол ее жемчужную сережку.

Позже Бадди понял, насколько глупо, собираясь на свидение с Джейн, было брать с собой джин. Выходя из дому, он импульсивно схватил и сунул в карман куртки небольшую бутылку. На всякий случай. На случай чего? Он не знал, но нервничал, к чему-то готовился. К чему? Так, к чему-нибудь. На всякий случай. На случай чего? На случай, если вдруг Керен придет в себя, и Джейн захочет придти с ним к ней в больницу. На случай, если вдруг Гарри перейдет ему дорогу, например, позвонит ей. На случай чего угодно.

Джейн замерла от неожиданности, увидев выскальзывающую из его кармана бутылку, которая, ударившись о бетонный пол вестибюля, тут же разлетелась на мелкие кусочки. Она сразу поняла, что это было нечто алкогольное, спиртное, даже если бы это была наичистейшая вода, растекшаяся по полированной плитке пола.

— Что это? — тихо спросила она.

Бадди, ничего не говоря, стал на колени и начал собирать осколки стекла и разлившийся джин.

— Ба…дди… — протянула его имя она. — Что эта бутылка делала у тебя в кармане?

Он теперь осознал, что через них стремился поток людей, которые, проходя мимо, с недоумением оглядывались на них. Кто-то мог усмехнуться, а кто-то просто проныривал мимо или даже перешагивал через них.

— Я… — все, что он сумел произнести, не желая увидеть глаза ее и собравшихся вокруг, при этом не найдя ответ на ее вопрос — также, как и на свой. Он начал собирать осколки, аккуратно складывая их в кучу, чтобы не порезаться, и оглядкой искать находящийся поблизости мусорный контейнер. Он уже не глядел на ноги проходящих мимо людей. Он поднял взгляд, побоявшись ее глаз и ужаса в них, сопутствующего ее голосу. Но рядом ее не было.

На стоянке торгового центра, стоя около машины его матери, Джейн пыталась по кусочкам, один к одному выложить картину, может, не столь ясную, но более-менее цельную. Бадди — пьяница и, может быть, хронический алкоголик. Она не была уверена в том, что все именно так, но разгадка того, почему она как бы не обращала внимания на ощущение некоторой дистанции от Бадди, которого, она знала, что любит, и была с ним рядом. Иногда это был запах, подмешанный к его дыханию, который ей казался запахом какого-то лекарства, жевательная резинка, которая постоянно была у него во рту, или «Лайф-Сейферс» — леденцы с резким запахом мяты, которые, падая, рикошетом отскакивали от пола, и он в темноте кинозала начинал собирать их посреди сеанса, хотя прежде утверждал, что ненавидит как жевательную резинку, так и леденцы. Или вдруг его невнятная речь. Временами она на самом деле думала, что у него дефект речи, который он пытался скрыть. Все это не стыковалось у нее в сознании. Но ее подозрения незаметно исчезали — сразу, как только появлялись, когда она видела, как он поедает ее глазами и дышит ею. Теперь, когда толпа рассеялась, она была рада, что он припарковал машину на пятне света под фонарным столбом. Она вздрогнула, подумав о том, как он стоит на коленях в вестибюле с опущенной головой, как и тогда, когда впервые она увидела его в «Моле». Боже, как она его любит. И теперь ее любовь стала напоминать своего рода болезнь, поразившую каждую клеточку ее тела.

Она увидела, как он приближается, медленно пересекая стоянку, с опущенной головой, будто маленький мальчик, вернувшийся домой в преддверии наказания. Она снова испытала к нему нежность, и у нее в глазах собрались слезы.

«О, Бадди, бедный мой Бадди…» — пробормотала она, подмешав к своей нежности немного жалости. Может, она чего-то не поняла, может, не все было так страшно, и она преувеличивала. Все, чего она хотела, так это сжать его в своих объятиях и расцеловать, чтобы все плохое из нее изошло.

Их напряженный разговор начался после киносеанса, через полтора часа после той бутылки на стоянке в машине. Публика долго вываливала из кинотеатра. Вечерняя прохлада напомнила о себе ветром, пинающим по тротуару обрывки бумаги.

— Но это — не проблема, — сказал Бадди. — Я пью, потому что мне это нравится. Проблемы могут начаться, если я прекращу пить. Понимаешь, о чем я? — он удивился остроте собственного мышления, насколько он мог быть логичен и убедителен, хотя на лице у Джейн проступило сомнение. Ее взгляд был где-то вдалеке, будто она пыталась разглядеть нечто недоступное глазу.

— Но это же ненормально, Бадди, — сказала она, пытаясь сохранить хладнокровие хотя бы в голосе, презирая панику, которая снова ее поработила. — Ты учишься в старших классах, и тебе вообще не следует пить. Ну, допустим, на вечеринке, с друзьями, немного, чуть-чуть… как много ты пьешь?

Он нахмурился, взвешивая, что она подумает, если узнает, сколько он пьет на самом деле. Он сказал ей, что ему нравится пить, и затем ей придется сказать, что он пьет, делая домашнее задание, или, чтобы расслабиться после школы.

— Не слишком много, — сказал он.

— Сколько это, не слишком много?

Его мысли закишели, будто муравьи в разворошенном муравейнике.

— О… может быть, пинта на протяжении нескольких дней… — он понимал, что нужно продолжать сохранять с ней деликатность. Количество, названное им, не могло быть слишком большим или слишком маленьким. Когда он увидел, как окаменело ее лицо, он понял, что зашел слишком далеко, и попытался поправить свои слова: — Я не считал, сколько. Я даже не знаю, что такое много…

Ее вопросы были нескончаемы: «Где покупаешь? Как покупаешь,

если возрастом еще не подошел? У кого покупаешь?»

Он отвечал, но в его ответах была защита. Он говорил ей правду, но не всю, и не стал рассказывать ей о том, как он иногда не может найти «Мякиша», как болтается по парку с бездельниками, и как сам чувствует себя бездельником. Он не стал рассказывать о похмелье на утро, о том, как, придя в школу, тут же стремится к своему шкафчику, чтобы добраться до припрятанной бутылки, и о том, что именно в этот момент, в эту минуту, когда они говорили, и настаивал на том, что пьет лишь потому, что ему это нравится, и может бросить пить, как только захочет… выпить ему хотелось до отчаяния. Для него было хуже смерти, если он не мог добраться до сладкого утешения в бутылке.

— Так, зачем же ты сегодня вечером взял с собой в кино бутылку? — спросила она со сладостным любопытством.

Он пожал плечами. Он не мог ни сказать ей правду и ни соврать. Он ненавидел слово ложь. «Извини» казалось ему лучшим словом. Но после того как на глазах у всех из его кармана вывалилась бутылка, его извинения уже не имели смысла.

— И когда однажды ты удалился в туалет, ты там тоже пригубил? — она вспомнила, как он, тогда вернувшись, набросился на жевательную резинку. Кажется, это был «Дентейн».

— Нет, — сказал он, и это была ложь.

— Ты лжешь, — ее голос был плоским. В нем были обвинение и сожаление.

Он взглянул на нее и увидел, что девушка, которую он любил больше всего на свете, превратилась во врага. В ее глазах был гнев, перемешанный с чем-то еще. Может быть, с печалью?

— Да, я соврал — не хотел, портить тебе настроение.

— Но зачем тебе надо уходить во время сеанса — чтобы выпить виски?

— Это не виски, это джин.

— Алкогольный напиток.

— Потому что после этого я чувствую себя лучше, — ответил он, наконец, начав говорить правду. — Потому что окружающий меня мир отвратителен, и, когда я пью, то об этом забываю… — отвратительным было все, что он делал, например, тот разгром.

— А что я, что мы? Как ты можешь называть мир отвратительным, если друг у друга есть мы?

Ее глаза утонули в слезах. Она не плакала — она рыдала. Плечи дергались, тело вздрагивало. Она уже не контролировала себя. Это уже был не плач ребенка. Похоже, так она не плакала еще никогда. И она оказалась в его объятиях. Его руки сомкнулись у нее за спиной. Он что-то бормотал ей в щеку, в которую уткнулся его нос.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*