Том Клэнси - Все страхи мира
— Он мертв, господин президент, — объяснил врач. — Похоже, кровоизлияние в мозг.
Президент выслушал доктора без видимой реакции. Агенты Секретной службы напомнили себе, что он был рядом с женой в течение многих лет, когда она боролась с тяжелой формой склероза и наконец умерла, пока он все еще занимал пост губернатора Огайо. Это, должно быть, притупило в нем человеческие чувства, думали они, надеясь, что дело обстоит именно так. Он научился скрывать эмоции. И действительно, президент покачал головой, по его лицу пробежала гримаса боли. Все. Он отвернулся.
На его месте появилась Лиз Эллиот, посмотревшая через плечо одного из агентов. Элен Д'Агустино внимательно следила за ее лицом. Дага знала, что Эллиот любила макияж, и заметила, как побледнела новый помощник президента по национальной безопасности, несмотря на румяна. Д'Агустино понимала, что картина была действительно ужасной — словно на стол вылили ведро красной краски.
— Боже мой! — прошептала доктор Эллиот.
— С дороги, дайте пройти! — послышался чей-то голос. Это был агент Секретной службы с носилками. Ему пришлось оттолкнуть в сторону Лиз Эллиот. Дага заметила, что доктор Эллиот все еще не пришла в себя от потрясения; ее глаза тупо смотрели перед собой, и лицо оставалось смертельно бледным, поэтому она никак не отреагировала на грубый толчок. Может быть, она считает себя сильной личностью, подумала специальный агент Д'Агустино, однако на самом деле она совсем не такая сильная. При этой мысли Элен почувствовала удовлетворение.
Дрожат колени, верно, Лиз? Элен Д'Агустино, всего месяц назад закончившая академию Секретной службы, вела скрытое наблюдение, когда объект — фальшивомонетчик — заметил ее и по какой-то непонятной причине выхватил большой автоматический пистолет. Ему даже удалось выпустить в нее одну пулю. Этим, однако, все и закончилось. Элен заслужила прозвище «Дага» — кинжал — тем, что выстрелила в него из своего «Смит-Вессона» и всадила все три пули вплотную одна к другой на расстоянии тридцати семи футов, подобно тому как привыкла выбивать десятки в картонной мишени на стрельбище. После этого ее не преследовали никакие кошмары. Ей даже ничего не снилось. Вот почему Дага была одним из членов команды пистолетчиков Секретной службы, когда они одержали верх над элитой армии, стрелками-коммандос группы «Дельта». Дага обладала железными нервами, а вот Лиз Эллиот не могла с ней сравниться, какой бы высокомерной ни казалась. Смелости не хватает, дамочка? Специальному агенту Элен Д'Агустино в этот момент даже не пришло в голову, что Лиз Эллиот отныне занимает должность главного советника Ястреба по национальной безопасности.
* * *Их встреча была спокойной, первая встреча такого рода на памяти Гюнтера Бока. Никакой неистовой риторики, которую так любят солдаты революции. Его старый товарищ по оружию, Исмаил Куати, обычно пламенный оратор, произносящий речи на пяти языках, сегодня выглядел необычно тихим, заметил Бок. Исчезла его свирепая улыбка. Размашистые жесты, которыми он сопровождал разговор, стали более сдержанными, и Бок подумал, что Куати чувствует себя, по-видимому, не слишком хорошо.
— Я был опечален, когда услышал о том, что случилось с твоей женой, — сказал Куати, заговорив о личных проблемах.
— Спасибо, мой друг. — Бок решил не выдавать своих чувств. — По сравнению с тем, что пришлось вынести твоему народу, это не так уж важно. Когда ведешь борьбу, неудачи неизбежны.
Но в данном случае неудач было больше, чем обычно, и оба знали это. Их лучшим оружием всегда была надежная разведывательная информация. Но источники Бока больше не приносили плодов. На протяжении многих лет «Фракция Красной армии» получала разведывательные данные отовсюду — от своих сторонников внутри правительства ФРГ, из спецслужб Восточной Германии, от всех организаций Восточного блока, находящихся на службе у своего общего повелителя — КГБ. Несомненно, значительная часть этой информации поступала из Москвы через каналы меньших государств — этого требовали политические соображения, и Бок никогда не интересовался ими. В конце концов, мировой социализм сам по себе является борьбой, требующей множества тактических маневров. Являлся, поправил он себя.
Теперь все это исчезло, вся помощь, на которую он мог рассчитывать. Разведывательные службы стран Восточного блока набросились на своих революционных товарищей подобно стае злых псов. Чехи и венгры в самом буквальном смысле слова продавали информацию о них Западу! Восточная Германия отдала все во имя общегерманского сотрудничества и братства. Восточная Германия — Германская Демократическая Республика — перестала существовать. Теперь она превратилась всего лишь в придаток капиталистической Германии. Что касается русских… Та помощь, которую они получали от Советского Союза, поступавшая по разным каналам, никогда не прямо, кончилась, и, может быть, навсегда. После краха социализма в Европе все их источники в различных правительственных агентствах арестованы, перевербованы и стали двойниками или просто перестали поставлять информацию, потеряв веру в социалистическое будущее. В мгновение ока лучшее и самое эффективное оружие революционных бойцов Европы оказалось выбитым у них из рук.
К счастью, здесь ситуация оставалась иной — иной для Куати. Израильтяне были не только жестокими, но и глупыми. Бок и Куати понимали, что единственное в мире, что остается неизменным, — это неспособность евреев пойти на политические уступки. Они были таким же грозным противником на поле боя, как и безнадежно беспомощным в мирное время. К этому нужно прибавить их способность диктовать такую политику своим собственным повелителям, словно мир им совершенно ни к чему. Бок не так уж хорошо разбирался в истории мира, но ему казалось, что никогда раньше не было прецедента подобному поведению. Продолжающееся восстание арабов, проживающих в Израиле, и палестинцев, порабощенных на оккупированных территориях, подобно кровоточащей язве разъедало душу Израиля. Израильская полиция и внутренние органы безопасности, способные когда-то без труда проникать в организации арабов, борющихся за освобождение, теперь сталкивались с растущими трудностями. Причина заключалась в том, что широкая поддержка восстания все более укреплялась в душах их противников. По крайней мере Куати продолжал руководить операциями. Какой бы ни была тактическая ситуация. Бок завидовал ему. Эффективность противника была еще одним преимуществом Куати, нарушающим все правила. Уже на протяжении жизни двух поколений разведка Израиля вела необъявленную войну против арабских борцов за свободу. В течение этого времени слабые и глупые погибли от пуль агентов Моссада. Те, кто уцелел, подобно Куати, были наиболее приспособленными, сильными, умными, преданными бойцами, что в точности соответствовало закону естественного отбора, открытому Дарвином.
— Что вы делаете с доносчиками? — спросил Бок.
— Как раз на прошлой неделе обнаружили одного. — На лице Куати появилась жестокая улыбка. — Перед смертью он сообщил нам имя офицера, с которым поддерживал связь. Теперь мы следим за офицером.
Бок кивнул. Раньше они просто убили бы израильского офицера, но теперь Куати многому научился. Установив за ним слежку — очень тщательную и периодически прерывающуюся, — они смогут, наверно, опознать и других осведомителей.
— А русские?
Реакция на этот вопрос была резкой.
— Свиньи! Они отказались оказывать нам помощь. Мы остались одни. Впрочем, нам и раньше никто не помогал. — На лице Куати отразились редкие для сегодняшнего вечера эмоции, которые тут же исчезли, и чувства араба снова скрыла маска усталости и равнодушия.
— Мне кажется, ты устал, мой друг.
— Это был длинный день. И для тебя тоже.
Бок позволил себе зевнуть и потянуться.
— До завтра?
Куати кивнул, встал и проводил гостя в его комнату. Перед тем как расстаться на ночь. Бок пожал ему руку. Они знали друг друга почти двадцать лет. Куати вернулся в гостиную, затем вышел наружу. Часовые были на месте и не смыкали глаз. Он поговорил с каждым из них, как всегда, потому что преданность основывалась на внимании к нуждам людей. После этого отправился спать. Перед отходом ко сну нашел время для вечерней молитвы. Его немного беспокоило то, что друг и соратник Гюнтер принадлежал к числу неверных. Несмотря на то что Бок был смелым, умным и преданным делу революции, он не был верующим, и Куати не понимал, как можно вести борьбу без этого.
Вести борьбу? А ведет ли он борьбу на самом деле, подумал Куати, ложась спать. Усталые руки и ноги смогли, наконец, отдохнуть, и хотя боль в них не уменьшилась, по крайней мере она изменилась. Боку пришел конец, не так ли? Было бы куда лучше для него, если бы Петра погибла от рук германских коммандос. Они, должно быть, хотели убить ее, но, судя по слухам, ворвавшись в квартиру увидели, что она кормит грудью своих детей. Мужчина не может убить женщину в таком положении. Куати, несмотря на его ненависть к израильтянам, не смог бы сделать этого. Это было бы оскорблением самого Бога. Петра, подумал он и улыбнулся в темноте. Однажды он взял ее, когда Гюнтер был далеко. Петра чувствовала себя одинокой, а сам он был полон ликования после успешной операции в Ливане — они убили израильского советника, скрывавшегося в рядах христианской милиции, — так что в течение двух жарких часов они делили революционную страсть.
