Мартин Смит - Три вокзала
— Простите…
— …Не одевайся.
— Сядь. — Второй мужчина подсунул Али под колени стул. Он не то упал, не то сел на него.
Пока Али удавалось оставаться спокойным. «Просто вымогательство, — подумал он, — а эти двое братки». Они казались отлитыми из одной формы, различались только выбоинами — то тут, то там. Низкие голоса, глубоко посаженные глаза, вполне убедительное исполнение ролей.
— Вы поймали меня — все так — честно и справедливо. Нет нужды разыгрывать спектакль. Сколько вы хотите?
Один из мужчин показал Али фотографию с лицом Маи.
— Эта?
— Да. Послушайте, о чем бы вы ни спросили, я вам все расскажу. — Али решил, что важно наладить контакт и не демонстрировать ни капли любопытства. Его киоск грабили десятки раз, и он точно знал, что паника — худший советчик. Эти двое выглядели профессионалами, и это производило сильное впечатление. Они были мрачными, с неопределенного цвета волосами, тонкие губы без эмоций. Подбородки похожи на синюю маску. Он не стал спрашивать их имен, но про себя назвал крупного — господин Большой, а худого — господин Маленький.
— Где она? — в этот момент спросил Маленький.
— Понятия не имею. Это имеет значение? Она сделала свое дело.
Большой схватил платок Маи и сунул ему в нос.
— Да, восхитительный запах, — кивнул Али. — Маленькая сладкоголосая сирена. Минуту назад она была здесь, но теперь ушла. Это — правда, клянусь Аллахом.
Он ожидал, что его спросят, куда ушла. Вместо этого братки стали обшаривать офис и проверять содержимое мини-бара. Проверили даже еще теплый диван.
— Когда возвращался из туалета, я ожидал увидеть здесь ее, а не вас, господа, — осмелел Али.
— Что с ребенком? — господин Маленький задвигался позади Али.
— Она не говорила про ребенка, — Али повернулся на стуле.
— А сиськи?
— Я заметил, что они полны — как у кормящей матери. Но она не говорила про ребенка.
— Руки назад.
— Я раздет, вы не против, если я сначала оденусь?
— Рано.
Али дал завести руки за спину и привязать к стулу. Он был по-прежнему готов предложить сделку.
— Она была здесь еще минуту назад. И ты не знаешь, куда она ушла?
— Наверное, с Егором. Я могу теперь одеться? Так не ведут переговоры.
— А кто тут ведет переговоры?
Тишина, которая за этим последовала, сильно его расстроила.
— Разве это не рэкет?
— Мы похожи на вымогателей?
«Нет», — подумал Али. Ему хотелось, чтобы это было именно так.
— А если бы Егора не было, куда бы она пошла? — спросил господин Большой.
— Мне, правда, жаль, что я не могу вам помочь. — Али все еще был спокоен. Его и раньше избивали русские: у него были сломаны ребра, любое движение причиняло боль. Они могли догадаться, что он готов терпеть побои.
— Из киоска тебе все видно — так?
— Никто не может уследить за всеми. Все время люди приезжают и уезжают. Это же — Три вокзала.
Господа Большой и Маленький так на него глянули, что Али почувствовал, как сжались его яйца.
— Я уже говорил, что я не совсем без денег. Назовите свою цену для начала, чтобы… — Али осекся. Господин Маленький достал из хозяйственной сумки рулон прозрачной пищевой пленки…
«А где же еда?» — подумал Али.
— Тебя когда-нибудь заворачивали? — спросил Большой.
— Заворачивали?..
— Понимаю — ответ «нет». Все — просто. Я буду задавать тебе вопросы, где найти девочку и ребенка. И если ты не будешь нам отвечать или будешь отвечать неправильно, мы будем закатывать твою голову в пленку.
«Все это только запугивание», — подумал Али. Никто еще такого с ним не проделывал.
— Мы тебе устроим! Клаустрофобией не страдаешь?
— Нет.
— Посмотрим.
Один держал, чтобы сделать первый оборот пленки, а потом второй. Они стали двигаться вокруг него с коробкой и продолжали разматывать пленку дальше. Пленка была прозрачной. Али мог через нее видеть все четко, даже свое отражение в окне. А воздуха не было. Он закивал, чтобы показать, что все понял, но они продолжали накручивать и накручивать пленку, пока он не оказался обернут от шеи до макушки.
— Не паникуй, — сказал Маленький. — Чем быстрее сердцебиение, тем быстрее израсходуешь кислород.
Пленка все плотнее прилипала к лицу. Он что-то промычал, но рот был плотно запечатан. В окне вместо своего лица он увидел серебряный шлем и стал раскачиваться из стороны в сторону.
— Али — расслабься! У тебя — пять минут.
Пять минут? Они неправильно считают! Они, наверно, думали, что оставили немного воздуха! Нет, нет, нет, нет! Он сильно раскачивался, чтобы подняться и оторвать стул от пола. Упирался подбородком в грудь. Он чувствовал, что легкие и грудь стали разрываться, в ушах зашумело, на глаза накатывала темнота.
Когда сознание вернулось к Али, он все еще был привязан к стулу, но пленки на лице уже не было. Ее скатали в шар и бросили в корзину.
— Готов, — сказал господин Маленький.
— Кому нужна дыба или инквизиция, — заговорил Большой, — когда на кухне есть пищевая пленка?
— Хочешь водки? — господин Маленький влил в Али столько, словно просто перелил ее в кувшин. Али хватал жидкость большими глотками, стараясь оглушить себя.
— Вернемся к нашей проблеме, — напомнил господин Маленький. — Куда исчезла девка?
— Пожалуйста, у меня в Пакистане семья, маленькие дети, старые родители, у них нет никаких других средств существования.
— Ты вонючее дерьмо. Что ты тут делал с этой маленькой шлюхой, сочинял письмо Аллаху?
— Я был слаб. Меня соблазнили.
— Куда могла пойти эта девка?
— Клянусь — не знаю.
— Последний шанс.
— Пожалуйста.
Господин Большой оторвал кусок пленки. От одного ее прикосновения к щеке Али подскочил и опрокинул стул.
— Гений. Все называют его Гений, но его настоящее имя Женя. Я не знаю его фамилию, но его часто видят с Ренко — следователем из прокуратуры.
— Где?
— Мальчишка всегда в районе Трех вокзалов. Вы можете не узнать его: он играет в шахматы в зале ожидания. Я вам его покажу. Не надо больше меня заворачивать.
— Заворачивать? Ты кто такой — вонючий кусок сыра? Ты, наверное, думаешь — мы проклятые варвары…
— Нет, правда… я не знаю, что думать.
— Ты не можешь сейчас представить себе свою рожу! Давай. Мы спустим тебя в грузовом лифте. — Господин Большой хлопнул Али по спине.
Али засмеялся. Он чувствовал себя неуверенно, даже когда ему развязали руки, он стал неуклюже одеваться — все из-за водки. Когда поднялся лифт, ему пришлось переступить через тело Егора. Яйца мальчишки были выдраны, вокруг образовалась лужа крови, в рот вогнана толстая палка. Али охватил истерический смех.
24
— Почему так долго ждали, почему не звонили? — накинулся Аркадий на Женю.
— Она не хотела привлекать к этому милицию.
— Почему нет? Еще три дня назад мы, возможно, вывернули бы город наизнанку. Сегодня никто и пальцем не пошевелит. Может, она уже мертва?
— Нет, — Мая демонстрировала Аркадию полное отсутствие желания говорить с ним. Окна в машине запотели, она нарисовала на боковом стекле счастливую рожицу.
Чем больше они ждали Виктора, тем больше вопросов Аркадий хотел задать Жене.
Кто эта девушка?
Сколько ей лет?
Откуда она?
Как она могла потерять ребенка?
Видел ли Женя этого ребенка?
Кто, кроме самой девушки, когда-нибудь видел ребенка?
Мая молчала. Она боялась Аркадия — так называемого друга Жени. Вдруг он обманет ее, но ведь только что Женя проник в здание, нашел ее, провел вниз по лестнице, когда те двое засовывали тело Егора в пластиковый мешок. Но все же ей требовалось время, чтобы понять, что следователь задает эти вопросы, чтобы помочь ей.
— Ты узнала желтый универсал?
— Нет.
— Откуда он взялся?
— Я же вам сказала — ниоткуда.
— А этих двух мужчин ты знаешь?
Это были именно те двое, кого она называла про себя «охотниками».
— Нет.
— А они, как оказалось, тебя отлично знают, вот смотри. — Ренко показал ей фото, которое эти двое демонстрировали мальчишкам. Она отвернулась, уткнулась лбом в прохладное окно и повторила отсутствующим голосом, что никогда не видела их прежде.
— И пакистанца не видела?
— Нет.
— И ты никогда ничего не покупала у него в киоске?
— Нет.
Женя рассказал, что последний раз они видели продавца киоска, когда его заталкивали в «Вольво» под брезент.
— Они вас видели?
— На улице заметили, — сказал Женя. — Я ее так и отыскал, следуя за машиной.
— Им удалось тебя рассмотреть?
— Да.
— Какие-то приметы есть у них?
— Нет, обыкновенные. Совершенно обычные.
— Что-нибудь еще запомнилось?
— Братья… Мне кажется, они братья, — подумав, сказал Женя.
