Джон Гришем - Адвокат
– Супруга согласна на развод?
– Мы еще не говорили.
Жена, бросившая мужа год назад. Бесспорная и очевидная измена. В суде Марвиса ждет верная победа.
Получасовая беседа принесла мне истинное наслаждение, и я очень надеялся, что он от развода получит не меньшее.
Время бежало к полудню; мучившей меня утром нервозности как не бывало. Я занимался настоящим делом, помогал реальным людям решать реальные проблемы. Кто, кроме меня, защитит их интересы в мире, полном суровых, подчас бессмысленных законов, инструкций и положений, кто поможет противостоять всесильной бюрократической машине? Многие клиенты извинялись, что не в состоянии заплатить. Деньги не имеют значения, отвечал я.
В двенадцать мы освободили стол, за которым жильцам пора было обедать: столовая заполнялась людьми, разливался теплый запах супа.
Перекусить мы решили неподалеку, выбор пал на гриль-бар, расположенный рядом с Флорида-авеню. В переполненном зале единственным белым оказался я. Но вопрос о Цвете кожи начал терять остроту. До сих пор никто так и не покусился на меня. Даже не посмотрел в мою сторону.
София под горой папок умудрилась отыскать несломанный телефонный аппарат. Рассыпавшись в благодарностях, я скрылся в сомнительной тиши своего кабинета. Восемь посетителей терпеливо дожидались, когда София – не юрист!
– Даст рекомендации очередному страждущему. По совету Мордехая вторую половину дня я посвятил девятнадцати вопросам, собранным в “Добром самаритянине”. Мордехай намекнул, что при достаточном прилежании я смогу не только закончить дела, но и помочь Софии справиться с потоком клиентов.
Предполагая, что рабочий темп в конторе на Четырнадцатой улице будет более размеренным и спокойным, чем в “Дрейк энд Суини”, я здорово ошибся. На голову мне обрушилась лавина людских проблем. К счастью, способность отдаваться работе без оглядки, превратившая меня в трудоголика, не позволила спасовать.
Расправившись с делами, я позвонил в “Дрейк энд Суини” и попросил соединить меня с Гектором Палмой из отдела недвижимости. Телефонистка предложила подождать. Пять минут я внимал гудкам и положил трубку. Заново набрал номер. Повторил просьбу. Опять прослушал серию гудков и чрезвычайно удивился, когда Брэйден Ченс рявкнул прямо в ухо:
– Чем могу быть полезен?
Я судорожно сглотнул и шепеляво пробормотал:
– Мне нужно поговорить с Гектором Палмой.
– Кто его спрашивает? – требовательно осведомился Ченс.
– Рик Гамильтон, бывший однокурсник.
– К сожалению, ваш приятель больше здесь не работает.
В недоумении я положил трубку. Мелькнула мысль позвонить Полли и попросить ее разузнать, что случилось с Гектором, – на это у нее не ушло бы много времени. А может, стоит связаться с Рудольфом или Барри Нуццо? На худой конец, с собственным помощником? Тут я осознал, что друзей в фирме у меня не осталось. Майкл Брок превратился в опасного преступника, и фирма запретила сотрудникам всякие контакты с отщепенцем.
В телефонной книге значились три Гектора Палмы. Янова поднял трубку, однако линия оказалась занятой. В конторе их было две – на четыре сотрудника.
Глава 19
Я не торопился домой. На чердаке размером чуть больше семейной клетушки в “Добром самаритянине” меня ждали спальня без постели, гостиная с телевизором без антенны и кухонька без холодильника. Мысли относительно меблировки спартанской обители у меня лишь начинали шевелиться.
София удалилась ровно в пять, для нее это было нормой.
Квартал, где она жила, считался не самым благополучным, поэтому сеньора предпочитала запереться дома до наступления темноты. Мордехай ретировался около шести. Перед уходом заглянул ко мне минут на тридцать и подвел итоги дня.
“Не засиживайся допоздна, – предупредил он, – всегда старайся покинуть контору с кем-нибудь за компанию”. Абрахам планировал поработать до девяти, Мордехай велел нам отчалить вместе. Свои машины следует оставлять кучно, по улице передвигаться быстро и смотреть в оба.
– Поделись впечатлениями, – предложил он под занавес.
– Замечательная работа. Общение с народом возвышает душу, – ответствовал я.
– И рвет на части. Иногда.
– Почувствовал.
– Вот и отлично. Заметишь, что на все наплевать, – ходи.
– Но я только начал.
– Знаю. Мы рады твоему приходу. Нам давно требовался стопроцентный янки – белый, англосакс и протестант.
– Не верю собственному счастью.
В конторе существовала неписаная традиция оставлять внутренние двери открытыми. София сидела в большой комнате, и вся контора – сотрудники и их клиенты – с восторгом слушала, как гневно распекает она по телефону чиновника за чиновником. Мордехай, говоря по телефону, превращался в свирепого зверя, и его гулкий рыкающий голос сотрясал стены. Абрахам держался намного спокойнее, но и его кабинет был распахнут настежь.
Не уяснив полностью, чем буду заниматься, я предпочитал держать дверь закрытой. Я был уверен, что коллеги поймут меня и простят.
Настало время возобновить розыски Гектора Палмы. Тот, что числился в телефонной книге первым, был не моим.
Второй номер не отвечал. Набрав третий, я услышал в трубке знакомый голос, записанный на автоответчик. Информация лаконичная: нас нет дома, оставьте сообщение, мы вам перезвоним.
Обладая безграничным влиянием, фирма легко могла спрятать Гектора Палму от любопытных глаз. Восемьсот постоянных сотрудников, вдобавок сто семьдесят ассистентов плюс отделения в Вашингтоне, Нью-Йорке, Чикаго, Лос-Анджелесе, Портленде, Палм-Бич, а также в Лондоне и Гонконге. Компаньоны достаточно умны, чтобы не уволить Гектора: чересчур много знает. Лучше удвоить оклад, продвинуть по службе, перевести в другой город, где счастливчика ждет просторная квартира.
Из телефонной книги я выписал адрес Палмы. Если автоответчик работает, значит, Гектор в Вашингтоне. С помощью лоцмана – Мордехая, превосходно ориентирующегося в любой части города, – выследить его не составит особого труда.
Под слабым нажимом дверь открылась. Растянутая пружина была не в силах удержать в разболтанном пазу язычок защелки, полное уединение гарантировал лишь поворот ключа. На пороге стоял Абрахам.
– Приятно приветствовать вас в нашей конторе. – Он сел на стул и пустился в пылкие рассуждения о необходимости бескорыстного служения делу защиты интересов неимущих.
* * *
Лебов оказался человеком с живым и великолепно организованным умом, способным напугать любого. Но не меня: за последние семь лет я перевидал по меньшей мере десяток таких одареннейших и честнейших типов, пусть несколько закомплексованных, но отнюдь не страдающих от одиночества. Тем не менее я наслаждался язвительным и находчивым монологом. Обширный запас слов у Абрахама не только придавал его речи образность, но и заставлял слушателя быть настороже.
Абрахам происходил из обеспеченной семьи. По окончании юридической школы при Колумбийском университете проработал “три страшных года” в фирме на Уолл-стрит, перебрался в Атланту и четыре года пробыл активистом группы, боровшейся за отмену смертной казни. Следующей ступенькой карьеры стал конгресс. Там ему не удалось продержаться и трех лет. Покинув Капитолийский холм, он уже согласился на место в юридическом журнале. И вдруг узнал про адвокатскую контору на Четырнадцатой улице.
– Служить закону и справедливости – зов свыше. Нашим делом нельзя заниматься ради денег.
Последовала тирада против крупных юридических фирм и адвокатов, привыкших получать астрономические гонорары. Один его бруклинский приятель зарабатывает не меньше десяти миллионов в год, по всей стране выигрывая иск за иском у клиник, занимающихся увеличением женской груди методом вживления имплантатов.
– Десять миллионов долларов в год! Да на такие деньги можно обеспечить жильем и приличной едой всех столичных бездомных!
В общем, Абрахам был доволен, что я прозрел и после блуждания в потемках устремился к свету. Насчет эпизода с Мистером он выразил мне глубокое сочувствие.
– Чем вы конкретно занимаетесь? – поинтересовался я.
– Двумя вещами. Во-первых, стратегией. Вместе с коллегами я работаю над уточнением и детализацией действующего законодательства. Во-вторых, тактикой. Мы вчинили иск министерству торговли из-за того, что бездомные оказались почти не представленными в результатах последней переписи населения. Суд признал нашу правоту в споре с окружной комиссией по среднему образованию, когда бюрократы отказали детям бездомных родителей в праве посещать школу. Мы выступили в суде против городских властей, которые без соблюдения предусмотренных законом формальностей прекратили финансирование строительства нескольких тысяч квартир. И мы будем судиться за любое малейшее ущемление прав обездоленных людей.
– Такие процессы, как правило, весьма запутанны.
