Тэми Хоуг - Девушка Лаки
Он взял губами сосок и потянул. Серена вскрикнула и впилась пальцами в его шелковистые волосы. Чувствуя, как жар желания охватывает все ее естество, она прижимала его к себе, как будто пыталась раствориться в нем.
Они вместе опустились на колени на брезентовое покрывало, на котором раньше стоял мольберт. Серена капитулировала перед требовательным поцелуем, таким восхитительным, таким сладостным, дарившим ей ни с чем не сравнимое удовольствие. Не менее восхитительным было и прикосновение мужской руки к холмику ее груди. Ее руки в это время беспорядочно и неутомимо скользили по его широким плечам, сжимая и разжимая ткань футболки.
На мгновение отстранившись, Лаки сорвал с себя футболку и, не отрывая от Серены глаз, швырнул на пол. Его взгляд был полон страсти и желания. Когда же она посмотрела на него, у нее перехватило дыхание – и от удивительно строгого выражения его лица, и от красоты сильного, мускулистого тела. Это тело являло собой мечту любого скульптора. В глазах Серены оно было воплощением мужской красоты, красоты самца, изголодавшегося, но не прирученного, нацеленного на исполнение своего единственного желания.
Когда же он снова схватил ее за руки, она удивленно ойкнула и сладостно простонала от его прикосновения. Их тела вновь соприкоснулись, мягкая женская кожа – с загорелой и крепкой мужской. Мужчина и женщина. Уже этих прикосновений хватило, чтобы по телу Серены пробежала дрожь предвкушения тех сладостных близких мгновений, когда он овладеет ею.
Лаки грубо и страстно поцеловал ее, еще крепче прижимая к себе, давая ей ощутить силу его желания, и принялся расстегивать пуговицы на ее шортах. Мешковатые шорты цвета хаки соскользнули по ногам на пол. Тогда он взялся за резинку трусиков и рывком сорвал с ее бедер окаймленный кружевами шелковый лоскуток. Серена снова застонала от удовольствия.
Лаки продолжал что-то нашептывать ей. Одной рукой он поглаживал ее обнаженное бедро и округлые, упругие ягодицы, а тем временем пальцы другой скользнули к кустику темно-русых волос внизу живота. И пока они исследовали ее влажную, горячую плоть, он снова принялся шептать ей на ухо слова страсти, восхищения и желания, слова на языке, который она не понимала.
Серена попыталась восстановить дыхание и прошептать в ответ его имя, но не сумела. Лаки ласкал ее властно, со знанием дела. Когда же его палец проник в ее святая святых, чтобы проверить ее готовность, Серена блаженно охнула. Ее бедра непроизвольно сжались, сдавливая его руку, приглашая его, беззвучно умоляя не останавливаться.
Лаки приподнял голову и посмотрел на нее сверху вниз. Глаза Серены были закрыты, губы слегка приоткрыты. Изогнув спину дугой, она подалась вперед. Золотистые волосы разметались по плечам, делая ее похожей на необузданного развратного ангела. Куда только подевались ее сдержанность, ее хваленое самообладание. Не осталось ничего и от былой изысканности и аристократической утонченности. Она была просто женщиной. Женщиной, которая хочет мужчину, и ее тело бесхитростно заявляло об этом, нисколько не скрывая всепоглощающего желания. Истекая влагой, Серена энергичными движениями отвечала на движения его руки.
Желание ураганом клокотало в нем, огнем выжигая разум и бешено пульсируя в паху. Никогда еще он так сильно не хотел женщину. Он желал ее каждой клеточкой тела и чувствовал, что она готова принять его. Ее тело молило, чтобы он поскорее овладел ею. Ноздри его затрепетали, как у жеребца, почувствовавшего кобылицу. Лаки ощущал пряный аромат ее духов и запах женской терпкой росы возбуждения. Он остановился и рванул «молнию» джинсов, чтобы высвободить рвущийся на свободу возбужденный и трепещущий от желания член. Серена потянулась к нему и сомкнула пальцы вокруг его боевого копья страсти, с восхищением отметив его завидную длину и размер. Она погладила его и снова взяла в пригоршню, затем стала ласкать его размеренными движениями вверх-вниз, постепенно все крепче и крепче сжимая. В ответ на ее ласки его член сделался еще больше. Когда же ее большой палец скользнул по его бархатистой головке, Лаки шумно втянул в себя воздух.
Прижавшись губами к его груди, Серена легонько лизнула кончиком языка его сосок, лишив Лаки последних остатков самообладания. С его губ сорвался стон обезумевшего от страсти животного. Он должен взять ее прямо сейчас, не медля ни секунды.
Лаки положил Серену на спину и лег на нее сверху, пытаясь проникнуть в нее полностью и одним рывком. Она вскрикнула и впилась ногтями в его спину. Ее тело напряглось.
– О небо! – простонал Лаки, опершись на локти, борясь с природным желанием погрузиться в жаркую и влажную пещеру ее тела. – Прими меня полностью, cherie, – взмолился он. – Прошу тебя, Серена! Полностью, всего меня!
– О, Лаки! – охнула она. – Не могу. Ты такой… слишком… большой…
– Тсс! – прошептал он, прикоснувшись губами к ее виску. – Просто расслабься, дорогая, не будь такой напряженной. Все будет хорошо, вот увидишь. Ты только расслабься, только и всего. Да, так правильно.
Она неуверенно поерзала под ним, принимая его в себя еще на один дюйм, затем сжала его копье лепестками своего бутона, чем вызвала в нем новый приступ наслаждения. Лаки из последних сил сдерживался, пытаясь обуздать клокотавшее в нем желание грубо вонзиться в нее, войти на всю длину своего фаллоса. Убрав прядь волос с ее щеки, он неторопливо поцеловал Серену, постепенно проникая в нее все глубже и глубже, чувствуя, как постепенно ее тело расслабляется, радостно принимая его.
– Да ты такая же крепкая, как сжатый кулак, – прошептал он, касаясь губами ее губ. Он пытался сдержаться и не форсировать события, давая ей возможность спокойнее, без всякого напряжения принять его. – Mon Dieu, неужели мужчины в Чарльстоне не знают, как нужно обращаться с такими красивыми женщинами?
Серена ничего не ответила ему, просто не смогла, и все. Она утратила дар речи и не могла сказать ему, что даже не помнит имени последнего мужчины, с которым спала, потому что оно стерлось из ее памяти. Сейчас все ее мысли были заняты только им. Она чувствовала только его: ощущала, как он проникает в нее, ласкает ее, целует. Она гладила его скользкую от пота мускулистую спину. Затем ее руки скользнули ниже и сжали его ягодицы, как будто она пыталась вдавить его в себя, одновременно поднимая бедра навстречу ему, чтобы он мог войти в нее как можно глубже.
Его большое тело крепко прижалось к ней и начало медленно двигаться, ритмично поднимаясь и опускаясь, набирая при каждом новом толчке силу и скорость. Серена дугой выгибалась под ним, стараясь, чтобы их движения совпадали по времени, устремляясь к чем-то такому, о чем она раньше даже не подозревала. Это было ни с чем не сравнимое ощущение. Она ни разу в жизни не испытывала ничего подобного. Возбуждение владело ею, нарастало с каждым мгновением, накапливалось в ней, отбрасывая прочь благоразумие и самоконтроль. Это одновременно пугало и было чертовски приятно. Ее словно уносило куда-то вдаль на гребне исполинской волны наслаждения.
Серена прильнула к Лаки, как будто он мог вернуть ее в реальный мир. Она крепко обняла его и обхватила ногами его стройные бедра. И все равно возбуждение продолжало нарастать, оно становилось более жарким и ослепительным в своей силе. Ей казалось, что ее тело вот-вот разлетится во все стороны миллионом сверкающих осколков.
– Лаки!
Лаки почувствовал, что она приближается к пику наслаждения, и услышал, как она выкрикнула его имя. В следующий миг его сознание затуманилось, и он взорвался в ней струей горячего семени. С хриплым стоном еще глубже погрузился в нее, на время утратив способность мыслить, способность понимать и ощущать что-либо, кроме пульсирующего контакта их тел. Эти мгновения были настолько сладки, настолько совершенны и неповторимы, что на мгновение горечь улетучилась из его души, и Лаки впервые за последнее время почувствовал себя чистым, легким, свободным от всего и умиротворенным. Он ухватился за это ощущение, как за спасательный круг, как можно крепче сжимая Серену в объятиях, словно пытался впитать в себя ту доброту, которую неожиданно для себя обнаружил в ней.
Реальность постепенно, как будто отдельными мазками картины, возвращалась к нему. Казалось, будто он выходит из пелены тумана на ровное ясное пространство.
Заляпанный краской кусок брезента. Ножки мольберта. Узкие полоски света, проникающие сквозь щелки в занавесках. Женщина под ним.
Он посмотрел на Серену, и в груди у него что-то болезненно сжалось. Она беззвучно плакала, отвернув голову в сторону. Слезы, одна за одной, выскальзывали из-под ресниц. Он сделал ей больно. Он чувствовал, как сильно она напряжена, и все же позволил себе отдаться во власть желания, пренебрегая всем остальным, и тем самым злоупотребил ее доверием. Боже, как же по-скотски он повел себя!
