Лоренс Блок - Капля крепкого
На секунду-другую я отключился, стал думать об этой его метафоре, пока, наконец, он не объяснил, чем именно опасна сорвавшаяся с креплений пушка на корабле. И я представил себе это артиллерийское орудие… где-нибудь во Франции, во время одной из войн… представил, как оно мечет снаряды, бьет по вражеским позициям. А как прикажете целиться, если пушка сорвалась с места? Да, незакрепленная пушка на военном корабле — это, безусловно, проблема.
Приходишь на эти встречи, чтобы оставаться трезвым, и уходишь с новыми знаниями, черт бы их подрал.
После собрания я решил, что кофе и масляных печений по своим пищевым ценностям вполне достаточно, чтобы заменить ленч. А потому вернулся в гостиницу. Пытался найти что-нибудь интересное по ТВ, но так и не нашел. Газету я уже успел прочесть — за завтраком.
И тогда я уселся и начал составлять список, где хотел перечислить всех людей, которым когда-либо причинил вред. Я написал несколько имен: Эстрелита Ривера, само собой; затем бывшая жена — тоже само собой; два наших сына, Майкл и Эндрю — и это без вопросов. А затем остановился.
Нет, не то что имена закончились, просто не хотелось записывать их. Или смотреть на те, что успел написать — нет уж, большое вам спасибо. Я перевернул листок бумаги с четырьмя именами, но мне этого показалось недостаточно. И тогда я порвал его пополам, затем еще раз и еще, и рвал до тех пор, пока не превратил листок в маленькую пригоршню конфетти. Будь под рукой спички, я бы сжег эти обрывки, но решил, что мусорная корзина тоже подойдет.
Потом позвонил Джиму и рассказал о том, что сделал.
— А знаешь, — протянул задумчиво он, — не случайно каждой ступени присваивается свой номер. Это чтобы человек мог проходить их в определенном порядке.
— Понимаю.
— Но это не означает, что ты не должен думать о них, когда приходят на ум. Именно этим ты и занимался, думал о Восьмой ступени. Записал несколько имен, а потом понял, что к этой ступени еще не готов. Так что все нормально.
— Ну, раз ты так считаешь…
— Считаю, — подтвердил он. — Но если ты предпочитаешь видеть в том доказательство, что находишься в эволюционном континууме на один-два пункта ниже отъявленного мерзавца, пожалуйста. Твое право.
— Спасибо. Кстати, Джен отказалась от свидания в субботу.
— Вот как?
— Идет обедать со своим поручителем.
— Так что теперь ты решаешь, что лучше: запить или повеситься, и…
— Испытываю два чувства одновременно, и они плохо сочетаются.
— Одно из них облегчение. Это ясно. Ну а второе? Предательство?
— Нечто вроде этого. Сам не пойму, чего больше хочется: сказать ей спасибо или убить.
— Может, и то и другое?
— Возможно.
Мы поболтали еще несколько минут, затем я мысленно измерил свою эмоциональную температуру и решил, что она близка к норме. И еще решил, что мне совсем не хочется идти в кино, или прогуляться по парку, или снять с полки книжку и почитать. А потому я взял список Джека Эллери и решил просмотреть его еще раз.
И все равно дело неизбежно закончилось прогулкой по парку. Где-то между пятью и шестью вечера я через юго-западный вход, что на углу Восьмой авеню и Пятьдесят девятой улицы, зашел в Центральный парк, и ноги сами повели меня в строго противоположную от входа сторону — к северо-востоку. Там я промахнулся немного, вышел на углу Пятой авеню и Девятнадцатой. И дальше двинулся по Восемьдесят шестой, дотопал до Второй авеню и решил, что неплохо было бы пообедать перед сегодняшней вечерней встречей трезвенников. И стоило подумать об этом, как тут же вспомнился восхитительный запах еды, которую готовила женщина, управляющая в доме, где проживал Фрэнки Дукаш. Но идти туда не было смысла. Тогда она имела шанс пригласить меня разделить с ней трапезу, но упустила его.
Я продолжал шагать к Первой авеню и добрался до Семьдесят восьмой, где «У Терезы» предлагали все те же особые блюда. В двух домах от ресторанчика находилась мясная лавка «Дукаш и сын», но сегодня она была закрыта.
И вот я зашел в «Терезу», ожидая увидеть Дукаша у барной стойки, но его там не оказалось. Я уселся за столик и заказал миску супа, замечательно густую и ароматную похлебку с грибами и ячменем. Затем принесли тарелку с варениками под названием «пьероджи». Не припомню, когда в последний раз мне доводилось отведать этих маленьких и удивительно вкусных пельменей по-польски. «У Терезы» их подавали с яблочным соусом и вареной капустой, а начинка была самая разнообразная — с мясом, грибами, картофелем и сыром.
Я съел все до крошки и даже собрал корочкой хлеба остатки соуса, чем привел в восхищение официантку. Не желаю ли я пирога? У них есть пироги с орешками пекан, с яблоком, с клубникой и ревенем. Сильнейшее искушение, но мне пора на собрание.
Сегодня там выступал парень, которого я уже слышал на одном из собраний в центре города. И насколько мог судить, на этот раз он не сказал ничего такого, о чем не говорил прежде.
Затем я пошел налить себе кофе и стал озираться в поисках Грега Стиллмена, и снова, во время собрания тоже высматривал его, но так и не увидел. Во время перерыва встал в очередь за кофе и все пытался сообразить: хочу печенье или нет. Прежде мне казалось: не того сорта это предмет, чтобы размышлять, стоит брать печенье или нет. Ну а пока я стоял, впав в задумчивость, кто-то похлопал меня по плечу. Грег.
— Ну, конечно, как ты мог усидеть на месте, — улыбнулся он. — Тебя влекло сладостное пение сирен, вознамерившихся стать трезвенниками. Не поленился дотопать сюда от самой площади Колумба.
— Или это, или пьероджи, — ответил я.
— Пьероджи?
— «У Терезы». На углу Семьдесят восьмой и Первой авеню.
— О господи, не бывал в тех краях целую вечность. Слушай, повтори-ка название еще раз. Надеюсь, оно не расистское, нет? — Он не стал дожидаться ответа, и я обрадовался, потому что его у меня не было. — Должен непременно туда сходить, — добавил Грег. — Вроде бы там потрясающие пироги.
Вопрос был решен. В пользу печенья.
Глава 24
— Значит, это и есть мясная лавка Дукаша, — произнес Грег. — Ты только посмотри на вывеску! «Дукаш и сын». А прежде было «Дукаш и сыновья». За отсутствием нескольких букв кроется целая человеческая драма.
— Я и сам о том же подумал.
— И вот тебе наиболее вероятное объяснение, — заметил он. — Маляр, писавший эту вывеску, допустил ошибку. Возможно, но не обязательно, это было следствием увлечения наркотиками или спиртным. Ну а потом человек, заметивший это, пытался как-то исправить, но действовал непрофессионально. Но лично мне больше нравится другая версия. Второй сын решил, что разделывание туш мертвых животных — неподходящее для него занятие. Сбежал из дома и стал танцовщиком балета.
— И отец им гордился.
— Несомненно. А вот и «Тереза», будем надеяться, у них осталось два куска пирога с клубникой и ревенем, потому как больше мне ничего не надо.
— Если только один остался, — сказал я, — честно поделим его пополам.
— Нет, мне нужен целый кусок, — возразил Грег, — и тебе тоже. И мы поссоримся из-за него, и одному из нас придется сигануть с моста от отчаяния.
Но у них нашлось два куска пирога, а вот моста, с которого можно сигануть, поблизости не имелось. Я съел половину своей порции и произнес:
— Черт…
— Что такое? Клубника попалась плохая?
— Я еще раз перечитал список Восьмой ступени Джека, — ответил я. — И хотел захватить с собой, но забыл.
— Только не говори, что нашел там что-то новое.
— Ничего нового. Просто подумал, ты захочешь его сохранить.
— Это зачем?
— Ну, не знаю. Мало ли…
— Я сохранил копию, — сообщил Грег, — специально, чтобы сверяться со списком, когда он захочет перейти к Девятой ступени. А теперь… какая от него польза.
— Так я что же, должен его выбросить?
— Я свою копию выбросил. А что?
Тут я рассказал, что предпринял преждевременную попытку составить свой список, а потом уничтожил его в зародышевом состоянии.
— Вся королевская конница, — пробормотал Грег, — и вся королевская рать. Сразу перейти от Четвертой ступени к Восьмой весьма сложно.
— Да, мой поручитель сказал примерно то же самое.
— И все равно большинство из нас пытаются попробовать. И если даже ничего не записываем, по крайней мере перебираем имена в памяти. Очень трудно осознавать смысл перехода к следующей ступени, не задаваясь вопросом, кто входит в твой список. — Он подцепил вилкой кусок пирога, отправил в рот, запил чаем. — Джек все время пополнял свой список, быстро вносил новые имена, вычеркивал старые. Любопытно было бы взглянуть на самую последнюю версию.
— Ты что же, хочешь сказать, что передал мне…
— …не последнее его слово? Боюсь, так, но это вовсе не означает, что мы пропустили ключ, указывающий на его убийцу. Те, о которых он упоминал при мне, были из далекого детства. Семья, друзья, соседи, и большинство из них уже умерли, а других он давным-давно потерял из виду. — Он отложил вилку в сторону. — Ты же хотел оставить все это. Ты же не собираешься копаться в деле и дальше?
