Альберто Марини - Консьерж
— Доброе утро, мисс Кинг. Это Киллиан, консьерж вашего дома. Хотел сказать, что… — Он резко замолчал, не веря своим глазам. У стеклянной двери стоял грязный, уставший пес и вилял хвостом. Киллиан продолжил: —…что ваша квартира в порядке. Уже в субботу можете заезжать в нее. Насекомые уничтожены, а ваши вещи будут готовы завтра. Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете. До свидания. — Он повесил трубку.
Это было невероятно. Элвис, потерявшийся пес миссис Норман, стоял на пороге, исхудавший и замерзший. Он вернулся.
Киллиан прекрасно помнил тот день, когда Элвис, как он не раз делал, ускользнул из квартиры и прибежал в вестибюль, чтобы надоедать ему. Тогда он любезно открыл псу входную дверь и, соблазняя его хот-догом, вместе с ним дошел до метро на Семьдесят четвертой улице. Они сели в вагон и доехали до последней станции; Киллиан не обращал внимания на укоризненные взгляды некоторых пассажиров, которым не нравилось, что собака без поводка. Они вышли в Бруклине и шли без определенного маршрута, делая зигзаги по улицам и переулкам, пока не оказались у Проспект-парка. Там Киллиан разрезал ошейник, чтобы никто не опознал пса по медальке, а потом закинул хот-дог как можно дальше. Элвис, бегущий за лакомством по траве, покрытой снегом, — таково было его последнее воспоминание о собаке. До этой минуты.
Одному Богу известно, как Элвису удалось вернуться. Киллиан не верил в удачу. Жизнь и судьба каждого существа была в руках его самого или, в некоторых случаях, в руках других. Не было такой силы, которая может управлять человеком сверху или предписывать ему что-то. Фатума не существовало и не могло существовать. Но сейчас даже ему пришло в голову, что его могли сглазить, потому что все, абсолютно все шло не так, как ему хотелось.
Он попытался напугать животное, угрожающе замахиваясь на него. Но бедный пес не отходил от стеклянной двери, он вилял хвостом, радуясь, что вновь увидел знакомое лицо. Киллиан отправился за метлой, чтобы выйти на улицу и прогнать собаку как бездомную. Но в этот момент открылись двери лифта, и из него выбежала миссис Норман, в халате и тапочках, растрепанная, со следами крема на лице:
— Элвис, Элвис!
Все происходило, как в кино. Миссис Норман плакала от радости, а собака лаяла, подпрыгивала и лизала хозяйку в лицо.
— Где же ты пропадал, милый мой? Не представляешь, как мы переживали! Как мы скучали без тебя!
Пес громко лаял и, казалось, понимал ее слова и отвечал на них. Лицо старушки было мокрым от собачьей слюны.
Женщина заметила присутствие консьержа, который начал подметать пол, притворяясь, что занят работой.
— Киллиан, погляди, кто вернулся!
— Я очень рад, миссис Норман. Вы уверены, что это Элвис?
— Конечно же это Элвис! Ты его не узнаешь?
— Я очень рад, — повторил он, — я же говорил, что он вернется.
— Точно, — со слезами согласилась довольная старушка. — Ты никогда не терял надежды. Я — да, честно говоря. Я уже думала… Но ты меня всегда поддерживал. Большое спасибо тебе, Киллиан. — Счастливая, переполненная внезапной радостью, она поднялась, подошла к Киллиану и поцеловала его в щеку: — Спасибо тебе большое, ты просто солнышко!
Киллиан не ответил. Он продолжал сметать с пола невидимую пыль.
— Девочки! — закричала миссис Норман. — Как же они обрадуются, когда тебя увидят!
Элвис радостно тявкнул.
Миссис Норман, не переставая целовать своего вновь обретенного любимца, исчезла в дверях лифта. В вестибюле воцарилась тишина. Киллиан вытер щеку, мокрую от слюны старушки и ее собаки. Он резко, зло бросил метлу на пол. Рука сильно болела. Но отчаяние продлилось недолго. В кармане два раза коротко провибрировал телефон: пришло сообщение. «Большое спасибо, Киллиан, я очень рада этим новостям. Очень хочется вернуться домой. Ты просто солнышко. Клара».
12
Он толкнул ее на матрас, еще даже не застеленный простынями, внезапно, грубо, лицом вниз, так что она даже не успела повернуться, и, полностью обнаженный, навалился на нее всем телом, лишая последней возможности спастись.
Просунув руку между матрасом и грудью девушки, Киллиан вцепился в блузку и резким движением сорвал ее. По всей спальне разлетелись пуговицы. Он швырнул блузку на пол и схватился за бюстгальтер, резко дернув бретельку назад, так, что она врезалась в кожу. Девушка застонала от боли, но негромко — ее лицо было прижато к кровати.
Несколько мгновений консьерж смотрел на ее спину. Никаких следов раздражения, вызванного крапивой и кислотой для прочистки труб. Он снова навалился на нее, прижав свой торс к ее нежной и чистой коже.
Он не стал срывать с девушки черную юбку, а просто задрал ее. Левой рукой резко стянул с нее колготки и трусики. Правой, которая все еще болела и была забинтована, он давил на ее затылок, прижимая к кровати.
Коленом он раздвинул ей ноги и вошел. Это было быстрое, грубое, животное сношение. Он судорожно двигался, причиняя девушке боль, унизительно прижимая к кровати ее тело и лицо. Рыжая девушка не могла пошевелиться — своим телом он лишил ее возможности двигаться.
Он слышал только собственное дыхание, все более быстрое и агрессивное, исступленное.
Постепенно неистовство утихло, и Киллиан, не переставая входить в девушку, стал двигаться чуть медленнее, ослабил хватку, но она никак не отреагировала. Девушка с волосами цвета меди не двигалась. Несмотря на освобождение, она была совершенно покорна.
Он перестал давить на нее и оперся руками о матрас с двух сторон от ее груди. Только тогда она пошевелилась, повернула голову, будто искала более удобное положение, чтобы свободнее дышать.
Ее губы раздвинулись, она слабо, чувственно застонала. Не от боли.
Киллиан замер. Он был удивлен и смущен. Этим стоном рыжая приглашала его к продолжению, просила не останавливаться.
— Не двигайся! Молчи!
Девушка мгновенно подчинилась. Она закрыла глаза и рот и лежала совершенно неподвижно. Киллиан снова насиловал ее, жестоко и исступленно. Она пошла навстречу его желанию и лежала молча, как труп, точно так, как ему хотелось.
Киллиан двигался все быстрее. На лице его застыло напряжение, тело покрылось каплями пота.
— Я не уйду из этого мира, пока не расправлюсь с тобой! — выкрикнул он и резко остановился, тихо опустил живот на спину девушки, зарылся лицом в ее рыжие волосы, чтобы отдышаться.
— Уже?
Ему не понравился не вопрос, а сам звук ее голоса, который мгновенно разрушил все волшебство момента. Этот голос, хриплый и грубый, вульгарный, не принадлежал Кларе и не мог ей принадлежать. В долю секунды этот односложный вопрос уничтожил всю его кропотливую работу. Правила игры нарушились.
Он скатился с нее и лежал на спине, глядя в потолок. Потерянный. Девушка смотрела на него с улыбкой.
— Можно это снять? — спросила она, показав на волосы.
Он не ответил. Девушка встала, сняла рыжий парик, оставила его на кровати и вышла в коридор.
Она была более худой, чем Клара. Грудь, упругая и идеально симметричная, наверняка была прооперирована, но небольшой размер делал ее весьма привлекательной. Возможно, ягодиц тоже коснулся скальпель пластического хирурга: их округлость, как будто нарисованная циркулем, приближалась к идеалу, к воплощению коллективной мечты всех мужчин мира. Если же она обладала такими формами от природы, то природа, безусловно, оказалась очень щедрой, а ее дары — полезными, если учесть профессию этой девушки. Киллиан подумал, что ее тело лучше, чем у Клары. Но не лицо.
Девушка была не старше двадцати пяти лет, у нее были длинные темные волосы, сейчас убранные в пучок, чтобы можно было надеть парик. Красивые светло-голубые глаза, аккуратно подчеркнутые черным контурным карандашом. Небольшой рот, с пухлыми губами, накрашенными лиловой помадой, был безупречным, но почему-то непривлекательным — по крайней мере, на взгляд Киллиана. А нос, длинный и тонкий, делал ее какой-то вульгарной и похожей на других представительниц ее профессии.
Взяв свою сумку, девушка исчезла в ванной комнате.
Киллиан был ее старым, но не частым клиентом. Они познакомились примерно три года назад, и теперь консьерж звонил ей, когда ему нужно было сбросить напряжение; так или иначе, с тех пор как он стал работать в этом здании, они виделись чаще. Их отношения были сугубо профессиональными: девушка приходила в квартирку Киллиана скромно одетой, чтобы соседи ничего не заподозрили, Киллиан платил ей, она оказывала свои услуги и уходила. С тех пор как он стал консьержем здесь, они встречались по меньшей мере раз в неделю.
Сегодня он впервые попросил кое о чем особенном. Именно он установил правила этой странной ролевой игры, и девушка не выказала абсолютно никакого удивления. Она внимательно его выслушала и лишь уточнила, что он должен обязательно надеть презерватив… и, если что-то ей не понравится, она крикнет «Стоп!» — и Киллиан остановится. «Договорились?» — спросила она. «Договорились», — ответил консьерж. Вдруг его одолело любопытство. «Слушай… А тебя часто просят сделать что-нибудь такое?» — «Что? Надеть чужую одежду, рыжий парик и лежать молча, пока меня трахают? — переспросила она. — Ага, часто…» И она беззастенчиво расхохоталась.
