Питер Джеймс - Убийства в стиле action
Ронни вдруг осознал, как пусты улицы. Машины стоят, а людей нет. Магазины и закусочные тоже почти пустые. Будто весь квартал ушел в гости, куда его не пригласили.
Впрочем, известно – все сидят по домам, прильнув к телевизорам. «Обожди, сейчас другой сапог бросят», – сказал кто-то в баре.
Он миновал плохо освещенную витрину с надписью «Почтовые ячейки».
Увидел внутри слева длинный прилавок, справа – многочисленные ряды железных ящиков. В дальнем конце молодой человек с длинными черными волосами горбится над компьютером. За прилавком деловито возится пожилой седой мужчина в дешевой одежде.
Ронни почувствовал, что трезвеет. Лучше соображает. Пожалуй, почтовые ячейки пригодятся для плана. Он двинулся дальше, отсчитывая улицы по левой стороне. Потом, следуя указаниям, свернул на захудалую жилую улочку. Такое впечатление, будто дома сложены из обломков конструктора «Лего». Двух- и трехэтажные, соединенные общей стеной. К парадным дверям ведут ступеньки, вместо гаражей проемы, крыши крыты желобчатой черепицей, фасады с осыпавшейся штукатуркой, разномастные оконные рамы как будто бы куплены на распродаже уцененных товаров.
Следуя схеме, Ронни на следующем перекрестке повернул налево на узкую улицу под названием Второй Брайтонский проезд. Прошел мимо двух белых «шевроле», стоявших у сдвоенного гаража, дверцы которого расписаны граффити, мимо ряда одноэтажных построек, потом свернул вправо на еще более запущенную улицу, дошел до дома цвета сырого бетона под номером 29. Вокруг стоявшего рядом телеграфного столба обмотался порванный плакат. Взглянув на грязные ступеньки, увидел прибитую к дверному косяку белую табличку с надписью красными буквами: «Комнаты».
Поднялся по ступеням, приподнимая чемодан, позвонил в дверь. Через несколько секунд за матовым стеклом замаячила расплывчатая фигура, створка открылась, на него уставилась плоскогрудая бродяжка в засаленном халате и шлепанцах. Грязные пряди волос напоминают морские водоросли, свисающие на широкое кукольное лицо с большими круглыми глазами в черных кругах.
– Мне нужна комната, – сказал Ронни. – Говорят, у вас сдаются.
Заметил за спиной у женщины на стене телефон-автомат, почуял сильный запах сырости и старого ковра. Откуда-то слышались телевизионные новости. О нынешних событиях.
Женщина пробормотала что-то непонятное, возможно по-русски, но точно не скажешь.
– Говорите по-английски?
Женщина махнула рукой, попросив обождать, и исчезла в глубине дома. Через какое-то время появился гигантский бритоголовый мужчина лет пятидесяти, в белой рубашке без ворота, грубых черных хлопчатобумажных штанах на подтяжках и кроссовках. Глянул на Ронни как на кусок дерьма, застрявший в унитазе.
– Комнату? – гортанно пророкотал он.
Вдруг вспомнилось имя нового лучшего друга.
– Меня Борис прислал.
– Надолго?
Ронни пожал плечами:
– На несколько дней.
Мужчина пристально смотрел на него. Оценивал. Может, подозревал в нем террориста.
– Тридцать долларов за день. Идет?
– Очень хорошо. День тяжелый сегодня.
– Плохой. Хуже некуда. Мир совсем свихнулся. День считается с двенадцати до двенадцати. Ясно? Плата каждый день вперед. Останешься после двенадцати – платишь еще за день.
– Ясно.
– Наличными.
– Согласен.
Дом оказался больше, чем представлялся снаружи. Ронни направился за мужчиной через прихожую, по коридору со стенами табачного цвета и парой дешевых картинок в рамках с изображением красочных пейзажей. Мужчина остановился, нырнул в какую-то комнату, вынырнул с ключом на деревянной бирке, открыл дверь напротив.
Ронни вошел следом за ним в маленькую комнатку с застоявшимся запахом сигаретного дыма. Небольшое окошко выходило на стену соседнего дома. Небольшая двуспальная кровать под розовым махровым покрывалом с пятнами и прожженными сигаретами дырками. В углу раковина, рядом крошечная душевая кабина с треснувшей пластмассовой дверцей. Потрепанное кресло, комод, пара дешевых деревянных столиков, старый телевизор с еще более старым пультом. В завершение обстановки ковер цвета горохового супа.
– Замечательно, – сказал Ронни. Истинная правда на данный момент.
Мужчина скрестил на груди руки, вопросительно на него глядя. Ронни вытащил бумажник, заплатил вперед за три дня, получил ключ. После чего мужчина ушел, закрыв за собой дверь.
Ронни внимательно осмотрелся. В душевой кабине лежал обмылок с налипшими волосами, с первого взгляда подозрительно похожими на лобковые. Телевизионная картинка туманная. Он включил везде свет, задернул шторы, сел на прогнувшийся застонавший матрас. И выдавил улыбку. Несколько дней можно вытерпеть. Ничего страшного.
Черт побери, первый в жизни день отдыха!
Наклонился, снял кейс с чемодана, вытащил папки с предложениями и расчетами, которые не одну неделю готовил для Дональда Хэткука. Наконец на самом дне добрался до прозрачного пластикового футляра с защелкой. Достал красную папку, которую не рискнул оставить в номере «Дабл-ю», даже в сейфе.
Открыл, и глаза загорелись.
– Привет, мои красавицы, – поздоровался Ронни.
49
Октябрь 2007 года
– Почему нельзя любить пиво «Гиннесс»? – спросил Гленн Брэнсон.
– Разве я говорю, что нельзя?
Рой Грейс поставил на стол пинту Гленна и для себя высокий стакан виски «Гленфиддиш» со льдом, выложил два пакетика чипсов со вкусом бекона, сел напротив друга. В восемь вечера в понедельник в «Черном льве» почти пусто. Тем не менее они предпочли расположиться в дальнем углу, подальше от стойки бара, чтобы их никто не услышал. Вдобавок музыка заглушает голоса, можно поговорить по душам.
– Каждый раз, как я его заказываю, ты вот так смотришь, – продолжал Брэнсон. – Будто это никуда не годное пойло или еще что-нибудь.
«Жена превращает тебя в параноика», – подумал Рой, а вслух процитировал:
– Когда боишься, кругом слышишь шорох.
– Кто сказал? – нахмурился Гленн.
– Софокл.
– Из какого фильма?
Грейс с усмешкой покачал головой:
– О боже, какой ты все-таки невежда! Знаешь хоть кого-нибудь, кроме персонажей фильмов?
– Конечно. Эйнштейна. Ты умеешь ударить лежачего.
Грейс поднял стакан:
– Будь здоров.
Гленн чокнулся с ним без особого энтузиазма.
Оба сделали по глотку, потом Рой объяснил:
– Софокл был философом.
– Уже умер?
– В 406 году до Рождества Христова.
– Я тогда еще не родился, старик. Ты, наверно, присутствовал на похоронах?
– Очень остроумно.
– Помню, когда я у тебя жил, кругом валялись философские книжки.
Грейс хлебнул еще виски, улыбнулся:
– Имеешь что-нибудь против тех, кто занимается самообразованием?
– Хочешь сказать, против тех, кто занимается самообразованием исключительно ради того, чтобы не отставать от своих цыпочек?
Грейс вспыхнул. Конечно, Гленн прав. Клио учится на философском факультете Открытого университета, и он изо всех сил старается в свободное время усвоить предмет.
– На больную мозоль наступил? – невесело усмехнулся Гленн.
Грейс промолчал.
Звучал «Райнстоунский ковбой». Оба какое-то время слушали. Рой шевелил губами, повторяя слова, в такт музыке качал головой.
– Господи боже, старик! Только не говори, что тебе нравится Глен Кэмпбелл.
– Честно сказать, нравится.
– Чем больше я тебя узнаю, тем сильней огорчаюсь.
– Настоящая музыка. Гораздо лучше твоего любимого рэпа.
Брэнсон стукнул себя в грудь:
– Это моя музыка, старина. Через нее со мной говорит мой народ.
– Эри она тоже нравится?
Брэнсон вдруг поник, уставился в кружку с пивом.
– Раньше нравилась. Не знаю, что ей теперь нравится.
Грейс отпил из своего стакана. Вкусно и согревает.
– Ну, рассказывай. О ней хотел поговорить? – Он разорвал пакетик с чипсами, запустил туда пальцы, вытащил щепотку, отправил в рот и продолжил, хрустя: – Знаешь, вид у тебя дерьмовый. Жутко выглядишь в последние два месяца, с тех пор как к ней вернулся. Я думал, дело наладилось, ты ей лошадь купил. Она рада? Нет? – Выудил еще щепотку чипсов.
Брэнсон отхлебнул пива.
В пабе стоял чистый запах лака и шампуня для ковров. Грейсу недоставало запаха табачного дыма от сигарет, сигар, трубок. По его мнению, пабы утратили свою специфическую атмосферу после вступления в силу закона о запрете курения. Сам он сейчас с удовольствием затянулся бы.
Клио в последнее время его не зовет, готовя какую-то письменную работу для университета. Надо чего-нибудь съесть, либо здесь, либо дома пошуровать в морозильнике.
Он никогда особенно не умел готовить и теперь понял, что в этом вопросе все больше зависит от Клио. Последнюю пару месяцев она почти каждый вечер кормила его, главным образом здоровой пищей – рыбой или овощами, приготовленными на пару́ или печеными. Ужасается высококалорийной, но не имеющей никакой реальной ценности диете, на которой практически постоянно сидят полицейские.
