Нора Робертс - Коллекционер
Лайла зачарованно наблюдала, как Гизела оглянулась на белое облако, посмотрела на Аша и рассмеялась.
Поскольку это казалось в порядке вещей, Лайла отпила немного вина. Официанты разносили еду и приглашали гостей к длинным белым столам, где предлагались более существенные блюда. Люди собирались компаниями или гуляли по газонам, заходили в дом. Но хотя ее разбирало любопытство, она считала, что заходить в дом не стоит.
Выждав некоторое время, она подошла к матери Оливера, чтобы выразить соболезнования.
– Не хотелось бы навязываться. Я друг Аштона. И так сожалею о вашей потере.
– Друг Аштона.
Женщина была бледна, как полотно, глаза стеклянные. Но она протянула руку.
– Аштон позаботился о всех деталях.
– Церемония была такой прекрасной.
– Оливер всегда дарил мне белые цветы на день матери. Не так ли, Энджи?
– Он никогда не забывал.
– Они прекрасны. Могу я принести вам воды?
– Воды? Нет, я…
– Почему бы нам не зайти в дом? Там прохладнее. Спасибо вам, – сказала Энджи Лайле и, обняв Олимпию за талию, увела.
– Друг Аштона?
Лайла узнала женщину, которая произносила надгробную речь.
– Да, из Нью-Йорка. Ваша надгробная речь была великолепна. Трогательна.
– Трогательна?
– Потому что вы говорили от всего сердца.
Гизела изучала Лайлу, отпивая шампанское из высокого бокала с таким видом, будто родилась с этим бокалом.
– Это правда. Вы знали Оливера?
– Нет, простите, не знала.
– Но Аш просил вас приехать. Интересно…
Она взяла Лайлу за руку и подвела к маленькой компании.
– Моника? Извините меня на минуту, – сказала она остальным и отвела в сторону воплощенный гламур в полном цвету.
– Это друг Аша. Он просил ее приехать сегодня.
– Правда? Рада знакомству, даже при таких обстоятельствах.
Проницательный взгляд зеленых глаз был явно оценивающим.
– Я мать Аштона.
– О… миссис…
– В данный момент – Кромптон. Путаница может сбивать с толку. Откуда вы знаете Аша?
– Я… э…
– История, – констатировала Моника. – Мы любим хорошие истории, правда, Гизела?
– О, да.
– Давайте найдем уютное местечко и послушаем.
Пойманная в ловушку Лайла огляделась. Куда, черт возьми, пропала Джули?
– Я только…
Но смысла спорить, казалось, было мало, поскольку на нее наехал паровой каток, очень стильный и элегантный, и повлек к большому внушительному зданию.
– Аш не сказал мне, что в его жизни появилась новая женщина.
Моника открыла дверь в комнату, которая, по мнению Лайлы, была музыкальным салоном, если учесть рояль, виолончель и скрипку.
– Я не сказала, что…
– Но Аш про вас умолчал.
Совершенно ошеломленная, Лайла обнаружила, что ее ведут мимо игровой комнаты с темными панелями, где двое мужчин играли в пул, а женщина сидела у стойки бара, наблюдая, как идет партия, мимо чего-то вроде гостиной, где кто-то плакал, в роскошный вестибюль с высокими потолками, настоящими колоннами и двойной изящной лестницей, хрустальными люстрами и мимо двухуровневой библиотеки, где тихо разговаривали.
– Это подойдет, – объявила Моника, когда они оказались в ботаническом чуде солярия со стеклянными стенами и видом на ошеломляющие сады.
– Вы можете каждое утро проходить положенное расстояние, просто пересекая дом из конца в конец.
– Похоже, что так.
Моника села на диван, обтянутый желто-рыжеватой кожей, и похлопала по подушке рядом с собой.
– Садитесь и расскажите все.
– Но рассказывать мне нечего.
– Он уже написал вас?
– Нет.
Огненные брови вскинулись, губы идеального оттенка розового искривились.
– Теперь вы меня удивляете.
– Он сделал несколько набросков, но…
– Но как он вас видит?
– Цыганкой. Не знаю почему.
– Дело в глазах.
– Это он так говорит. Вы, должно быть, так им гордитесь! Его работы удивительны.
– Могла ли я предполагать, что выйдет, когда купила ему первую коробку с фломастерами! Так как вы встретились?
– Миссис Кромптон…
– Моника. Что бы ни случилось, я всегда Моника.
– Моника. Гизела.
Лайла шумно выдохнула и приказала себе сказать все быстро.
– Я встретила Аша в полицейском участке. Я видела, как выпала из окна Сейдж Кендалл.
– Это вы позвонили девять-один-один, – догадалась Гизела, переплетая пальцы с пальцами Моники.
– Да. Мне очень жаль. Должно быть, вам обеим неловко это слышать.
– Мне – нет. А тебе, Гизела?
– Нет. Я благодарна. Благодарна за то, что позвонили в полицию. Но еще более благодарна за то, что поговорили с Ашем, потому что большинство людей поспешили бы поскорее убраться в противоположном направлении.
– Ему всего лишь нужно было узнать, что я видела. Вряд ли большинство людей не захотели бы поговорить с ним об этом.
Гизела, все еще держа Монику за руку, обменялась с ней насмешливыми взглядами.
– Вы забываете то, что я сказала в надгробном слове о задницах.
– Тогда я счастлива не быть таковой в этом случае, но…
– Ваше имя не появилось в прессе, – перебила Гизела.
– Просто не было причин меня освещать. Я не видела ничего полезного.
– Вы помогли Аштону.
Моника протянула свободную руку, на миг сжала пальцы Лайлы, так что все три женщины казались едины.
– Ему было необходимо найти ответы, решение, а вы помогли ему.
– Вам нужно вино, – решила Гизела. – Я принесу.
– Пожалуйста, не беспокойтесь. Я…
– Принеси нам шампанского, солнышко.
Моника крепко сжимала руку Лайлы, чтобы удержать ее на месте, когда Гизела поспешила уйти.
– Аш любил Оливера, все мы любили. Но он взбешен. Считает себя виноватым в его гибели. Но если делал наброски и пригласил вас сюда, вы помогли ему перемахнуть через первую колдобину.
– Иногда легче говорить с кем-то, кого не знаешь слишком уж хорошо. И, как оказалось, у нас есть общий друг, что немало помогло.
– Значит, ваши глаза и все остальное.
Моника наклонила голову и снова оглядела ее.
– Не его обычный тип, впрочем, у него вообще нет обычного типа. Но танцовщица. Вы должны знать о балерине, с которой у него был роман. Прекрасная молодая женщина, необыкновенный талант, но с эго и характером под стать. Аш очень вспыльчив, если нажать на нужные кнопки. Думаю, он наслаждался страстью… я имею в виду не секс, а именно страсть. Всей этой драмой. Но недолго. В душе он больше всего любит свой покой и одиночество. Вы кажетесь женщиной менее ветреной.
– Я могу быть настоящей стервой, если нажать на нужные кнопки.
Моника блеснула улыбкой, и сразу стала очень похожа на сына.
– Надеюсь на это. Не выношу слабых женщин. Хуже, чем слабые мужчины. Чем занимаетесь, Лайла? Работаете?
– Да. Пишу книги. И управляю домами в отсутствие их хозяев.
– Домоправительница. Клянусь, будь я в вашем возрасте, делала бы то же самое. Путешествовала бы, наблюдала, как живут другие люди, наслаждалась новыми местами. Новыми видами. Это приключение.
– Настоящее.
– Но для того чтобы заработать деньги, вы должны быть человеком ответственным, надежным, достойным доверия.
– Вы ухаживаете за чужим домом, вещами, растениями, домашними любимцами. Если они не будут вам доверять, приключению конец.
– Без доверия ничего не выходит. А что вы пишете?
– Молодежные сериалы. Романы. Школьные драмы. Политика, романы и тому подобное на фоне враждующих оборотней.
– Не «Луна встает», случайно? – спросила Моника с восторженным удивлением. – Вы не Л.Л. Эмерсон?
– Да… вы действительно знаете… Ах, да, Райли, – вспомнила она. – Аш сказал, что его сестре Райли нравится книга.
– Нравится? Да она ее проглотила! Я должна вас познакомить. Она будет счастлива.
Она обернулась и наклонила голову.
– Спенс!
Отец Аша и Оливера, – догадалась Лайла. Безумно красив, загорелый и стройный, в густых темных волосах проблескивает седина, особенно на висках. Взгляд голубых глаз холоден и расчетлив.
– Лайла, это Спенс Арчер. Спенс, Лайла Эмерсон.
– Да, знаю. Мисс Эмерсон, мы очень благодарны.
– Мне так жаль, мистер Арчер.
– Спасибо. Позвольте налить вам шампанского, – сказал он, когда слуга в белом пиджаке внес серебряное ведерко. – А потом я собираюсь украсть ее ненадолго, Моника.
– Тебе не впервые сбегать с хорошенькой девушкой, – выпалила Моника, но тут же подняла руки и покачала головой.
– Прошу прощения. Привычка. Не сегодня, Спенс.
Она поднялась, подошла и поцеловала его в щеку.
– Сейчас уберусь с дороги. Еще увидимся, Лайла. Готовьтесь к безоговорочному поклонению нашей Райли.
Она бегло пожала Спенсу руку и ушла.
– Вы так добры, что пришли сегодня, – начал Спенс, подавая Лайле бокал шампанского.
– Это было важно для Аштона.
– Да, понимаю.
Она подумала, что он выглядит усталым и мрачным, что вполне понятно, и искренне пожелала оказаться в другом месте. Она не знала, что можно сказать отцу погибшего сына и отцу второго, с которым она делила странную и опасную тайну.
