Стивен Кинг - Возрождение
VI. Электролечение. Ночная экскурсия. Разъяренный оклахомец. Билет на «Маунтин-экспресс»
Электротехническая мастерская Джейкобса находилась в западной части города. Я не знаю, как этот район Талсы выглядит сейчас, но в 1992 году там была практически заброшенная промзона, где большинство предприятий либо уже умерли, либо находились на последнем издыхании. Джейкобс зарулил на парковку пустынного стрип-молла на Олимпия-авеню и остановился перед дверью с надписью «Автомобильные кузова Уилсона».
– Риелтор мне сказал, что помещение давно пустует, – пояснил Джейкобс. На нем были выцветшие джинсы и голубая рубашка поло, волосы вымыты и причесаны, а глаза горели от возбуждения. Один его вид заставлял меня нервничать. – Мне пришлось оплатить годовую аренду, но деньги все равно смешные. Заходи.
– Тебе надо снять старую вывеску и повесить свою, – предложил я и показал руками какую. Руки дрожали, но несильно. – «Портреты-молнии Ч. Д. Джейкобса». Будет хорошо смотреться.
– Я не задержусь в Талсе надолго, – объяснил он, – а портреты – всего лишь способ заработать на жизнь, пока я провожу свои опыты. Я проделал долгий путь со времен своего пастырства, но пройти предстоит еще много. Ты даже представить себе не можешь. Заходи, Джейми. Смелее.
Он отпер дверь и провел меня через офис, в котором не было никакой мебели, хотя на грязном линолеуме виднелись светлые пятна, оставленные ножками некогда стоявшего там стола. На стене висел календарь со звездами керлинга, открытый на апреле 1989 года.
Крыша была покрыта гофрированными металлическими листами, и я подумал, что сентябрьское солнце раскалило воздух внутри как в духовке, однако там царила чудесная прохлада. Слышался тихий гул кондиционеров. Джейкобс щелкнул тумблерами блока переключателей – недавно усовершенствованного, судя по новым проводам, выходившим из дыр, зиявших на месте старых заглушек, – и помещение осветил десяток ярких ламп. Если бы не бетонный пол с застарелыми масляными пятнами и прямоугольные углубления, где когда-то стояли подъемники, его запросто можно было принять за операционную.
– Должно быть, кондиционирование воздуха обходится тут в целое состояние, – заметил я. – Особенно если включен весь этот свет.
– Напротив, очень дешево. Кондиционеры – моей собственной конструкции и потребляют очень мало энергии, основную часть которой я генерирую сам. Я мог бы вообще обойтись без сторонних источников, но не хочу, чтобы здесь рыскали представители Электроэнергетической компании Талсы, пытаясь понять, к кому я незаконно подключился. Что же касается лампочек… можешь потрогать любую и при этом не обожжешься. И даже не почувствуешь, что они вообще греются, если на то пошло.
Наши шаги разносились по просторному помещению гулким эхом. И голоса тоже. Будто мы очутились в обществе призраков. Это все из-за ломки, решил я.
– Послушай, Чарли, а ты, часом, не связался с радиацией?
Он поморщился и покачал головой:
– Радиоактивность меня не интересует. Это энергия для идиотов. Тупик.
– Тогда как же ты генерируешь ток?
– Электричество порождает электричество, если знаешь, что делаешь. Не будем об этом. Подойди сюда, Джейми.
В конце помещения стояли три или четыре длинных стола с электрооборудованием. Я узнал осциллограф, спектрометр и пару приборов, похожих на усилители «Маршалл», которые вполне могли оказаться чем-то вроде аккумуляторов. Еще там была разобранная плата управления и несколько сложенных стопкой пультов с темными дисплеями. Повсюду вились толстые электрические шнуры, которые либо исчезали в закрытых металлических контейнерах, напоминавших ящики для инструментов «Крафтсмен», либо входили обратно в темные приборы.
Все это может быть его фантазией, подумал я. Оборудование, которое оживает только в его воображении.
Однако портреты-молнии были вполне реальными. Я понятия не имел, как он их делал, а его объяснение было в лучшем случае туманным, но он действительно их делал. И хотя я стоял прямо под одной из ярких ламп, от нее и в самом деле не исходило никакого тепла.
– Как-то не впечатляет, – с сомнением произнес я. – Я ожидал большего.
– Переливающиеся огни! Научно-фантастические хромированные рубильники! Телеэкраны, как в сериале «Звездный путь»! Может, даже камера телепортации или голограмма Ноева ковчега в диффузионной камере! – Он весело расхохотался.
– Ничего подобного, – возразил я, хотя он попал в самую точку. – Просто тут… как-то пустовато.
– Так и есть. На сегодняшний момент я сделал все, что мог. Какую-то часть оборудования продал. Другую – не совсем обычную – разобрал и поместил на склад. Я хорошо поработал в Талсе, учитывая, как мало времени у меня было. Заставить тело и душу жить в согласии – задача не из легких, как ты, полагаю, знаешь по себе.
Конечно, я знал.
– Но да, я добился определенного прогресса в достижении своей конечной цели. Теперь мне нужно подумать, а вряд ли это возможно, когда даешь по несколько представлений за вечер.
– И в чем заключается эта конечная цель?
Он снова не ответил.
– Подойди сюда, Джейми. Хочешь немного взбодриться перед тем, как мы начнем?
Я не был уверен, что хочу начать, но взбодриться хотел точно. Уже не в первый раз я всерьез подумывал о том, чтобы выхватить у него маленький коричневый пузырек и сделать ноги. Но он скорее всего догонит меня. Я был моложе и почти выздоровел от гриппа, однако все равно не мог составить ему конкуренцию. Хотя бы потому, что он не попадал в аварию на мотоцикле, не ломал ногу и не калечил бедро.
Он взял заляпанный краской деревянный стул и поставил перед одним из черных ящиков, похожих на усилитель «Маршалл».
– Садись сюда.
Но я опустился на стул не сразу. На столе я заметил фотографию в рамке. Джейкобс увидел, как я потянулся к ней, и дернулся, словно желал остановить меня, но передумал.
Звучащая по радио песня может вернуть прошлое с жестокой (пусть и милосердно мимолетной) непосредственностью: первый поцелуй, отдых с друзьями или неприятное событие в жизни. Когда я слышу «Go Your Own Way» группы «Fleetwood Mac», то непременно вспоминаю о последних неделях матери, полных боли: той весной эту песню, казалось, крутили по радио постоянно. Фотография может обладать таким же свойством. Я взглянул на фото – и вновь превратился в восьмилетнего мальчика. Сестра помогает Морри складывать домино в углу с игрушками, а Пэтси Джейкобс играет на пианино протестантский гимн «Несем снопы», и ее гладкие светлые волосы раскачиваются из стороны в сторону в такт музыке.
Фотография была сделана в фотоателье. Пэтси в давно вышедшем из моды платье с длинной широкой юбкой, которое ей очень идет. У нее на коленях – малыш в коротких штанишках и вязаном жилете. На голове у него вихор, который я отлично помнил.
– Мы звали его Морри-Хвостик, – произнес я, осторожно проводя пальцами по стеклу.
– Правда?
Я не поднял головы. Голос Джейкобса дрогнул, и я боялся увидеть его глаза.
– Да. И все мальчишки были влюблены в твою жену. И Клэр тоже. Мне кажется, она хотела быть такой, как миссис Джейкобс.
При мысли о сестре к моим глазам подступили слезы. Я мог бы сказать, что причиной слез была слабость от болезни и ломка, и это действительно правда, но только не вся.
Я провел рукой по лицу и поставил фотографию на место. Когда перевел взгляд на Джейкобса, тот возился с регулятором напряжения, с которым, похоже, все было в порядке.
– Ты так и не женился?
– Нет, – ответил он. – Даже мысли такой не было. Пэтси и Морри были всем, что мне было нужно. Я думаю о них каждый день, и каждый месяц мне снится, что с ними все в порядке. И что авария мне только приснилась. А потом я просыпаюсь. Скажи мне, Джейми. Твоя мать и сестра… Ты никогда не задумывался, где они сейчас? И есть ли вообще?
– Нет. – Остатки моей веры, еще сохранившиеся после Ужасной проповеди, исчезли в старших классах школы и колледже.
– Понятно. – Он поставил регулятор на место и включил прибор, похожий на усилитель «Маршалл», который мои бывшие группы редко могли себе позволить. Этот прибор тоже гудел, но не так, как «Маршалл». Звук был низкий, почти музыкальный.
– Ладно, давай тогда приступать.
Я посмотрел на стул, но садиться не стал.
– Ты обещал сначала дать мне кое-что.
– Верно, обещал. – Он достал коричневый пузырек, посмотрел на него и протянул мне. – Поскольку есть надежда, что эта доза окажется последней, может, окажешь мне честь?
Просить дважды ему не пришлось. Я втянул в нос внушительные порции и повторил бы еще, но он забрал пузырек. И все же в моей голове распахнулось окно на тропический пляж. Лицо ласкал мягкий ветерок, и мне вдруг стало все равно, что случится с моими мозговыми импульсами. Я сел на стул.
