Что ты сделал - Макгоуэн Клер

Я заставила себя взглянуть на Билла, но он, отвернувшись, продолжал мешать соус. Я смотрела, как двигаются его плечи. Он все еще строен, а остальные «мальчики» обросли жирком и оплыли, как обычно и случается в зрелом возрасте.

Внезапно мне захотелось прижаться к нему. И тут мой взгляд упал на стойку с ножами, в которой одного не хватало, — он лежал где-то в полиции, измазанный кровью Майка.

— Это было давно, Эли. Я понимаю, что у тебя имелись причины.

— Я пыталась ему помочь.

— Я знаю.

И снова повисло молчание. Но что, если я ошиблась? Что, если Карен — не первая женщина, на которую напал Майк? Нет, поверить в такое невозможно. Муж, дети и дом — это все, что есть у меня в жизни. И я должна сражаться. Хотя бы до тех пор, пока кто-то не приведет неопровержимые доказательства его вины.

— Ты что-то еще помнишь о той ночи? — спросила я.

Билл ответил не сразу, и я, как мне показалось, догадывалась, о чем именно он вспоминает. О нас двоих, о тех словах, которые так и не были произнесены тогда, перед рассветом. На мгновение мне показалось, что сейчас он снова заговорит об этом. Но он ответил:

— Ничего полезного. Давай-ка поедим. И дети голодны.

На следующее утро в полицейском участке Адам Дивайн осторожно перебирал фотографии. Создавалось впечатление, что он предпочел бы делать это в перчатках.

— Не уверен, что понимаю вас, миссис Моррис.

— Хочу продемонстрировать вам, какая на самом деле Карен. Она очень много с кем встречалась, и даже с женатыми. Я понимаю, что это не решающий фактор, но все же характеризует ее определенным образом. Она лгала. И лжет сейчас. Она лгала мне все годы нашей дружбы.

Так же, как и Майк.

— Миссис Моррис, эта информация больше необходима для адвоката Майка. Ведь не мы решили передать дело в суд, а Королевская прокурорская служба. И на то имелись основания.

— Но если бы они знали, что у Карен с Майком много лет был роман, разве это никак не повлияло бы на процесс? — Я видела в его взгляде осуждение. — Я понимаю, что вы обо мне думаете. Да, она моя подруга. Но он-то — мой муж, и я не верю, что Майк способен на преступление! Я не могу сидеть сложа руки и позволить упрятать его в тюрьму! Ведь у нас дети…

Дети, которые останутся без школы и без дома, если все это не закончится как можно скорее.

— Могли бы они снять обвинение? Если узнают, что она врет. Такое практикуется?

— Практикуется. Ну хорошо, напишите заявление о фотографиях, и мы примем его в расчет.

Он аккуратно сложил снимки, а я чувствовала себя так, будто отдала ему молодость — свою, Карен и Майка. Тех нас, с которыми еще ничего не случилось.

Едва войдя в школьные ворота, она сразу почувствовала устремленные на нее взгляды. Пока на тебя не обращают внимания в школе, ты — никто. Тебя словно не существует. Никто не замечает твоих новых туфель, окрашенных прядей волос, того, что ты сбросила пять килограммов, сидя на диете и выбрасывая в урну мамины сэндвичи. Конечно, Кэсси была заметной и раньше: не слишком умная, но, к счастью, хорошенькая и богатенькая. К тому же — подружка капитана команды по регби. Было приятно идти по коридору и видеть, что все кивают. Даже старшеклассники: «Привет, Кэсси. Здорово, Кэсс!»

Но теперь все изменилось.

Мама рассказывала, что сама она, в отличие от Кэсси, не пользовалась популярностью в школе, была слишком неуклюжей и скучной; никто не звал ее покурить за гаражами, мальчики не предлагали ей ничего такого. Намного позже мать поняла, что быть невидимкой в этом возрасте — благо. Но эти слова Кэсси как раз игнорировала, уверившись, что стать заметной — удача.

Сегодня Кэсси слышала, как шепчутся у нее за спиной. Разобрать, что именно о ней говорят, было невозможно. Ей послышался смешок. Или это просто ветер? Кэсси улыбнулась Саре, но та отвернулась и уткнулась в мобильник. Может быть, просто не заметила издали? Внезапно Кэсси почувствовала, что боится пересечь школьный двор. Раньше она сделала бы это с большим удовольствием: продемонстрировать новую прическу и макияж, показать, что школьная форма сидит на ней, как дизайнерский костюм… Теперь же ноги будто отяжелели. Кэсси уставилась в землю на раздавленные остатки чипсов, а потом пошла быстро, очень быстро, чтобы поскорее скрыться с глаз.

В холле было шумно. Голоса усиливались, словно эхо отскакивая от высоких стен и потолка. А когда она вошла, все будто затихло. Кто-то засмеялся, но тут же смолк, увидев Кэсси. Кажется, даже учителя смотрели на нее с неодобрением. А лица ребят вообще стали неузнаваемыми, превратились в застывшие маски. Кэсси захотелось оглядеть себя, вдруг что-то с ней не так: юбка задралась, приоткрыв трусы, или произошла «протечка», но вместо этого девочка почти бегом ринулась в сторону брюнетки Амиры, стоящей у окна. Та скажет ей, в чем дело.

— Эй, что…

Амира, едва скользнув по ней взглядом, снова уставилась в телефон, но потом все же подняла глаза:

— Думала, ты не придешь.

Сердце Кэсси упало.

— Почему это?

Хотя она прекрасно понимала почему — из-за отца, но надо было как-то вывернуться. Возможно, еще не все знают о случившемся, а также не исключено, что обвинение против отца ложно и его оправдают. Кэсси была уверена: некоторые мальчики купятся на версию о том, что женщина лжет, чтобы разрушить жизнь мужчине.

— Конечно, я пришла. — Она попробовала улыбнуться. — Вообще-то, у меня экзамены. Меня так и плющит от них, а ты как?

Амира сморщила хорошенький носик:

— Кэсс, ты только не пойми меня неправильно, но… наверное, тебе лучше пойти домой.

— Вот еще! — воскликнула Кэсси и тут же осеклась: в поле ее зрения попал Аарон.

Он не отвечал на ее бесчисленные сообщения всю неделю. С одной стороны, Кэсси прекрасно понимала, что это дурной знак и что все, чего она боялась, кажется, случилось, но с другой — никак не хотела поверить.

— Аарон! Подожди! — Она бросилась к нему.

Все вокруг пялились на нее. Не стоило кричать. Ведь никогда ты не высовывалась, Кэсси: не кричала, не бегала, не плакала, не получала слишком плохих или слишком хороших оценок. Она перешла на шаг и опустила голову, чувствуя, что краснеет. Аарон остановился, стоял и ждал, пока она подойдет. Его пиджак был перекинут поверх сумки, рукава рубашки закатаны, светлые волосы падали на лицо — красивое лицо прекрасно сложенного игрока в регби.

Щеки Кэсси горели.

— Почему ты не отвечал? — громким шепотом спросила она.

Он возил по земле носком ботинка.

— Не знаю.

— У меня все очень дерьмово, — сказав это, она поняла, что вот-вот заплачет. — Мне правда нужно было с тобой поговорить.

— Кэсс, моя мама видела по телику новости про твоего папу. Их все видели.

— Мы пока не знаем, что там случилось на самом деле. Может быть, она врет!

— А ты говорила, что девушки про такое не врут.

Говорила, бездумно повторяя слова матери, но сама так никогда не считала.

— Она другая. Не знаю… Она влюблена в моего отца, как-то так… Пытается испортить нам жизнь.

Кэсси уже не верила в свои слова. Она не знала, во что ей верить.

Аарон оглянулся на приятелей, которые стояли полукругом, ожидая его, — почему-то они всегда вставали именно так.

— Мама не хочет, чтобы я встречался с тобой. У меня экзамены.

— У меня тоже экзамены!

— А… ну да.

Это означало, что на ее экзамены ему глубоко наплевать и что он гораздо умнее.

— Я думала, ты меня любишь. — Произнося эти киношные слова, она ненавидела себя, но не смогла смолчать.

Аарон пожал плечами:

— Слушай, сейчас у меня напряженка. Очень много всего…

Мой отец чуть не умер, — сказала она неожиданно низким голосом, — а ты даже ни разу не зашел к нему.

Когда его дедушка лежал при смерти, она приносила цветы и виноград, хотела быть полезной. Потому что ее мама всегда делала так, когда навещала больных.

— Ну ты даешь, Кэсс! Как я мог его навещать? Он — насильник. Ну ладно, мне пора.