Эмиль Асадов - Золотой Крюк
— Так и есть. А хотите, я признаюсь, что меня привлекло в вас?
— Я уже заинтригован. Неужели вы скажете про глаза? Хотя, в моем возрасте странно надеяться, что юная девушка начнет расхваливать бицепсы и трицепсы.
— Настоящего мужчину — я имею в виду, мужчину с большой буквы, а не просто самца, научившегося носить брюки — отличают не мышцы. Меня привлекла ваша проницательность. — Марина подняла на него безупречно честные глаза. — Удивлены?
— Признаться, да…
— Не скромничайте, — Марина снова прижалась плотней к своему спутнику, чтобы ее губы оказались почти возле его уха. — Вы ведь не случайно проигнорировали наш проект, верно?
Музыка смокла, и они вернулись к столу, который уже был накрыт. Официант налил обоим вина и удалился.
— Я говорила о проекте. Вы могли попытаться заполучить меня в качестве платы за его утверждение — но вы этого не сделали.
— Мне странно вас слушать, Марина.
— Да бросьте, — девушка подцепила на вилку кусок бифштекса и отправила его в рот. — Я не хочу говорить с таким человеком, как вы, околичностями. Вы нормальный мужчина, я, вроде, не уродина. Признайтесь, что раздевали меня глазами сегодня, когда я зашла в ваш кабинет. Признавайтесь немедленно, не то обижусь, — она с шутливой угрозой помахала ему вилкой, не давая выразить напускное возмущение. Бородянскому не осталось ничего, кроме как заулыбаться.
— Ну, кончено, я тебя захотел. Что здесь странного?
— Ничего. Потому и говорю, что ценю твою проницательность, — Марина приняла манеру разговора Бородянского, ей казалось, что это их более сблизит, чего она и добивалась. — Ты отклонил проект, потому что… Знаешь, что я люблю больше мужчин?
— Неужели женщин? — рассмеялся Бородянский, но Марина только положила руку на его ладонь.
— Деньги, — совершенно серьезно сказала она. — Деньги, которые и ты, насколько я поняла, любишь больше, чем любую женщину. То есть нет, я некорректно выразилась — нет такой женщины, которая бы заставила тебя принять неправильное решение в бизнесе. Так?
Лесть попала точно в цель. Бородянский откинулся на своем стуле, прикрыл глаза, смакуя вино.
— Да, это так, — самодовольно сказал он. — Стреляного воробья на мякине не проведешь.
— Поэтому ты мне и понравился, — сказала Марина. — Признайся, Лев… Можно мне так тебя называть? Кстати, это хорошо, когда имя подходит к характеру. Так скажи, когда ты почувствовал подвох.
— Почти сразу, — сказал Бородянский, внимательно глядя на девушку. Он ждал, когда она расскажет ему о подвохе, который он, по ее мнению, почувствовал.
Марина кивнула, продолжая расправляться с бифштексом. Взгляд Бородянского скользнул по ее лифу, но он сделал над собой усилие, чтобы не отвлекаться.
— Молодец, — одобрила она. — Я говорила им, когда составляли ТЭО — пишите реальные цифры. Но этот Чеботарев сбил Витаса с панталыку. Дескать, этот Бородянский и лопух, и в специальности своей ничего не смыслит…
— Он так сказал? — рассердился Бородянский.
— Ну да. Еще сказал, что у тебя воняет изо рта, что ты — финансовый импотент, а еще — гнойный прыщ, который считает себя вулканом, — с наслаждением высказалась Марина, на несколько секунд позволив собственным чувствам выплеснуться наружу.
— Ах он сволочь, — выдохнул Бородянский, — я его из грязи поднял, а он… Неблагодарная дрянь, он еще узнает, с кем имеет дело!
— Да ладно, я просто так рассказала, — попыталась урезонить его Марина, удостоверившись, что цель достигнута. — разве стоит о нем говорить? Поговорим лучше о нас.
— Поговорим, — согласился Бородянский, — но у меня вопрос: чего это ты, красавица, решила сдать мне своего компаньона?
— Начнем с того, что он мне не компаньон, — сообщила девушка. — Мой компаньон — Витас, вот он на самом деле крутыми делами ворочает. И ноу-хау его на самом деле работает. Только при этом оно дает не 100-процентную рентабельность.
— Да, это и в самом деле чересчур много. Я и сам понял, когда читал ТЭО.
— Четыреста процентов, — Марина сделала вид, что не слышала последних слов. — Для того Бородянский и занизил цифры в смете, чтобы не делиться с тобой. Ведь деньги по смете поступают на счет треста. Если бы ты ее утвердил, трест получил бы примерно вдвое меньше, чем следовало, а разницу захапал бы Чеботарев, понимаешь? Высокая рентабельность проекта позволяет ему это сделать. Но ты молодец, честное слово. Ах, да, ты спрашивал, чего я тут с тобой откровенничаю? Все очень просто. Когда Чеботарев увидел, что его план летит в тартарары, он начал склонять меня на то, чтобы переспать с тобой. Думал, ты на это купишься, — Марина подцепила галстук Бородянского и повертела между пальцами его кончиком. — Но мне не нравятся мужчины, которые идут к своей цели через дверь между женскими ногами… Извини, что так грубо выражаюсь…
— Ничего, — махнул рукой Бородянский, — мне доводилось слышать словечки и покрепче.
— И что еще обидно — что мне от прибыли Чеботарева ничего бы не досталось. Ни-че-го. Поэтому я хочу договориться с тобой, Лева… Давай вместе поимеем этого мерзавца и приберем его деньги к рукам?
— Можно, — задумчиво сказал Бородянский, которому злость на бывшего сотрудника после слов Марины до сих пор давила горло, — а как мы это сделаем?
— Проще простого. Ты дашь согласие на проект, только смету мы составим другую, завысим ее раза в два. Бородянский не сможет дать обратный ход, и останется ему работать на одну зарплату, которую ему Витас платит. А она не такая уж большая. Он уже завяз, понимаешь, ведь на заводе уже работают…
— Как работают, без моего разрешения? — разве что не вскрикнул Бородянский.
— А ты не знаешь? — воскликнула Марина. — Ах, ну да, он же сам просил меня помалкивать об этом. Они спелись с Тщедушным, я думаю, Чеботарев отстегнул ему.
— Тщедушный пожалеет об этом, — пообещал Бородянский. В припадках гнева он все время остужал себя вином, и теперь уже достаточно захмелел, лицо его покраснело.
— Мне нет дела до Тщедушного, — искренне призналась Марина. — как и до всех остальных. Так что, мы будем зарабатывать деньги или нет? Вы перепишете смету, я укажу, где именно следует поднять цены — я то технологию производства этого бетона от и до знаю. Разницу поделим пополам. Между прочим, получится примерно по пол-лимона на каждого.
Поровну Бородянский не делился ни с кем, но спорить сейчас ему не хотелось. Поскольку деньги все равно будут поступать на счет его треста, то он и будет потом решать, сколько получит его помощница. Заодно Бородянский вспомнил, что изначально пришел сюда с Мариной в расчете проснуться утром в ее постели. Кажется, и здесь все складывалось как нельзя лучше, и он постарался перевести разговор в иную плоскость.
— Твой голос так меня возбуждает, я не могу понять — это из-за слов, цифр или интонаций? — игриво спросил он. — Нет, признаться, мне говорили про Чеботарева, что он мерзавец, но чтобы такой… — Он поднялся, обошел Марину и, обняв ее за плечи, прошептал: — За кого он тебя принимает? Небось, думает, что ты уже сейчас со мной… близка?
— Я бы и не отказалась, — ответила Марина, не оборачиваясь. — Но в мужчинах, признаться, люблю еще одно качество…
— Какое же?
— Нежелание давать себя в обиду, — произнесла Марина, пожалуй, впервые за вечер не покривив душой. — И я очень надеюсь, — продолжила она тихим сладким голосом, — что ты докажешь мне, что являешься именно таким мужчиной.
— Я лично перепишу смету, — пообещал Бородянский. — А когда же мы…
— Хочу шампанского, — вдруг сказала Марина.
— Нет проблем, я закажу немедленно!
— Не время. Шампанское без повода — это лимонад с алкоголем. Но я уверена, что когда мы расстелем наш миллион на ковре, у нас будет повод его выпить. Я принесу тебе твой бокал прямо в постель, обещаю — шепотом добавила Марина, блеснув глазами.
Партия была сделана. Бородянский проиграл. Вся прелесть заключалась в том, что он пока об этом не знал.
В "Золотом Крюке" все пока шло по старому. Одни приносили деньги, другие их получали — и снова вносили. Зашел авторитет Альцибульдер, выживший в перестрелке — тот самый, что уже принес "для пробы" сто кусков. С момента его взноса прошли первые две недели, и кассирша послушно отсчитала его доход — пятнадцать тысяч долларов. Авторитет повертел пачку в руке.
— Познакомьте-ка меня с главным, — потребовал он.
Кассирша и рта открыть не успела, как один из сопровождающих Арцибульдера охранников его прикрыл ладонью в кожаной перчатке, другой прошел вперед шефа и нашел кабинет господина Жальгириса. Витек взглянул на гостя, подавил в себе желание выпрыгнуть в окно, встал и мило улыбнулся:
— Вы ко мне?
Авторитет с деньгами в руках бесцеремонно сел в его кресло, приказал, чтобы охранник схоронился за порогом и притворился глухонемым, потом уставился на Витька холодным взглядам, будто прикидывая, с какой части тела лучше начинать его есть.
