Брижит Обер - Сумерки над Джексонвиллем. Лесной мрак
– И как вам удалось выбраться?
– Я… взвалил Сэм на спину и бросился к воротам. Я слышал, как они – мужчина, женщина и ребенок – хихикали где–то сзади; воздух был густым, липким, идти вперед оказалось очень трудно, я думал уже, что нам крышка. А потом вдруг воздух стал нормальным – так резко, что я едва не упал; тухлым мясом больше не пахло; я бросился к воротам, распахнул их и положил Сэм на тротуар, Створка ворот за спиной захлопнулась. Я обернулся. Никого. Ни тараканов, ни оживших трупов – лишь трава, могильные плиты да солнце.
Уилкокс открыл дверцу и вышел из машины.
– Сейчас отправлю Бойлзу подкрепление. Идемте.
Как только они вошли в контору, он достал из шкафа бежевую полицейскую форму и протянул ее Хейсу:
– Держите, это форма Мидли, она должна вам подойти – хотя бы рубашка. Рядом с камерами есть душ.
Мидли смотрел на них, от удивления разинув рот, – он печатал на машинке, да так и застыл, занеся палец над клавишей.
– Мидли, поезжай к Бойлзу на кладбище, и ждите там дальнейших распоряжений.
Мидли – от возбуждения его обычно румяное лицо стало просто–таки пунцовым – коротко кивнул и бросился вниз по лестнице с грацией динозавра, укушенного осой. Уилкокс ткнул пальцем в сторону Бига Т. Бюргера – тот возился возле кофеварки:
– Биг Т. Бюргер, один из моих добровольных помощников. Агенты Марвин Хейс и Саманта Вестертон.
Сэм с удивлением разглядывала старого вояку: военная форма, короткая стрижка, резкие черты лица, повязка поперек лба и карабин за плечом.
– Дедушка Рэмбо, надо полагать? – нежным голоском спросила она.
Биг Т. улыбнулся – блеснули крепкие белые зубы.
– А вы как раз играете в «Ширли Тампль против завоевателей»?.. Хотите кофе?
– С удовольствием, спасибо, Ширли Тампль сейчас больше всего нуждается именно в канцерогенном кофеине.
Она залпом осушила стаканчик. Уилкокс сидел на краешке заваленного бумажным хламом письменного стола и на кончике пальца вертел свою ковбойскую шляпу. Было слышно, как в душе шумит вода.
Он повернулся к Сэм:
– С Хейсом все в порядке?
– С Марвином? Без проблем. С Марвином вообще проблем не бывает. Разве что чуть слишком эмоционален.
На какой–то миг Уилкоксу захотелось сорвать маску с инспектора Вестертон, дабы увидеть, каким образом им так хорошо удается изображать из себя человеческие существа. Он вскинул бровь:
– Нужно сообщить об этом туда, в Вашингтон…
– О чем именно?
– Что они перепутали ваши компьютерные схемы со схемой какой–то магнитной торпеды – у вас схожие состояния души.
Сэм невольно расхохоталась, потом смутилась:
– Простите, это нервы.
Биг Т. протянул Уилкоксу стаканчик кофе и спросил:
– Мне можно узнать, что там случилось, или это Государственная Тайна?
Потягивая кофе, Уилкокс повернулся к Сэм:
– Биг Т. входит в дополнительный состав сил охраны порядка Джексонвилля. И с самого начала работает со мной над этим делом.
Затем вновь повернулся к Бигу Т. и кратко изложил происшедшее, не опустив при этом, однако, ничего важного.
Где–то вдали раздавались звуки духового оркестра – шла репетиция.
9
Джем и Лори долго шептались, усевшись под верандой и попивая колу. Дед был занят делом: разбирал на части разбитый «шевроле», отбирая еще пригодные детали мотора. Джем ткнул в его сторону пальцем и спросил Лори:
– Как думаешь, нужно ему рассказать?
Лори с большим сомнением посмотрел на него:
– По–моему, результат может быть только один: на нас наорут. Не хочу тебя обижать, но он, я полагаю, скорее наплюет на нас и выпьет целый ящик пива, чем бросится на кладбище раскапывать известную тебе могилу.
– Тогда что же нам делать? Сесть в автобус и укатить в Мексику?
– Спятил ты, что ли? Да будет тебе известно: я намерен готовиться к поступлению в Гарвард, а отнюдь не сражаться с двумя с половиной тысячами припадочных латино за честь надраивать башмаки толстым злобным белым старухам, которые при этом еще и хлещут текилу пополам с земляными червями.
Джем сорвал травинку и принялся ее нервно грызть.
– Хорошо, тогда пошли к фараонам. Нельзя же так и сидеть, Лори; нужно рассказать им, что я видел, как старина Уэйтс…
– Жаль, парень: перед тобой открывалось такое будущее, а ты возьмешь да и угодишь в психушку….
Джем встал, заправил рубашку в штаны.
– Ладно, пошли.
Лори с явным сожалением поднялся, допил свою колу, потом выбросил бутылку в мусорное ведро.
– Ты и в самом деле хочешь, чтобы я пошел с тобой?
Джем молча двинулся в путь. Лори тотчас последовал за ним.
– Ты что, подождать меня не можешь? Известно ли тебе, старик, что у тебя чертовски развиты параноидальные тенденции?
Они быстро шли по раскаленному тротуару, и Лори мысленно поклялся ни слова – пусть его хоть пытают – не говорить о кроличьей клетке и Мэрилу.
Со скальпелем в руке доктор Льюис застыл над обуглившимся телом Бена Картера. Стэн повторил:
– Вас просит к телефону доктор Вронг.
– Вонг, а не Вронг, – поправил его Льюис, складывая инструменты в ящичек из нержавеющей стали.
Он вышел из холодной покойницкой, прикрыл за собой дверь, снял с левой руки запачканную резиновую перчатку и взял трубку. Льюис был взволнован, но сердце у него почему–то билось еле–еле. Прежде чем заговорить, он удостоверился, что Стэн сидит на месте и заполняет карточки.
– Алло?
– Льюис?
Вальяжный голос Вонга зазвенел в ухе, и Льюис сильнее сжал трубку:
– Да, это я.
– Номер вашего страхового свидетельства – 258 HY309, так? В УМБ?
– Да, все правильно.
– Тогда, должно быть, они там что–то напутали, потому что, когда я им позвонил и попросил вашу медицинскую карту, они… у них таковой не оказалось.
– Простите, как же так? Ничего не понимаю.
Льюис почувствовал, как ноги у него делаются ватными, и на какой–то миг испугался, что сейчас ему придется сесть прямо на кафельный пол. Стэн посмотрел на него с любопытством.
В трубке вновь раздался голос Вонга – растерянный:
– У них нет свидетельства с таким номером. Обещали поискать в Центральной картотеке. Буду держать вас в курсе дела.
– Подождите минутку!
Льюис порылся в бумажнике, извлек оттуда свое страховое свидетельство. Под пластиковой обложкой крупным шрифтом четко отпечатан номер. 258 HY309.
– Слушайте, Вонг, свидетельство сейчас у меня перед носом, и номер на нем именно тот, что я назвал; эти болваны невесть чего вам наболтали.
На секунду у него вдруг возникло ощущение, будто что–то щекочет барабанную перепонку, пытаясь вылезти наружу; он сильно шлепнул себя трубкой по уху – в голове раздался оглушительный шум: что–то устремилось назад, забираясь поглубже.
Откуда–то издалека послышался голос Вонга:
– Я им сейчас перезвоню. Буду держать вас в курсе.
Вонг повесил трубку. Льюис тоже – и сразу же зажал рукой ухо, опасаясь, что оттуда что–нибудь выскочит. Поймал на себе любопытный взгляд ассистента – тот поспешно уткнулся в свои карточки. Зажимая рукой ухо, одеревенелой походкой Льюис вернулся в покойницкую. Всякое щекотание, ощущение, будто что–то живое копошится в слуховом канале, исчезли. Он с облегчением убрал руку. Ну и болваны работают в УМБ! Взялся за скальпель – щека нервно подергивалась – и вновь склонился над почерневшим телом, от которого несло жареным мясом. Взять отпуск. Вот что нужно сделать. Взять отпуск. Бросить к черту этот ополоумевший городишко – пусть Уилкокс сам тут разбирается со своим кровавым сериалом – и на недельку закатиться куда–нибудь на Аляску или в любое другое прохладное местечко.
Форма Мидли Хейсу оказалась маловата: рукава рубашки кончались чуть ниже локтей, штанины брюк доходили до половины икры; зато он вымылся, одежда была сухой – а это главное. Не пахло больше ни потом, ни кровью. Если бы ему так уж нравилась кровь, он, наверное, подался бы в криминальную полицию, а не в отдел обработки информации ФБР.
Один за другим он осушил несколько стаканов воды и чувствовал себя теперь определенно лучше. Порезы на лице больше не кровоточили. Он перестал протирать их смоченной антисептиком ваткой, которую дал ему Уилкокс. Подумал о том, какое лицо сделалось бы у Вильмы, увидь она его в таком состоянии. Насилие Вильма ненавидит еще больше, чем он. Вспомнив жену, свой дом в Вашингтоне, он вздохнул: там сейчас, наверное, тихо мурлычет кондиционер, а трое мальчишек развалились перед телевизором и жуют пиццу от Луиджи. Он выбросил окровавленную ватку в ведро под умывальником и присоединился к остальным.
Они сидели кружком возле стола Уилкокса и что–то обсуждали. Сэм – аккуратно причесанная и заново подкрашенная – выглядела так элегантно, словно собиралась поужинать где–нибудь в городе. Зато Уилкокс являл собой само воплощение усталости: лицо осунулось, черты его заострились, глаза стали красными от недосыпания. Биг Т. Бюргер – уж он–то выглядел самым лучшим образом – осмотрел красные полоски на лице Хейса и заявил: