Эрик Ластбадер - Вторая кожа
— Шпана меня никогда не интересовала, — храбро ответил Мик.
— Тем лучше для тебя.
Свое отнюдь не типичное для итальянки имя Джеки получила от матери, которая вычитала его в журнале «Лайф». Девочка совсем не походила на своих сверстниц в округе. Она была трудолюбива, любознательна и добросовестна и, кажется, гордилась этим. Некоторые члены семьи хотя никогда и не говорили об этом в открытую, но намекали, что она, возможно, станет монашкой, уйдет в монастырь. Действительно, Джеки не пропускала ни одной церковной службы и часто пропадала по нескольку дней в женском монастыре Святого Сердца Девы Марии в Астории.
Джеки была действительно очень красива: широко расставленные зеленые глаза и алые пухлые губы, — но больше всего Мику нравилось в ней то, что, живя в полукриминальной среде, она не замечала ее. Казалось, что у девушки выработался иммунитет к ежедневным актам насилия, кровавым разборкам между бандитскими группировками, огнестрельному оружию и табачному дыму в доме и даже закрытым дверям, за которыми собирались главари банд, чтобы обсудить свои страшные дела.
Джеки было уже девятнадцать, но она чудесным образом сохранила душевную чистоту и благородство, и совсем не была похожа на свою мать, которая за долгие годы жизни рядом с преступным миром сама восприняла от него немало черт и свойств. Джеки подобно одинокой сияющей звезде, оставалась единственным неиспорченным существом во всем Парке Озон. В определенном смысле она жила как бы на другом материке, неизвестном и очень далеком, там, где хотелось бы жить и Мику.
Откуда-то доносилась приятная мелодия популярной песни «Полюби меня или уходи навсегда». Мальчик тут же вспомнил продолжение этой песни: «...но никогда не обманывай меня». Вряд ли подобные чувства были известны обитателям этого района.
У сестры была слегка танцующая походка, и Мику это страшно нравилось. Он сразу вспоминал танцевальную площадку из своего сна, оркестрантов во фраках, гроздья китайских фонариков...
— Можно и мне посмотреть? — спросила девушка.
— Конечно, смотри.
Мик отошел от телескопа, и она приблизила свое лицо к окуляру.
— Это созвездие Ориона, да? — Джеки посмотрела на Мика своими холодными зелеными глазами и тихо рассмеялась. — А сколько звезд в этом созвездии?
— Семь, — ответил он. — Две по плечам, три у пояса и еще две у колен.
— Что-то я не вижу, где пояс Ориона.
Он склонился над ней и почувствовал свежий цитрусовый запах ее волос — коленки у него тут же ослабели и подогнулись. И тут же его щеки вспыхнули от стыда. Как он только мог так подумать о своей сестре?! Но он знал, что это было не простое физическое влечение, это было нечто гораздо большее. Она была его частью, его половиной, которую он так долго и безуспешно искал.
Положив руки на плечи девушки, он мягко развернул ее в нужном ракурсе.
— Вот же он, смотри.
— Ой, да, теперь вижу. Майкл, как здорово!
Конечно, звезды не могли не быть прекрасными, особенно по сравнению с Озон-парком. О, как ему хотелось оказаться сейчас вместе с Джеки на той танцевальной площадке из его сна. Неосознанным движением мальчик провел рукой по нежной коже плеча девушки и почувствовал, как по ней пробежала дрожь.
— Джеки...
Она оторвалась от телескопа:
— Что, Майкл?
— Нет, ничего.
Мальчик отвернулся и с трудом проглотил комок в горле. Что он мог ей сказать? Какая глупость могла сорваться с его губ? Он поднес ко лбу руку и ощутил на нем горячую влагу.
Девушка завела руки за спину и улыбнулась.
— Ты знаешь, что мне еще в тебе нравится?
— Что?
— Ты хорошо учишься в школе. — Она сжала губки и покачала головой. — А вот наш братец, похоже, хочет бросить всякую учебу. Его больше интересует, как стрелять из пистолета, чем то, как можно использовать свои собственные мозги.
— Какие там мозги? — Чезаре не было рядом, так что Мик мог безбоязненно отпускать на его счет шутки.
Джеки нахмурилась:
— Он совсем не дурак, ты и сам это знаешь, во всяком случае, он умнее многих его приятелей. Если бы они обладали хотя бы половиной его ума, они стали бы чрезвычайно опасными бандитами.
Удивляясь ее проницательности, Мик улыбнулся:
— Да, ты отлично знаешь Чезаре.
— Вне всяких сомнений. Он жесток и упрям как буйвол, но тем не менее обладает первоклассными мозгами. — Она вздохнула. — Если бы только он пошел по правильному пути...
— Чезаре? Он никогда не станет учиться! — воскликнул Мик. — Ему слишком нравится шляться по улицам, хапая все подряд.
Джеки стояла совсем рядом с ним. От нее пахло розами, и это напоминало ему сон, где тоже сильно пахло розами, а граница между мечтой и явью становилась все более размытой.
— Майкл, мне страшно. Ты знаешь, я не могу, как наша мама, спокойно смотреть, когда вокруг меня свирепствуют жестокость и бессмысленная смерть. Я не могу даже представить, как я буду сидеть и терпеливо ждать, пока мой муж вернется с этой необъявленной войны. Страх пронизывает все мое существо. Он как болезнь, которая затаилась и ожидает своего часа.
Она поежилась, и Мик не мог не обнять ее. Девушка склонила голову ему на плечо, и это ощущение было для него невыносимым.
— Я не хочу так жить, Майкл, я хочу вырваться из этого порочного круга, — прошептала она ему на ухо.
Внезапно Джеки подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.
— Это безумие — то, что я сейчас тебе наговорила.
Внутренний голос Мика молил его: «Скажи ей все, идиот! Скажи же ей все, признайся!» Но вслух он произнес:
— Вовсе нет, я понимаю тебя.
— Понимаешь? Истинная правда?
Это была одна из ее любимых фразочек: «истинная правда». Интересно, где она это подцепила?
— Клянусь, истинная правда.
Джеки лучезарно улыбнулась и прижалась к нему.
— О Майкл, слава Богу, хоть с кем-то в семье я могу поговорить по душам!
Теперь он знал, что толкнуло ее к нему. «Я не похожа на нашу маму», — сказала Джеки. Мужчины в семье не допускали ее в свое общество, а мать не разделяла взглядов дочери. Один Мик ее понимал, но девушка раньше даже не подозревала этого.
— Ты всегда можешь поговорить со мной абсолютно обо всем, о чем тебе только захочется, — улыбнулся мальчик.
— Ты совсем не такой, как все они, — Джеки села на ограждение крыши, провела рукой по волосам, и огни города отразились в ее прекрасных глазах.
— Неудивительно, что каждый вечер ты приходишь сюда, на крышу. Здесь чувствуешь себя такой далекой от всего, что происходит там, внизу, от злобы и бессмысленного насилия.
Она взглянула на него, и от этого взгляда невинных глаз у него пробежала дрожь где-то ниже живота.
— Почему эти люди так агрессивны и злобны, Майкл? Я никак не могу найти ответа на этот вопрос.
— Не знаю, — ответил он. — Может, это у них в генах — защищать свою семью и свою территорию, как это было в древности.
— Хочешь сказать, что воинственность — неизбежное свойство любого мужчины.
— Да, что-то в этом духе. И тут ничего не поделаешь.
— Но ведь ты не такой!
— Наверное, у меня что-то с генами не в порядке, — попытался пошутить мальчик.
Шутка ему удалась, и они вместе громко засмеялись. Мик почувствовал, что с каждой минутой они становятся все ближе и понятнее друг другу, реальность переплеталась с мечтой, запах роз пьянил его все больше.
— Жутковатые слова. Чем-то это похоже на философию Фридриха Ницше, слышал о нем?
— Нет.
— Был такой философ в Германии в девятнадцатом веке, чьи теории о природе человека были позаимствованы и частично искажены нацистами. Именно его философией они пытались оправдать свою идеологию этнической чистки. Ницше с восхищением описывал повадки первобытного человека, жившего в южных тропических лесах, и с жалостью, смешанной с презрением, говорил о тех, кто обитал в умеренных зонах, и потому был внутренне застенчив и робок. Так по крайней мере казалось Ницше.
— Другими словами, он считал, что война у людей в крови и что настоящий человек всегда воинственно настроен по отношению к соседям.
Джеки согласно кивнула:
— Пожалуй, ты прав. Он также писал, что наиболее воинственные из людей, такие как Наполеон и Чезаре Борджиа, не получили должного признания в обществе. Их заклеймили как злодеев, в то время как они просто действовали в соответствии с естественным инстинктом человека и мужчины.
Эта идеология показалась Мику очень верной, так как она давала ответ сразу на два вопроса, от которых мальчик долгое время не мог отделаться. Дедушка утверждал, что ключом к успеху было образование, потому что именно оно помогало осознать свое место среди людей, и Мик вполне верил ему. Но как же тогда быть с Чезаре? Нельзя отрицать, что самообразование ему абсолютно чуждо, но он почти перестал ходить в школу и давно уже ничему не учился, однако при этом сумел добиться некоторых успехов в жизни. У парня сложилось весьма определенное мировоззрение, имелась внутренняя цель. Короче, он был уже вполне зрелым человеком. Как же это произошло? И теперь, в свете философии Ницше, Мик понял, что помогло брату достичь успеха, не занимаясь школьными науками. Чезаре существовал как первобытный человек в южных тропических лесах. Его можно было отнести к числу таких людей, как Наполеон и его тезка Чезаре Борджиа.
