Эрик Богосян - Торговый центр
Он сидел на заднем сиденье машины с Адель. Хотя его руки потеряли всякую чувствительность, плечи вопили от боли. При этом он знал, что у него эрекция, яйца горели огнем. Весь сок, собравшийся, когда он наблюдал за Донной, теперь кипел в его паху, требуя выхода. Дэнни открыл глаза, и первым делом увидел нежную руку Адель. Рука сжимала его яйца и поглаживала член. Он корчился в агонии.
А девушка смотрела на Дэнни, как будто он – ее лабораторная работа. Дэнни был подопытной лягушкой, и Адель руководила этим опытом. «Подведите провода от батарейки, посмотрите, как дергаются ноги!» Она гладила его, гладила, постепенно подводя к оргазму.
Адель вгляделась в измученные глаза Дэнни. Он полностью в ее власти. Она остановилась. Дэнни, пытавшийся сдержаться, сохранить последнюю молекулу достоинства, даже не понял, в чем дело. Адель наблюдала за ним. С губ Дэнни слетел один слог:
– Нет.
– Что? Хочешь, чтобы я продолжила?
– Пожалуйста, отпусти меня.
– Мы здесь. Так вышло. Так чего ты хочешь?
– Я чувствую себя по-дурацки.
– Ты и есть дурак. Просто дурак. Дурак, и к тому же урод.
– Нет.
– Заткнись! – Адель снова дала Дэнни пощечину. Жизненные силы оставили его, и голова повисла. Но член стоял стоймя.
– Чего ты хочешь. Говори! – Улыбка Адель напоминала ведьмину гримасу.
– Не мучай меня.
– Хочешь, я помогу тебе кончить?
– Да.
Адель схватила его член и дернула.
– Так?
– Нет.
– Скажи, я извращенец.
– Нет.
– Скажи!
Дэнни не мог поверить, что все это происходит на самом деле. Ну тогда и неважно – можно говорить что угодно.
– Я извращенец.
– Повторяй. Не останавливайся.
Она сжимала и массировала его член, а Дэнни повторял эту мантру и наконец безо всякого удовольствия выстрелил спермой, а Адель попыталась направить его пенис прямо ему в лицо.
– Буээ-э-э! Обгадился! – Адель вытерла руку о рубашку Дэнни – из египетского хлопка. Она открыла дверцу машины.
– Ты куда?
Адель повернулась и улыбнулась:
– Пока, и приятно было познакомиться.
– Надень мне штаны! Вытри меня!
Адель закрыла за собой дверцу. Дэнни лежал, скрючившись, в темноте, с закрытыми глазами, сморщившийся член уже высыхал. Он подумал, можно ли как-нибудь покончить с собой. Рано или поздно кто-нибудь найдет эту машину и откроет дверь, а на заднем сиденье – он, связан ремнем безопасности, в наручниках, с навеки парализованными руками, расстегнутыми штанами, все напоказ. Дэнни открыл глаза, и первым делом увидел свой дряблый пенис. Он обратился к нему – к доброму другу, который его предал:
– Я тебя ненавижу.
48
Джефф обратился к прикрытым векам Донны:
– Повторим?
Невнятное, сонное «Ага» – глаза Донны оставались закрытыми.
Джефф посмотрел, как расширяется и сужается ее идеальная грудная клетка, на ее груди – прямо хоть на центральный разворот «Плейбоя», на ее плоский живот.
Донна открыла глаза.
– Дай мне твой номер.
– Мой номер?
– Чтобы мы еще раз встретились.
– Я хотел сказать, прямо сейчас. Повторим, прямо сейчас?
– Сейчас? Когда мне так уютно, и все так хорошо закончилось? Не знаю. День был длинный, пора домой – к муженьку и спиногрызу. Может, в другой раз.
Донна нашла свой стакан на тумбочке, отпила глоток. Села на кровати:
– Кажется, я видела в мини-баре аспирин. Телефон у тебя?
На Джеффа подул холодный воздух из кондиционера, кожа его высохла. Он раскопал в рюкзаке телефон и передал его Донне. Нашел трусы, натянул их.
Донна скатилась с кровати и нажала кнопку повтора, прошлепала босыми ногами к мини-бару. Она спокойно расхаживала голой перед Джеффом. В отличие от некоторых женщин, не считала, что состоит исключительно из сисек и задницы.
В комнате снова запахло антисептиком.
Джефф включил телевизор. Донна хрустела «адвилом», Джефф переключал каналы – хотел что-нибудь узнать о пожаре и стрельбе у торгового центра. Одинокая заблудшая цепочка молекул лизергиновой кислоты дразнила кору головного мозга, когда он сравнивал прямую трансляцию с вертолетов и то, что творилось в нескольких сотнях ярдов от него. Джефф чувствовал, как Донна лежит у него за спиной: она болтала с кем-то по телефону – наверняка с мужем.
– Я пошла в торговый центр за покупками, а тут пожар, и полиция всех задержала, и нам задавали вопросы, и… ну, я сейчас в машине, но они пока никого не выпускают. Я знаю, милый, знаю. А что ты ему дал? Ну и хорошо, жареная курица – это очень сытно. Ой, не пускай Рэнди в дом. Я знаю, знаю, но он опять бегал по болотам, и теперь от него воняет. Ну, запри его в гараже. Нет. Не беспокойся, я завтра с этим разберусь. Ara. Ara. Я тебя тоже.
Джефф гладил ногу Донны и смотрел телевизор. Сначала он поглаживал ее ласково, нежно, но чем дольше она болтала с мужем, тем ритмичнее и бесстрастнее становились его касания. К тому времени, как она закончила разговор, он ласкал ее ногу так же нежно, как мог бы ласкать кусок деревяшки. На телеэкране нервные кадры пламени, дыма, пожарных и толпы зевак перемежались рекламой хлопьев и чизбургеров. Донна отодвинулась, и Джефф уставился в телеэкран.
– Там сказали, сколько убитых? – Можно подумать, Донна спрашивала про прогноз погоды.
Джефф не повернулся к ней, только еще сильнее вперился в экран.
– Безумие какое-то. Пока восемь.
– Не может быть. Прямо вот тут? Чудовищно.
– Ага.
Донна встала, разобрала одежду, нашла свои блядские трусики. Натянула их и улыбнулась Джеффу.
– Ты очень классный, знаешь? – Она толкнула его обратно на кровать, быстро и крепко поцеловала, а потом слезла с него и отошла.
Джефф закрыл глаза, он слушал шорохи – Донна одевалась. Завеса непонимания накрыла его. Цвета плавали перед закрытыми глазами. Ему не нравилась эта комната, не нравилось то, что показывали по телевизору, и не нравилась Донна. Сладость ее тела была просто глянцевой плоской картинкой. Не хватало только кнопок – прикрепить ее к стене. Он сам удивился, представив себе, как он ее бьет.
Донна крутилась перед зеркалом.
– Милый, мне пора. Рой там волнуется.
Джефф сидел с закрытыми глазами. Донна приняла его угрюмость за опьянение.
– Только, знаешь, эта комната записана на мою кредитку. Так что ты тоже должен сейчас уйти. Да, милый?
– Почему? Ты ведь уже заплатила.
– Ну, понимаешь, а если ты тут все разгромишь? Мне придется оплачивать убытки.
– На кой мне это нужно?
Донна стояла перед ним – вялым, развалившимся на кровати.
– Посмотри на меня, милый, а?
Джефф открыл глаза – и вот, пожалуйста: Донна, собранная, точно такая же, как в баре. Вспыхнули и исчезли непристойные мысли. Больше ничего не произойдет. Он выполнил свою функцию, и теперь она идет на стоянку. Все их валентности были заполнены.
– Вдруг ты решишь выпить все из мини-бара? – Донна знала, как вести допрос. У нее была богатая практика с Роем-младшим.
– Я уже достаточно выпил.
Донна подняла с пола разломленную шоколадку и кинула ее в мусорное ведро под столом.
– Я просто говорю – чего тебе здесь делать? Телик смотреть?
– Не знаю, тут, типа, хорошо.
– Может, спустишься в бар и снимешь еще какую-нибудь невинную барышню, а?
Джефф тупо посмотрел на Донну.
– Чего?
Куда делось его чувство юмора? Чего-то она в нем не понимала, и от этого казалось, что он ее переиграл.
– Ну, в общем, надо бежать. Дашь свой телефон?
– Да ладно. Совсем ни к чему звонить.
– Но мне было так хорошо!
– Мы наверняка еще пересечемся. А может, и нет.
– Ага.
Донна подошла к Джеффу и погладила его по голове. Наклонилась, поцеловала его.
– Ты гадкий, гадкий. Я завтра ходить не смогу. – Донна увидела, как лицо Джеффа вспыхнуло, точно так же, как вспыхнуло лицо Роя, когда он в тот раз швырнул ее фен. – Ладно, я пошла. Целую.
Джефф услышал, как открылась и закрылась дверь. Он остался в одиночестве – с телевизором, окном и мини-баром. Поднялся с кровати сам, поднял с пола халат Донны, продел руки в рукава. Ткань еле уловимо пахла Донной.
В халате, все еще под кайфом, Джефф просидел десять минут. Потом побрел в ярко освещенную ванную с неумолчно жужжащей вытяжкой и коллекцией бутылочек: лосьон, шампунь, кондиционер. Бесплатная шапочка для душа. Вскрытая упаковка с мылом – пре-и посткоитальная гигиена Донны. Он услышал, как за стенкой, в коридоре, прогромыхала тележка горничной, звякнули стаканы. Потом тишина.
Джефф вернулся в комнату, и тут его обеспокоили картины на стене. Он дотронулся до одной литографии в рамочке и выяснил, что она привинчена к стене. Да неужели они кому-нибудь нужны – на память об этой меблированной клетке? Он уцепился за верхний край картины, как следует дернул и оторвал-таки от стены. Оставил криво висеть, покореженную, испорченную.
Джефф вынул из розетки провод от лампы, стоявшей на тумбочке, и понес лампу в ванную. Кинул ее в ванну. Лампа заскользила по твердому пластику, по внутренней стороне ванны. Остановилась у сливного отверстия, абажур чуть погнулся. Джефф побрел обратно в спальню.
