Линкольн Чайлд - Лед-15
— Ничего себе! — присвистнул Маршалл.
— Но суть вот в чем, — продолжал Фарадей. — Я читал статью в «Нейчур» запрошлый месяц, где описывается другой тип льда, который теоретически может существовать, — лед-пятнадцать. Лед, обладающий полностью противоположными свойствами.
— Ты хочешь сказать… — Маршалл запнулся. — Ты хочешь сказать, что этот лед тает при температуре ниже нуля градусов по Цельсию?
Фарадей кивнул.
— Ключевое слово — «теоретически», — добавил Чен.
— И необычная кристаллическая структура льда из пещеры соответствует льду-пятнадцать?
— Точно сказать невозможно, — ответил Фарад ей. — Но вполне может соответствовать.
Маршалл оттолкнулся от стола и прошелся туда-сюда.
— Значит, существует вероятность — лишь вероятность, — что лед растаял сам по себе.
— Ночью они запустили режим медленного прогревания, — сказал Фарадей. — А когда обнаружилась пропажа добычи, никто в суматохе не позаботился проверить температуру в хранилище. Чтобы убедиться, что она действительно отвечает расчетной.
— Верно. — Маршалл остановился. — Никто о том не подумал. Они просто оставили дверь открытой и побежали искать кота.
— Позволив температуре внутри хранилища быстро вернуться к уровню уличной, — добавил Чен.
— Значит, вполне возможно, что никакого саботажа не было, — проговорил Маршалл. — Процесс оттаивания шел в соответствии с планом. Виновником оказался сам лед.
Фарадей кивнул.
— Каким образом мог образоваться столь необычный лед? — спросил Маршалл.
— В том-то и загадка, — сказал Чен.
В лаборатории ненадолго стало тихо.
— Весьма интересное предположение, — наконец заметил Маршалл. — Но даже если ты прав и не было ни саботажа, ни вора, остается вопрос — что случилось с котом?
Едва успев договорить, он тут же заметил, что взгляд Фарадея стал еще тревожнее.
— Нет, не говори ничего, — продолжал Маршалл. — Дай сам догадаюсь. Кот выбрался наружу.
— Ты видел мои фотографии пола в хранилище. Следы такие, будто кто-то выбирался из него, а не пытался залезть внутрь. И там работали не пилой.
— Верно. На следы от пилы прорези не похожи. Но и на следы когтей тоже. Они… — Маршалл внезапно замолчал. — Погоди минуту. Все это, конечно, весьма разумно, таяние льда ниже точки замерзания и все такое. Но есть одна серьезная проблема. Чтобы кот смог высвободиться из оставшегося льда, а затем выбраться из хранилища, он должен быть живым. Но он был мертв уже много тысяч лет.
— Именно эту проблему мы и обсуждали, когда ты пришел, — сказал Фарадей. — Для нее я тоже нашел ответ — и опять-таки теоретический.
Маршалл посмотрел на него.
— Когда зверь замерз, в клетках его тела должны были образоваться ледяные кристаллы. Что смертельно.
— Может быть. Но возможно, и нет. В прошлом году на конференции по эволюционной биологии в Беркли я слушал доклад о Березовском мамонте.
— Не слыхал о таком.
— Шерстистый мамонт, найденный в Сибири в начале двадцатого века. Полностью замерзший, с фрагментами соцветий лютика в зубах.
— И что?
— Вопрос в том, каким образом мамонт смог замерзнуть столь быстро в достаточно теплой местности, где цвели лютики?
Внезапно Маршалл понял.
— Нисходящий поток холодного воздуха. Из инверсионного слоя.
Фарадей кивнул.
— Очень холодный арктический воздух.
— Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь. Поскольку, когда твой мамонт замерз, наверняка было лето, судя по лютикам. Но здесь, посреди зимы…
Маршалл не договорил.
Несколько мгновений все молчали, затем продолжил Чен:
— Мгновенное замерзание.
— Глубокая заморозка, — добавил Фарадей.
— И чем быстрее он замерз — скажем, на сильном ветру, — тем меньшего размера ледяные кристаллы образовались в его клетках. Если все произошло достаточно быстро, зверь вполне мог замерзнуть живым. — Маршалл посмотрел на остальных. — Как думаете, подобная глубокая заморозка может быть обратима?
Фарадей моргнул.
— В каком смысле обратима?
— Если летом образовался внезапный приток крайне холодного воздуха, не может ли точно так же случиться и приток очень теплого воздуха зимой?
Фарадей медленно кивнул.
— Теоретически.
— В таком случае что, если мы столкнулись с обратным явлением? С потоком очень теплого воздуха? Помнишь, как тепло было вечером накануне того дня, когда намечался прямой эфир?
Фарадей снова кивнул.
— Температура, вероятно, была близка к нулю Цельсия. — Маршалл снова начал расхаживать по лаборатории. — Не знаю, работала ли в хранилище холодильная установка, но, если в деле замешан твой лед-пятнадцать, это не имеет особенного значения. Вызвать массированное таяние могла и температура, близкая к точке замерзания обыкновенного льда. — Он поколебался. — Вовремя вашего похода за образцами вы заметили какие-либо признаки таяния вокруг ямы?
— Нет.
— Ну да, там, наверху, холодней из-за ледника… — Маршалл покачал головой. — Не знаю, Райт. Теория блестящая, но слишком уж притянута за уши.
Фарадей протянул ему фазовую диаграмму.
— Кристаллическая структура не лжет. Мы сами провели рентгеновское исследование льда.
Наступила тишина. Маршалл посмотрел на диаграмму, затем молча положил ее на стол.
— Если ты прав насчет обратимости явления, — медленно проговорил Фарадей, — насчет потока нагретого воздуха, то этим может объясняться кое-что еще.
— Что? — спросил Маршалл.
— То, что мы видели тогда ночью в небе.
— В смысле — странное северное сияние? Думаешь, это побочный эффект?
— Побочный эффект, — ответил Фарадей. — Или причинный фактор. А может, предвестье.
Все снова замолчали. Маршалл вспомнил слова старого шамана:
«Их гнев окрашивает небо кровью. Небеса кричат от боли».
— Что насчет крови? — спросил он. — Которую ты нашел на щепках в хранилище?
— Мы были слишком заняты анализом льда. Пока не проверяли.
Опять наступила тишина.
— Что ж, допустим, вы были заняты, — помолчав, задумчиво проговорил Маршалл. — Но все равно остаются два вопроса. Если для подобных необычных форм льда требуется большое давление или экстремальная температура, каким образом они вообще могли здесь возникнуть?
Фарадей снял очки, протер их галстуком и снова надел.
— Не знаю, — ответил он.
Несколько мгновений все трое смотрели друг на друга.
— Ты говорил, что у тебя два вопроса, — сказал Чен.
— Да. Если ваша теория верна и зверь действительно жив и на свободе, то где он сейчас?
Вопрос повис в воздухе. На этот раз никто не произнес ни слова.
29
По мере того как новость о гибели Питерса распространялась по базе «Фир», люди, почти сами того не осознавая, начали покидать свои комнаты, собираясь в более просторных помещениях уровня «В» и ища утешения в обществе себе подобных. Одни оккупировали столовую, негромко перемывая кости знакомым, припоминая всех, кто что-либо не так сделал, или возмутительно вел себя, или в чем-нибудь грубо ошибся. Другие образовали некое подобие клуба в зале оперативного центра, где пили остывший кофе, прикидывали, когда кончится вьюга, и мрачно планировали сколотить вооруженный отряд, чтобы разобраться с белым медведем, растерзавшим помощника режиссера. Унылая атмосфера этих собраний лишь усиливала ощущение безысходности в настроениях застрявших посреди ледяной пустыни людей, отрезанных от всех удобств и комфорта. Однако к вечеру, когда разговоры начали иссякать, никто все равно не хотел возвращаться в тишину своих комнат, боясь остаться наедине со своими не очень веселыми мыслями.
Эшли Дэвис подобных страхов не разделяла. Она с несчастным видом сидела за столиком в офицерской столовой, подпирая руками голову с тщательно уложенной прической и уставившись на настенные часы, забранные в металлическую решетку. Это истинный ад, решила она. Даже хуже, чем ад. Здесь воняет. Еда просто невыносима, а от ближайшего джакузи ее отделяет миллион миль. Невозможно получить даже чашку приличного кофе с бергамотом. И что хуже всего, тут тюрьма. Пока не закончится буря, она обречена торчать в этой глуши, не имея возможности делать свою блистательную карьеру. Уйти отсюда можно только пешком. «И если все это будет продолжаться и дальше, — мрачно подумала Эшли, — мне, вероятно, придется так и поступить. Уйти в снега и во тьму, как тот парень из антарктической экспедиции Скотта…» Она недавно озвучивала документальный фильм об этой потрясающей экспедиции, но не могла никак вспомнить имя того бедняги.
Как медленно идет время! День, кажется, тянется целую вечность. Она успела довести до изнеможения команду гримеров, заставив сделать ей импровизированный массаж лица, маникюр, педикюр, потом уложила прическу и загнала до полусмерти костюмершу, требуя принести то одно, то другое, то третье платье, чтобы решить, какое из них надеть к ужину. Ужин. Слишком сильно сказано. Скорее, «жратва» или «свиные помои». А общество за столами, и без того не слишком-то занимательное, сегодня вообще выглядит словно компания мертвецов. Лишь из-за того, что этот идиот Питерс по собственной глупости угодил в лапы медведю, все ведут себя так, будто наступил конец света. Все словно забыли о телезвезде, решившей от скуки разделить с ними трапезу. Душераздирающая картина. Она просто попусту тратит тут свой досуг.
