Эрик Ластбадер - Возвращение Борна
Робиннэ одарил Дельфин улыбкой. Его любовница была элегантной, зрелой красавицей, придерживающейся диаметрально противоположных взглядов с его женой, с которой он прожил тридцать лет. Только что они увлеченно обсуждали творчество Аристида Майоля[8], чьи бронзовые нимфы красуются в саду Тюильри, и Жюля Массне[9], сойдясь во мнении, что его оперу «Манон» явно перехвалили. Нет, он никогда не понимал американцев, одержимых девчонками, только что вышедшими из подросткового возраста. Мысль о том, чтобы взять в любовницы ровесницу своей дочери, казалась Робиннэ не только лишенной всякого смысла, а попросту пугала его. Так кому и о чем, черт побери, приспичило с ним говорить, отвлекая его от кофе и millefeuille?[10]
— Он назвал свое имя?
— Да, Джейсон Борн.
Сердце в груди Робиннэ подпрыгнуло.
— Соедините! — велел он секретарше, а затем, поскольку разговаривать по телефону столь долго, сидя лицом к лицу со своей любовницей, было попросту невежливо, извинился, вышел в дымку парижского вечера и стал ждать, когда в трубке раздастся голос старого друга.
* * *— Мой дорогой Джейсон, как давно от вас не было известий!
Едва трубка сотового телефона донесла до него голос Жака Робиннэ, Борн сразу же повеселел. Наконец-то! Первый за последнее время человек, который, похоже, не стремится его убить. В данный момент, находясь за рулем еще одной украденной им машины, Борн ехал по Кэпитал-Белтуэй, направляясь на встречу с Дероном.
— Честно говоря, я и сам не помню, сколько времени прошло со времени нашей последней встречи.
— Наверное, годы. Сложно в это поверить, не так ли?! — воскликнул Робиннэ. — Но, по правде говоря, все это время я не выпускал вас из виду, и в этом мне помогал Алекс.
Борн, который с самого начала разговора испытывал неловкость, начал понемногу расслабляться.
— Жак, вы слышали, что произошло с Алексом?
— Да, mon ami[11]. Директор вашего ЦРУ разослал по всему миру санкцию на ваше уничтожение. Но я не верю ни слову из того, что сказано в этой бумажонке! Кто на самом деле мог убить Алекса? Вы, случайно, не знаете?
— Я как раз пытаюсь это выяснить. Но одно мне известно уже наверняка: ко всей этой истории причастен некто Хан.
Молчание на другом конце линии длилось так долго, что Борн был вынужден спросить:
— Жак, вы меня слышите?
— Да, mon ami. Вы меня просто ошарашили. — Робиннэ глубоко выдохнул. — Этот Хан нам известен. Он — профессиональный убийца, причем высшего класса. Мы, например, знаем, что он причастен более чем к дюжине громких убийств по всему миру.
— Кого он убивал?
— В основном политиков. Президента Мали, например, но время от времени не гнушается и видными деятелями бизнеса. Насколько нам удалось выяснить, сам он не исповедует каких-либо политических или идеологических взглядов. Он работает по заказу и, кроме денег, ни во что не верит.
— Самый опасный тип убийцы.
— В этом не может быть никаких сомнений, mon ami, — согласился Робиннэ. — Вы полагаете, именно он убил Алекса?
— Не исключено, — ответил Борн. — Я наткнулся на него в поместье Алекса сразу же после того, как обнаружил трупы. Возможно, именно он вызвал полицию, поскольку копы нагрянули, когда я находился еще в доме.
— Классическая подстава! — крякнул Робиннэ.
Несколько секунд Борн молчал. Его мысли вертелись вокруг Хана, который легко мог пристрелить его во дворе университета или позже, когда устроил засаду в ветвях ивы. Тот факт, что он этого не сделал, говорил о многом. Очевидно, что в данном случае Хан не выполняет чей-то заказ. Он преследует Борна, движимый личными мотивами — желанием отомстить, например, — которые, по всей видимости, берут истоки в джунглях Юго-Восточной Азии. Наиболее логичным было бы предположить, что Борн в свое время убил его отца и теперь сын вышел на тропу войны, намереваясь поквитаться. Чем иначе можно объяснить ту одержимость, с которой Хан говорил о семье Борна? Чем объяснить его слова о том, что Борн покинет Джеми? Эта версия наиболее удобно укладывалась в русло происходящих событий.
— Что еще вам известно о Хане? — спросил наконец Борн.
— Очень немногое, — ответил Робиннэ. — Разве что его возраст — двадцать семь лет.
— Он выглядит моложе, — пробормотал Борн. — Кроме того, он — наполовину азиат.
— Говорят, он наполовину камбоджиец, но это только слухи, так что сами понимаете...
— А на вторую половину?
— Тот же вопрос задаю себе я сам. Он — одинок, судимостей за ним не числится, место жительства — неизвестно. Хан появился на сцене шесть лет назад, когда убил премьер-министра Сьерра-Леоне, а до того — словно и не существовал.
Борн взглянул в зеркало заднего вида.
— Стало быть, он совершил свое первое громкое убийство в возрасте двадцати одного года?
— Тот еще выход в свет, не правда ли? — сухо отозвался француз. — Послушайте, Борн, я хотел бы предупредить вас относительно Хана. Вы не можете себе представить, насколько опасен этот человек. Если он хоть каким-то боком вовлечен в это дело, вы должны проявлять максимум осторожности.
— Вы, кажется, напуганы?
— Так и есть, mon ami, и, когда дело касается Хана, тут нечего стыдиться. Здоровая порция страха делает нас более осторожными, и, поверьте, сейчас для этого самое подходящее время.
— Я учту, — сказал Борн. Он маневрировал в плотном потоке движения, выискивая глазами съезд с шоссе. — Алекс работал над чем-то очень загадочным, и, как мне кажется, именно это и стало причиной его смерти. Вы, случайно, не знаете, что это было?
— В последний раз я виделся с Алексом здесь, в Париже, примерно полгода назад. Мы вместе поужинали, и у меня сложилось впечатление, что он чем-то страшно озабочен. Но вы же знаете Алекса с его вечной игрой в секреты! — Робиннэ вздохнул. — Его смерть — это невосполнимая потеря для всех нас!
Борн свернул с Белтуэй на дорогу 123 и поехал в сторону торгового центра «Тайсонс-Корнер».
— NX-20... Вам это что-нибудь говорит?
— И это — все, что у вас есть? NX-20?
Борн выехал на центральную автостоянку «Тайсонс-Корнер», обозначенную литерой С.
— Более или менее. Не могли бы вы проверить человека по имени доктор Феликс Шиффер? — Борн повторил имя и фамилию по буквам. — Он работал на АПРОП — Агентство перспективных разработок в области оборонных проектов.
— Ага, вот теперь вы дали мне хоть какую-то зацепку. Я посмотрю, что у нас на него имеется.
Выходя из машины, Борн продиктовал ему номер своего сотового телефона.
— Послушайте, Жак, мне нужно лететь в Будапешт, но у меня почти не осталось наличных.
— Никаких проблем! — ответил Робиннэ. — Договоренность остается прежней?
Борн не имел понятия, о чем говорит француз, но выбирать не приходилось, и он ответил согласием.
— Bon[12]. Сколько вам нужно?
Борн поднялся на эскалаторе, миновав магазинчик под названием «Птичий двор».
— Ста тысяч будет достаточно. Я остановлюсь под именем Алекса в отеле «Великий Дунай». Пусть там оставят для меня конверт до востребования.
— Mais oui[13], Джейсон. Все будет сделано так, как вы пожелаете. Могу я помочь вам чем-нибудь еще?
— В данный момент — нет. — Впереди Борн увидел Дерона, стоящего у дверей бутика «Холодный лед». — Спасибо вам за все, Жак.
— Помните мое предостережение, mon ami, — сказал Робиннэ напоследок. — Когда имеешь дело с Ханом, нужно быть готовым ко всему.
* * *Заметив Борна, Дерон двинулся медленным шагом, чтобы тому не составило труда его догнать. Это был худощавый мужчина с кожей цвета кокосового ореха, тонкими чертами лица, высокими скулами и глазами, в которых светился природный ум. Борн поравнялся с ним, и они пошли бок о бок вдоль витрин бесчисленных магазинов.
— Рад тебя видеть, Джейсон.
— Вот только обстоятельства подкачали.
Дерон рассмеялся.
— А мы с тобой только тогда и видимся, когда разражается очередная катастрофа.
Пока они разговаривали, Борн внимательно подмечал проходы, пожарные выходы и другие возможные пути для отступления, приглядывался к лицам проходивших мимо людей.
Дерон расстегнул свой портфель и протянул Борну тонкий конверт:
— Паспорт и контактные линзы.
— Спасибо. Деньги, чтобы с тобой расплатиться, будут у меня примерно через неделю.
— На этот счет можешь не беспокоиться. — Дерон небрежно махнул рукой с длинными пальцами художника. — Для тебя у меня всегда открыта кредитная линия. — Затем он передал Борну еще один предмет. — Экстренные ситуации требуют экстренных мер.
Это был пистолет. Борн взвесил его в руке и спросил:
— Он легкий, как пушинка. Из чего он сделан?
— Керамика и пластик. Над этим шедевром я, не разгибаясь, трудился в течение последних двух месяцев, — с нескрываемой гордостью сообщил Дерон. — На большом расстоянии от него мало проку, но на близкой дистанции бьет точно.
