Иори Фудзивара - Зонтик для террориста
— Чего уж тут хорошего? Давай спрашивай.
Она быстро пришла в себя. Похоже, шока оттого, что кто-то проник в ее квартиру, она не испытывала.
Я спросил ее с некоторым облегчением:
— Ты говорила, твой отец был сотрудником МИДа. Он погиб в автомобильной катастрофе, когда работал в посольстве в США. Тебе тогда было пятнадцать, значит, это случилось шесть лет назад, то есть в восемьдесят седьмом году. После этого вы с матерью вернулись в Японию. Где вы жили в Америке?
— В Скарсдейле.
— За исключением Японии в географии я не силен. Ты не могла бы объяснить подробнее или хотя бы в общих чертах, где это?
— Это жилой район в пригороде Нью-Йорка. Ехать по Бронкс-ривер-парквей до Манхэттена. Меньше часа на метро по линии Гарлем. Там много японцев. В основном служащие японских компаний или их филиалов. В общем, это элитный квартал.
— А чем в то время занималась Юко? Домашним хозяйством?
— Нет. Работала в рекламной фирме на Мэдисон-авеню, поручив мое воспитание няне. Мама была прирожденной деловой женщиной.
— Значит, она часто выезжала в Нью-Йорк?
— Ну да. А какое это имеет отношение?
— Может быть, моя идея ужасно нелепая. Могу поспорить, она вызовет у тебя улыбку. Это вопрос перевода.
— О чем ты?
— В Нью-Йорке есть один известный парк. Даже я о нем знаю. Центральный парк. Извини за мой детский английский, но как будет «Сентрал-парк» по-японски?
Она на мгновение замолчала, а потом громко засмеялась:
— Действительно, парк Тюо.
Она продолжала смеяться. А затем, отсмеявшись, сказала:
— Центральный парк Нью-Йорка огромный по сравнению с крошечным парком Синдзюку. Даже смешно сравнивать. Но к чему эти сравнения?
— Сколько газет выписывает твой дед?
— Все. А что?
— Значит, у него остались газеты двух-трехдневной давности?
— Остались, наверное, но зачем они тебе?
— Собери, пожалуйста, все, начиная с вечерних субботних выпусков. Хочу почитать.
— Скажи зачем.
— Надо проверить одну вещь. Я читал только часть и не обратил на это внимания.
— На что не обратил внимания? Хватит важничать, расскажи подробнее.
— У тебя же сейчас, наверное, нет времени. Вот проверю в газетах, тогда расскажу. Не исключено, что это мои дурацкие предположения, не более того. Не хочу, чтобы ты надо мной смеялась. Завтра рано утром сможешь оттуда уйти?
— Конечно смогу. Где мы встретимся?
— У тебя, — ответил я.
13
Теперь я позвонил Асаи. По мобильнику связаться не удалось. «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети», — сказал женский голос. Пока я размышлял, уместно позвонить в офис или нет, кто-то легонько постучал меня по спине. Испугавшись, я обернулся и увидел перед собой старика. С улыбкой на безмятежном лице, с тем же томом, что и сегодня утром, под мышкой.
— Большое вам спасибо. Мне передали.
В первое мгновение я не понял и с удивлением посмотрел на него.
— Мясо с рисом. Ваш подарок.
Услышав его вежливые слова, я наконец-то вспомнил.
— А-а, вы об этом? Я уж стал беспокоиться, не сделал ли чего лишнего.
— Почему?
— Тацу сказал мне: здесь не принято никого жалеть.
— Вот что? Тацумура так сказал? А я вам благодарен. Когда получаешь такой подарок, на душе становится тепло. Очень вкусно было. Я давненько не ел мяса с рисом.
— Погодите. Вы сказали, Тацумура. Это настоящая фамилия Тацу?
— Ой, а вы не знали? Он сам мне сказал.
— Он сам вам так назвался?
— Да. Он и меня о многом расспрашивал. Я даже удивился. Сам я на Синдзюку недавно, но как бездомный понабрался кое-какого опыта. Меня зовут Кисигава.
Я огляделся. Взглянул в сторону квартала картонных домов. Никто не обращал на нас внимания. Я посмотрел на часы: начало одиннадцатого. Толпа пока не сильно уменьшилась по сравнению с часом пик.
— Моя фамилия Симамура, — представился я. — Если вы не против, давайте пройдемся по подземному центру у Восточного выхода.
Старик улыбнулся:
— Я как раз об этом подумал и вышел из дому. Холод сковывает старческое тело. А в подземном центре у Восточного выхода тепло. К тому же надо хоть чуть-чуть подвигаться. Что я и собирался сделать, перед тем как увидел вас.
Мы спустились со стариком в подземный переход метро линии Маруноути. Походка у него была неуверенная, он шагал будто птица, упавшая на землю. Пошатывался из стороны в сторону, но я старался идти с ним вровень. Мы брели по подземному центру в сторону Восточного выхода. Народу столько же, сколько обычно. Интересно, подземный центр когда-нибудь не сможет вместить всех желающих? Или же его успеют расширить до того, как это произойдет? Мне все равно. По крайней мере, сейчас температура от скопления людей значительно выше по сравнению с холодом улицы.
Я спросил на ходу:
— Господин Кисигава, вы врач?
— В общем-то да. Я говорил об этом Тацумуре. Это он вам сказал?
— Нет, — с трудом выдавил я.
Усмехаясь, старик посмотрел на свою книгу.
— Судебная медицина?
— Да. Преподавал в университете на севере. Но это было очень давно.
Мне показалось, что меня огрели по голове. Не потому что старик рассказал мне о своей профессии. Тацу знал, что старик — врач. Хотя сегодня утром он разыграл удивление, на самом деле он был в курсе. И, как заметил старик, нарушил правило обитателей городка у Западного выхода. Пусть я и не настоящий бомж, но могу понять, что такое случается нечасто.
Я постарался держаться спокойно:
— Я думал, Тацу — не из тех, кто расспрашивает о прошлом, но, видимо, бывают и исключения.
— Нет, он многое знает не только про меня, но и про других. Например, о владельце домика, в котором вы сейчас живете. Кажется, его зовут Гэндзо Кавахара? Он приехал сюда на заработки из Акиты,[64] но так и не смог вернуться на родину. А сейчас он, вероятно, куда-то уехал. Хорошо было бы, если домой.
Я впервые услышал настоящее имя дедушки Гэна. Гэндзо Кавахара. В первый раз я узнал и о том, что он приехал на заработки. Я шел рядом со стариком и размышлял. Гигантский людской поток двигался по направлению к вокзалу. Я заметил: если идти в противоположную с ним сторону, проходящие мимо нас люди сохраняют большую дистанцию, чем обычно. Я достал из кармана листовку и со словами: «Извините за неожиданный вопрос» — протянул ее старику:
— Вы когда-нибудь видели это?
Старик бросил взгляд на листовку и сказал:
— А-а. Ее принес молодой человек с крашеными волосами. Он пришел вместе с Тацумурой, поэтому я поговорил с ним. Тогда он о многом меня расспрашивал. Но я не интересуюсь религией и подобными организациями.
— Он пришел вместе с Тацу?
— Да. Он потом сказал: «Если вас это не интересует, то и не стоит обращать внимания». Но почему-то тот молодой человек заговаривал только с нами.
— С вами?
— Со стариками. Мне показалось это странным: в последнее время религиозные организации ориентируются на молодежь.
По спине у меня пробежал холодок.
— И когда это было?
— Недавно. Всего недели две-три назад.
— А какими он пользовался фразами, чтобы привлечь вас в свои ряды?
— По-моему, он не старался привлечь нас, а рассматривал наши кандидатуры, кто больше подойдет им. Помню, я еще подумал, специфическая какая-то организация.
— Дело в том, что этот крашеный парень обратился и ко мне, но по другому делу.
— Да? — Старик улыбнулся. — Я читал этот листок, но вряд ли его послание рассчитано на таких, как вы. По-моему, этот крашеный молодой человек совсем не разбирается в людях.
Я опустил взгляд и прочитал несколько фраз из листовки:
— «Давай поговорим с тобой вместе с божественной субстанцией, которая утверждает: ты несчастен, если не можешь превзойти эту реальность». Текст далек от связного, но, несомненно, ориентирован на молодежь. Кстати, господин Кисигава, вы сейчас не сказали: «религиозная организация». Вы назвали ее специфической. А что вы про нее подумали?
Старик остановился, и я вместе с ним. Толпа, стекавшая потоком вниз по направлению к вокзалу, неохотно разделялась на две части перед нами и смыкалась за нашими спинами. Старик нахмурился и сказал, понизив голос:
— Тацумура — хороший юноша. Я обычно не рассказываю о своем прошлом, но он располагает к душевному разговору.
— Хороший юноша, — повторил я. Даже сейчас мое мнение о нем не изменилось. — И что?
— Поэтому я не хотел бы доставлять ему неприятностей.
— Значит, то, что он был вместе с раздававшим листовки сектантом, вы рассматриваете как неприятную для него ситуацию, то есть как его возможную причастность к какой-либо противозаконной организации или лицу? Получается, так?
Старик слабо улыбнулся:
— Логичный вывод. Может быть, так оно и есть, а может, это всего лишь мои личные впечатления.
