Питер Джеймс - Мертвая хватка
Правда?..
Хлопнула откидная собачья дверца в кухонной двери, из сада донесся яростный лай Отиса. В чем дело? Иногда к ним забегают городские лисы. Карли боится, как бы пес на них не набросился, сочтя за достойных противников. Выскочила на кухню, но тут Отис вернулся, тяжело дыша.
— Тайлер! — снова крикнула она и снова не получила ответа.
Взбежала наверх, побаиваясь, что сын смотрит программу на собственном телевизоре, и с недоумением увидела сына за письменным столом, с отцовской мемориальной коробкой.
У Тайлера необычные для двенадцатилетнего мальчика устремления. Хочет быть куратором музея. Точнее, куратором Естественно-исторического музея. Все его интересы отражены в маленькой комнатке, которая сама похожа на музей эволюции вкусов по мере взросления. Даже цветовая гамма, которую он сам выбрал, — зеленовато-голубые стены с пастельно-зелеными деревянными панелями, веселые яркие светильники на потолке из серого песчаника, — создает экологическую атмосферу.
Книжные полки забиты пластиковыми муляжами растений и рептилий, томами комиксов про Тинтина, «Звездных войн», справочниками по природоведению и палеонтологии. Там же еще одна характерная книга под названием «Самые-самые главные вопросы».
Стены увешаны тщательно отобранными фотографиями, картинками с изображением дикой природы и окаменелостей, собственноручными рисунками, причем все это распределяется по тематическим разделам. Карли особенно нравится раздел «Мечты Тайлера». Там изображен он сам в виде чокнутого профессора рядом с жутким скелетом доисторического чудовища с табличкой «Тайлерозавр» и причудливыми предметами с табличкой «Окаменелости». Под рисунком написано его рукой: «Хочу быть специалистом по окаменелостям в Естественно-историческом музее. Иметь самую крупную коллекцию в мире. Откопать динозавра».
В музыкальной секции стоит ударная установка, на стене гитара рядом с барабаном бонго, корнет на полке, там же книжка «Новая мелодия для духовых каждый день».
— Тайлер, «Топ гир» уже пошел.
Мальчик не шевельнулся. Сидит молча, в длинной серой куртке с капюшоном с надписью на спине «Нью-Йорк Джетс», перед старой обувной коробкой, куда в первые месяцы после гибели Кеса сложил все, что напоминало ему об отце. Возможно, позаимствовал идею из какого-то американского телесериала, но мысль ей все равно понравилась. До сих пор нравится.
Тайлер сдвинул в сторону компьютерную клавиатуру и мышку и выложил содержимое коробки на свободное местечко, не занятое настольной лампой из вулканической лавы, телескопом, микроскопом и проектором для слайдов. Глазам Карли предстали шелковый крапчатый носовой платок, синий футляр для очков, разрешение на рыбную ловлю, годичный абонемент на матчи «Альбиона» — футбольной команды Брайтона и Хоува, — коробочка с наживкой и рисунок Тайлера, изобразивший отца в виде крылатого ангела у дорожного знака, указывающего на небеса.
Она осторожно пробралась мимо ударной установки, положила ладони сыну на плечи и ласково спросила:
— В чем дело?
Он, не ответив, вытащил отцовский рыбацкий нож. Отис мрачно гавкнул, снова хлопнула собачья дверца, пес снова с лаем выскочил в сад. Карли озадаченно выглянула в окно.
В саду не совсем темно — туда падает свет из окон и соседних домов. Она осмотрела газон на крутом склоне, пруды, взглянула выше на летний домик, увидела бегавшего вокруг пса. На кого лает? Ничего не видно, и все же тревожно. Совсем не похоже на Отиса. Кто-то чужой забрался? Пес замолчал и опять закружил у газона, уткнувшись в землю носом, как бы беря след. Лисы, решила Карли. Наверняка. Оглянулась на Тайлера и с ужасом увидела, что он плачет.
Бросилась перед ним на колени, крепко обняла.
— Что, милый? Скажи!
Мальчик уставился на нее сквозь слезы, текущие из-под очков:
— Я боюсь.
— Чего?
— Начал бояться после аварии. Ты ведь можешь попасть и в другую аварию, правда? — Тайлер помрачнел. — Не хочу заводить еще одну памятную коробку, мам. Не хочу собирать твои вещи…
Карли сильней его стиснула.
— Никуда я не денусь, понятно? Ты будешь со мной. — Чмокнула в щеку.
Отис в саду залаял еще громче.
Она снова выглянула в окно. Тревога нарастала.
41
Самолет приземлился жестко, буквально рухнул на дорожку, будто пилот не догадывался, что она совсем близко. В салоне загромыхало, задребезжало, какая-то дверца распахнулась и громко захлопнулась. Зуб против полетов не возражает. С армейских времен считает подарком приземление в любом месте, где в тебя не стреляют. Поэтому сидел бесстрастно и усиленно думал.
Он отлично спал, не откидываясь в кресле и практически не меняя позы за шесть с половиной часов от Ньюарка. Привык, когда был снайпером в армии. Мог при необходимости днями сидеть на месте в одной и той же позе, справляя нужду в мешки и бутылки, спать где угодно и в любое время.
Если бы захотел, расколол бы клиента на бизнес-класс или даже на первый, но предпочел анонимность эконом-класса. Когда торчишь выше всех, экипаж обращает внимание, а надо исключить вероятность, что его потом кто-то вспомнит. Мелочь. Но он не пренебрегает ни одной, даже самой мелкой мелочью. Поэтому, в частности, вылетел из Ньюарка, а не из аэропорта Кеннеди. Ньюаркский аэропорт поскромнее; опыт показывает, что служба контроля и наблюдения там послабее.
По иллюминатору текут струи дождя. На его часах 7:05 по британскому времени. В циферблат вмонтирована видеокамера размером с булавочную головку. Для клиентов, желающих наблюдать за работой. Вроде нынешнего.
Женский голос сделал объявление для транзитных пассажиров, которое его не касается. Он смотрит на серое небо, бетон, зеленую траву, стоящие самолеты, указатели, огни на посадочных полосах, коробки лондонского аэропорта Гатуик. На его взгляд, все гражданские аэропорты одинаковые. Иногда отличаются цветом травы.
Очкастый американец в соседнем кресле крепко стиснул свой паспорт и посадочный талон.
— На кочку шленулись, а? — сказал он.
Зуб проигнорировал. Сосед пытается завязать разговор с той минуты, как занял место, и он с той же минуты его игнорирует.
Через пятнадцать минут офицер иммиграционного контроля в тюрбане открыл британский паспорт Джеймса Джона Робертсона, взглянул на фотографию, пропустил документ через сканер и вернул владельцу, не говоря ни слова. Очередной британский гражданин вернулся домой.
Зуб прошел через турникеты, проследовал по указателям к багажному отделению и дальше к выходу. Никто не обратил внимания на щуплого, крошечного мужчину с выбритой головой, в темно-коричневой спортивной куртке поверх рубашки поло, черных джинсах и черных кубинских ботинках на каблуках. Он прошагал к зеленому таможенному туннелю с небольшой сумкой в руке и с переброшенным через другую бежевым анораком.
В таможенном зале пусто. Подметил двухстороннее зеркало над прилавками из нержавеющей стали, прошел мимо последнего магазинчика дьюти-фри, вышел в зал ожидания, в море внимательных настороженных лиц встречающих, выстроившихся стеной с табличками, где написаны фамилии встречаемых. По привычке сканировал лица, отмечая каждое, но не увидел ни одного знакомого, которое было бы обращено прямо на него, ничего подозрительного.
Добрался до конторы проката машин «Авис» в аэровокзале. Служащая проверила заказ.
— Небольшой седан темного цвета с автоматической коробкой передач, мистер Робертсон?
— Да. — Можно подделать хорошее английское произношение.
— Усовершенствованную модель не желаете?
— Если б желал, заказал бы, — равнодушно ответил он.
Женщина протянула бланк на подпись, переписала данные из водительских прав, вернула вместе с конвертом, на котором крупным черным шрифтом проставлен регистрационный номер.
— Все в порядке. Ключи в конверте. Вернете в целости и сохранности?
Зуб пожал плечами. Если в ближайшие дни дела пойдут по плану, как всегда бывает, компания свою машину больше не увидит. Он не возвращает взятое напрокат.
42
Когда нет продвижения, первоначальная энергия бригады, расследующей любое новое тяжкое преступление, быстро испаряется. Рой Грейс всегда считает своей главной задачей как старшего следователя заставлять команду работать сосредоточенно и активно. Внушать сотрудникам, что дело движется.
И действительно, если не принимать предусмотрительных быстрых решений, следствие неминуемо выдыхается. Идет слишком медленно с точки зрения крупных шишек из Мэллинг-Хаус, которые не любят прессу, связаны обязательствами перед обществом и пугаются нависающей над ними тени криминальной статистики. Идет слишком медленно и с точки зрения родственников жертв. Дни стремительно складываются в недели, недели растягиваются в месяцы. Иногда месяцы превращаются в годы.
