Джон Катценбах - Аналитик
Было уже немного за полночь, когда Рики остановился заплатить за пересечение реки Гудзон — на западном ее берегу, чуть севернее Кингстона, штат Нью-Йорк.
Он был единственным, кто переезжал через реку в этот поздний час. Оказавшись на другом берегу, он подъехал к обочине, остановился и достал сотовый телефон. Набрал номер последнего из отелей, в которых намеревался остановиться Фредерик Лазарь. Ответил мужской голос:
— Отель «Эксцельсиор». Чем могу служить?
— Меня зовут Фредерик Лазарь, — сказал Рики. — У меня заказан номер на эту ночь. Однако я не сумею появиться до завтра. Вы не могли бы проверить, не оставлено ли для меня сообщений?
— Не вешайте трубку, — сказал мужчина. Рики услышал, как он положил трубку на стол. Через мгновение мужчина поднял ее и сказал: — Вы, должно быть, очень популярный человек. Для вас есть по крайней мере три сообщения.
— Прочитайте их мне, — сказал Рики. — А я, когда доберусь, постараюсь о вас не забыть.
Мужчина прочитал сообщения, которые Рики оставил сам себе, и никаких других. Это заставило его призадуматься.
— А меня сегодня вечером никто не спрашивал?
Мужчина замялся, и Рики все понял. Прежде чем мужчина успел солгать, сказав «нет», Рики произнес:
— Роскошная баба, верно?
Мужчина закашлялся.
— Она и сейчас там? — требовательно спросил Рики.
— Нет, — зашептал мужчина. — Ушла. Чуть меньше часа назад, сразу после того, как ей позвонили на сотовый. Быстро так умотала. И малый, который был с ней, тоже. Они за вечер заходили несколько раз, все спрашивали о вас.
— Это какой же малый? — спросил Рики. — Круглый такой и будто из теста вылепленный?
— Точно, — сказал мужчина и засмеялся. — Он самый.
Привет, Мерлин, подумал Рики.
— Номера телефона они не оставили?
— Нет. Просто сказали, что еще вернутся. Они вообще-то просили не говорить, что были тут. А в чем дело-то?
— Да так, деловая встреча. Знаете что, если они объявятся, дайте им вот этот номер, — Рики продиктовал номер последнего из еще не использованных им сотовых телефонов. — Но только заставьте их раскошелиться. У них денег куры не клюют.
Он отсоединился и посидел немного, откинувшись на спинку сиденья. К этому времени хозяин псарни, надо думать, уже освободился от клейкой ленты и позвонил, так что Рики ожидал, что в доме, к которому он направляется, будет светиться по меньшей мере одно окно.
Как и в начале ночи, Рики оставил автомобиль в стороне от дороги, укрыв его от посторонних глаз. До конечного пункта было километра полтора, но Рики решил, что по пути как раз успеет обдумать свои дальнейшие планы. Он бежал и спрашивал себя: хочется ли тебе убивать кого-нибудь этой ночью?
В начале ведущей к дому дорожки Рики остановился. Как он и ожидал, в кабинете горела единственная лампа.
Он знает, что я появлюсь, подумал Рики. А Мерлин с Вергилией, которые могли бы ему помочь, все еще в Нью-Йорке. Даже если после его звонка они понеслись сюда, им ехать еще не меньше часа.
Рики взял пистолет в правую руку, дослал патрон. Затем снял пистолет с предохранителя и, не таясь, пошел к двери дома. Стучать он не стал — просто повернул дверную ручку. Дверь, как он и рассчитывал, отворилась.
Он вошел в дом. Справа, из кабинета, послышался голос:
— Сюда, Рики.
Он сделал шаг, поднял перед собой пистолет. Затем вступил в полосу света, лившегося из дверного проема.
— Здравствуйте, доктор Льюис.
Старик стоял позади письменного стола, опираясь о него ладонями и немного наклонясь вперед.
— И вы действительно поехали в такую даль, только чтобы убить меня? — спросил он.
— Да, — ответил Рики, хоть это и не было правдой.
— Тогда вперед. — Старый доктор напряженно вглядывался в его лицо.
— Румпельштильцхен… Значит, им были вы.
Доктор Льюис покачал головой:
— Вот тут вы ошибаетесь. Правда, я тот, кто его создал.
Рики бочком, держась спиной к стене, вошел в кабинет. Все те же книжные шкафы вдоль стен. Кабинет казался холодным. Ни на стенах, ни на столе не было ничего, способного что-либо рассказать о человеке, который занимал эту комнату. Рики мрачно подумал: олицетворению зла не требуется диплом на стене, объясняющий, кто он такой. Удивительно, как же он раньше-то обо всем не догадался. Дулом пистолета он показал старику, чтобы тот сел в стоявшее за столом кожаное кресло.
Доктор Льюис, вздохнув, опустился в него.
— Пожалуйста, держите руки так, чтобы я их видел, — сказал Рики.
Старик поднял обе руки кверху. Потом постучал себя указательным пальцем по лбу:
— То, что человек держит в руках, Рики, настоящей опасности не представляет. Страшнее то, что у него в голове.
— В прежние времена я, пожалуй, и согласился бы с вами, доктор, однако теперь мне приходится полагаться главным образом на это приспособление, на полуавтоматический «ругер». В его обойме пятнадцать пуль, каждая из которых способна снести половину вашего черепа.
Доктор Льюис помолчал, глядя на пистолет. Потом улыбнулся:
— Рики, в течение четырех лет вы четыре раза в неделю ложились на мою кушетку. Я же знаю, вы не убийца.
Рики покачал головой:
— На вашей кушетке лежал Фредерик Старкс. Однако он умер, а меня вы не знаете совсем.
И Рики выстрелил.
Пуля просвистела над головой доктора Льюиса и ударила в стоявший у него за спиной книжный шкаф. Рики увидел, как из толстого труда по медицине, в который попала пуля, полетели клочья бумаги.
Доктор Льюис побледнел.
— О господи, — выдавил он, обернулся и взглянул на книгу, в которую попал Рики. Потом издал короткий смешок и покачал головой. — Хороший выстрел. Замечательный выстрел. Куда ближе к истине, чем моя голова.
Рики вгляделся в старого доктора. Затем так же, как почти год назад, опустился в кресло напротив.
— Если не вы, — холодно спросил он, — то кто же тогда Румпельштильцхен?
— Старший сын женщины, которой вы не сумели помочь.
— Это я уже выяснил самостоятельно. Дальше.
Доктор Льюис пожал плечами:
— И мой приемный сын.
— Это я тоже выяснил, сегодня вечером. А двое других?
— Его младшие брат и сестра. Мерлин и Вергилия.
— Тоже ваши приемные дети?
— Да. Мы взяли всех троих. Я договорился с кузенами из Нью-Джерси, чтобы они нас прикрыли.
— Стало быть, дети носят вашу фамилию?
— Нет. — Старик покачал головой. — Не думайте, что вам так повезло, Рики. Ни в одном телефонном справочнике они под фамилией Льюис не значатся. Они были перевоссозданы полностью. У всех разные имена. Разные личности. У каждого — свое образование, к каждому свое отношение. Но в глубине души они остались братьями и сестрой.
— А зачем? Зачем было выдумывать такие сложности, чтобы скрыть их прошлое?
— Жена у меня болела, да и возраст у нас уже был не тот, чтобы удовлетворять требованиям штата. Тут и пригодились мои кузены. Они были рады помочь за определенное вознаграждение. Помочь и забыть.
— Разумеется, — саркастическим тоном откликнулся Рики. — Они ведь погибли в автомобильной аварии.
Доктор Льюис покачал головой:
— Совпадение.
— Но почему они? Почему именно эти трое детей?
Старый психоаналитик снова пожал плечами:
— Скажите-ка мне, Рики. Убийца — по-настоящему безжалостный психопат-убийца, — является ли он продуктом своего окружения? Или таким и рождается? Одно или другое?
— Во всем виновато окружение. И любой психоаналитик сказал бы вам то же самое. Хотя генетики могут и не согласиться. И все же в психологическом отношении мы продукты среды.
— Вот и я так думал. И потому взял ребенка — и его брата с сестрой, — которого можно было использовать для изучения зла, совершенно как лабораторную крысу. Ребенка, брошенного биологическим отцом. Отвергнутого родственниками. Избиваемого одним материнским дружком за другим. Он, кстати сказать, видел, как его мать покончила с собой от нищеты и отчаяния. Просто формула зла, вы не находите?
— Да.
— А я полагал, что могу взять такого ребенка и обратить все, что есть в нем дурного, в хорошее, полагал, что сумею сделать из него полезного члена общества.
— И не сумели?
— Нет. Но я внушил ему верность себе, как это ни удивительно. И возможно, странного рода привязанность. Это страшно, Рики, и все же по-настоящему завораживает, когда тебя любит человек, целиком отдавший себя служению смерти. Вот это и есть Румпельштильцхен. Он профессионал. Виртуозный убийца. Причем получивший хорошее образование, лучшее, какое я мог ему дать. Экзетер. Гарвард. Юридический факультет Колумбийского университета. И знаете, что во всем этом самое странное, Рики?
— Скажите.
— Его работа мало чем отличается от нашей. Люди приходят к нему со своими проблемами. И хорошо платят за их разрешение.
