Шэрон Болтон - Кровавая жатва
— Что случилось, приятель? — спросил он.
Мамины руки крепко обнимали Тома.
Конечно, он им все рассказал. Почему бы и нет? Они ведь его родители, люди, которым он доверяет больше всех на свете. До него все еще не доходило, что есть некоторые вещи, в которые его родители просто не могут заставить себя поверить.
15
12 октября
«Творенья Господа и подданные Короля,
Возвысьте голос свой и с нами пойте…»
В церкви было не протолкнуться, а жители Гептонклафа не стеснялись и не жалели голоса. Гарри оглядел свою паству. Дженни Пикап стояла с мужем в третьем ряду. Лицо ее казалось невозмутимым.
Пара мужчин в толпе собравшихся выглядели так, будто они страдают от тяжелого похмелья, и Гарри подумал о том, сколько же всего человек принимали участие во вчерашнем ночном веселье. Ритуальный забой скота в субботу вечером, и церковь на следующее утро. Ну что тут скажешь?! В конце концов, теперь он живет среди фермеров.
Флетчеров он сегодня еще не видел. Элис заверила его, что на вчерашний вечер они уедут подальше от Гептонклафа, но все равно их дом был расположен слишком близко к сараю, который Дик Граймс использовал в качестве городской скотобойни. Специально приехав на час раньше, Гарри потратил пять минут на то, чтобы несколько раз пройти по дороге перед церковью туда и обратно. Близлежащая улица может стать — как бы это сказать — немного грязной? То ли ночью прошел дождь, то ли операцию по уборке провели очень тщательно, но не было заметно ни малейших следов того, что происходило здесь вчера ночью. Пение гимна подходило к концу. Слева от прохода примерно посредине зала сидел Гарет. Элис была рядом с ним. В одной руке она держала сборник духовных гимнов, вторую положила на плечо Тому. Старший мальчик смотрел себе под ноги. Никто из них не пел.
— За последние три недели мне довольно часто задают одни и те же вопросы, — сказал Гарри. Он стоял на кафедре, и большинство лиц было обращено к нему, а это хороший знак. — Первый вопрос: «Как вы устроились здесь, викарий?» И второй: «Вы ведь никогда раньше не жили в деревне, верно?» Несколько человек сдержанно засмеялись.
— Отвечаю на первый: очень хорошо устроился, спасибо, все были очень добры ко мне. Что касается второго, то я всегда жил только в городе. Я действительно не деревенский житель. Но уже начинаю осваиваться.
Церковь была переполнена, но на первой скамье слева сидели всего три человека: Синклер, его отец Тобиас и его старшая дочь Кристиана. В прежние времена это была скамья семейства Реншоу. И сейчас, в сущности, ничего не изменилось.
— Мы все испытываем удовлетворение от упорядоченной жизни, — продолжал Гарри. — Здесь, среди холмов, где земля играет столь важную роль в жизни человека и где смена времен года заметно влияет на его занятия, нам, вероятно, намного проще ощутить чувство гармонии с окружающим миром, чем людям, живущим в больших и маленьких городах.
В мягком освещении церкви лицо Кристианы Реншоу с крупными правильными чертами казалось почти красивым и очень напоминало лицо ее младшей сестры. Она сидела поодаль от дедушки и смотрела вперед, но не на Гарри, а на одно из яблок в оконном витраже.
— Есть одна важная причина, — сказал Гарри, — почему отрывок, который я вам только что прочитал, настолько популярен во время сбора урожая, на крестинах и свадьбах, и даже на похоронах. В важные моменты нашей жизни мы любим, когда нам напоминают о том, что мы все являемся частью великого плана, что существует большая цель. И что у всего на свете есть свое место и свое время. Экклезиаст, глава третья, стихи с первого по восьмой отражают эту мысль лучше, чем любой другой библейский текст, который приходит мне на ум.
Джиллиан сидела в восьмом ряду, сразу позади Флетчеров. Даже с такого расстояния Гарри заметил, что она вымыла волосы и накрасилась.
— Поэтому довольно странно, — продолжил он, — что оставшаяся часть Экклезиаста остается одной из самых малопонятных книг во всей Библии.
Служба почти закончилась. Паства пела гимн дароприношений, Дик и Селби Граймс, выполнявшие роль служителей, обходили публику с подносами для пожертвований, а Гарри готовился к святому причастию. Он подготовил все еще вчера после обеда, открыл вино и перелил его в графин. Оставалось только налить его в чашу для причащений и произнести благословляющую молитву, которая превратит его в кровь Христа. Он снял крышку с графина, налил вино в чашу и разбавил его водой. Потом взял горсть облаток и положил их на серебряный поднос. Теперь он должен будет обойти паству и раздать эти облатки. Синклер будет следовать за ним с вином. Но что-то с этим вином было не так.
Гарри поднял поднос. Первым святое причастие всегда получает священник. За ним будут Синклер и органист. Потом уже вся остальная паства. Он слышал, как за его спиной служители выстраивают людей в очередь.
— Тело Господа нашего Иисуса Христа, за тебя преданное, да сохранит тело и душу твою в жизнь вечную. — Он взял с подноса облатку. — Приими и ешь это в воспоминание, что Христос умер за тебя и напитайся Им в сердце своем верою с благодарением.
Гарри положил облатку в рот. Органист уже закончил играть и сейчас шел через зал, чтобы занять место позади Синклера. В церкви воцарилось молчание. Гарри слышал, как первый ряд причащающихся выстраивается вдоль перил алтаря. Нужно будет потом позвонить Дженни и Майку, узнать, не была ли первая служба слишком тяжелой для них. Если нужно, он позже выберет время и заглянет к ним. Он поднял чашу для причащений. Что за странный запах? Или ему показалось?
— Кровь Господа нашего Иисуса Христа, — провозгласил он, — да сохранит тело и душу в жизнь вечную. Пей это в воспоминание, что кровь Христова пролилась за тебя, и пребудь благодарен.
Гарри поднес чашу к губам. Внезапно через окно над алтарем пробилось солнце, и в его лучах массивная серебряная чаша выглядела такой же кроваво-красной, как и ее содержимое.
— Кровь Христова, — прошептал он. Холодное серебро коснулось его губ.
Над крышей кружили грачи. Он слышал, как они перекрикиваются друг с другом. Внутри церкви все замерли. Паства притихла, ожидая, что он поднимется и начнет таинство причастия.
Медленно, очень медленно Гарри поставил кубок на алтарь.
На расстоянии вытянутой руки лежала белая льняная салфетка. Он схватил ее и прижал к губам. Его мутило. Он снова подхватил чашу и быстро направился в ризницу, стараясь не расплескать содержимое. Распахнул дверь плечом и ногой захлопнул ее у себя за спиной. Он добрался до раковины умывальника как раз вовремя…
Красная жидкость растеклась по белому фарфору умывальника. Гарри с ужасом понял, что его вырвало. И что почти две сотни человек за дверью слышали это. Он открыл кран с холодной водой и подставил руки под струю. Потом поднес их к лицу.
— Викарий, что случилось?
В ризницу вслед за ним вошел Синклер Реншоу. Гарри сложил ладони и набрал воды. Потом поднес их к лицу и стал пить.
— Вы заболели, викарий? Чем я могу вам помочь?
Гарри обернулся, взял в руки чашу и протянул ее смотрителю церкви.
— Что, еще одна традиция? — спросил он. Потом руки его задрожали, и он снова ее поставил. Синклер взглянул на чашу и направился к выходу. Заперев дверь в ризницу, он подошел к Гарри вплотную.
— Вот так это у вас заканчивается? — спросил Гарри. — В субботу вечером вы пускаете кровь рекой, а на следующий день пьете ее?
— Да объясните же, что все это значит! — потребовал Синклер.
Гарри указал на чашу.
— Это не вино, — сказал он. Руки его все еще дрожали. — Это кровь. Причем не символическая, а вполне реальная.
— Вы в этом уверены?
— Сами убедитесь. Я уже попробовал.
Синклер взял чашу и поднес ее к свету. Потом наклонился и сделал глубокий вдох через нос. Посте окунул в жидкость палец и внимательно осмотрел его. Гарри следил за ним, не в силах прочесть хоть что-то на этом каменном лице. Через несколько секунд Синклер сполоснул руки под краном и повернулся к нему.
— Попейте воды, — сказал он. — И придите в себя.
Он развернулся и отошел в другой конец комнаты. На полке он отыскал еще одну чашу, старинную и потускневшую, и сполоснул ее под краном. Открыв дверцу шкафа, — Синклер явно хорошо ориентировался в ризнице, — он взял оттуда другую бутылку вина. Присев на стул, Гарри следил за тем, как Синклер ищет штопор и открывает вино. Тот вылил вино в новую чашу и пригубил.
— Это нормальное, — сказал он. — Вы в состоянии продолжить?
Гарри не мог выдавить из себя ни слова. Кровь Христова, за тебя пролитая… Кровавая жатва.
— Викарий! — Голос Синклера был по-прежнему тихим, но было ясно, что он не допустит никаких сантиментов. — Я могу сказать всем, что вы внезапно заболели. Вы хотели бы, чтобы я это сделал?
