Тесс Герритсен - Свидетель
Проснувшись среди ночи, он обнаружил, что обнимает Кэти.
Моментально переполнившая сердце радость согрела самые темные уголки души. Это нахлынувшее вдруг половодьем счастье застигло его врасплох и всколыхнуло чувство вины. Но радость была недолгой. Он вспомнил, что сегодня она улетает.
«Кэти, Кэти. Как же ты все усложнила».
Виктор повернулся на бок, мысленно возводя между ними стену, и попытался сосредоточиться на прерванном сне. Так, что же там случилось? Они с Лили гуляли по саду. Лили… Странно, но ему никак не удавалось представить ее лицо. Он помнил, что у нее были карие глаза и вьющиеся черные волосы. Да ведь они были женаты целых десять лет – он должен помнить ее лицо.
Но сейчас – стоило только закрыть глаза – перед ним вставало совсем другое лицо. Лицо Кэтрин Уивер.
На то, чтобы собраться и доехать до Пало-Альто, Николасу Сэвичу потребовалось всего два часа. Мэтт Тайрон сообщил, что Холланд улизнул из Сан-Франциско и, похоже, отправился на юг, в район Стэнфорда, скорее всего, попытается отыскать старых друзей. Как-никак Холланд выпускник тамошнего университета. Студенческие узы обычно прочны и со временем не слабеют. Впрочем, сам Сэвич дальше средней школы не пошел и о прочности этих уз мог только догадываться. Его образование проходило в южной части Чикаго и складывалось из всего того, что удавалось нахватать там голодному и амбициозному парнишке. Более всего он преуспел в удивительном, почти сверхъестественном умении забраться в голову другому человеку, прочувствовать, как тот думает и поступает в конкретной ситуации. Некоторые называли это продвинутой уличной психологией. Вот так, не проучившись и дня в колледже, Сэвич заработал свою степень.
Ее он и взял сейчас на вооружение.
Его называли Искателем, и прозвище ему нравилось. Он усмехнулся. Николас Сэвич, знаток человеческих душ, охотник, умеющий вытащить добычу из самой глубокой норы.
В большинстве случаев решение задачи требовало самой обычной логики. Даже в бегах люди ведут себя в соответствии с устоявшимися моделями. Проще говоря, по шаблону. Поступать так их заставляет страх. Он гонит их искать опоры и утешения в привычном. В чужом городе больше всего ценится знакомое, пусть даже это всего лишь вид на золотые арки.
Как любой другой беглец, Виктор Холланд будет искать знакомое.
Сэвич свернул на Палм-Драйв и остановился перед Стэнфордской аркой. В два часа ночи кампус спал. Несколько секунд Сэвич задумчиво смотрел на молчаливые здания, альма-матер Холланда. Домашнее задание, как говорится, Сэвич выполнил. В кейсе лежал список имен прежних контактов Холланда, взятых из его досье. Список тех, к кому он мог обратиться за помощью. Сэвич намеревался взяться за работу с утра – обойти соседей, поспрашивать, предъявляя при необходимости удостоверение сотрудника спецслужбы, не появлялись ли в их квартале посторонние.
Дело в общем-то простое. Единственным, кто мог осложнить ситуацию, был Сэм Половски. Судя по последней полученной информации, фэбээровец тоже находился в Пало-Альто и тоже шел по следу Виктора Холланда. Упрямый парень. Убрать агента бюро – дело опасное, чреватое последствиями. С другой стороны, Половски был всего лишь колесиком, таким же, как Кэтрин Уивер. Крохотным колесиком в огромном колесе.
Если их не станет, никто этого даже не заметит. Никто их не хватится.
Глава 9
Кэти проснулась в тот холодный, ясный час, что предшествует рассвету. Проснулась дрожа, еще чувствуя на себе липкие щупальца кошмара. Во сне она попала в чужой, незнакомый мир, слепленный из бетона и теней. Мир с темными, зияющими проемами и притаившимися в дальних углах мрачными фигурами. Она брела между ними, совсем одна среди безликих теней, прячась в полумраке, инстинктивно избегая света. Ее никто не преследовал, за ней никто не гнался, на нее никто не нападал, выскакивая из-за угла. Настоящий ужас внушали бесконечный бетонный лабиринт, сухое, короткое, словно обрезанное, эхо, отчаянные поиски убежища.
И подспудная уверенность, что никакого убежища нет, что ей не спрятаться.
Какое-то время Кэти лежала неподвижно, свернувшись под одеялом, на полу в гостиной Мило. Она плохо помнила, как оказалась здесь, как уснула уже далеко за полночь, часа, наверное, в три. Виктор и Олли еще сидели в кухне, изучали фотографии и что-то обсуждали. Сейчас в доме было тихо и темно.
Кэти повернулась на спину и ткнулась плечом во что-то твердое и теплое. Виктор. Он пошевелился, вздохнул и пробормотал что-то неразборчивое.
– Не спишь? – прошептала она.
Он повернулся и обнял ее спросонья. Кэти знала – это инстинкт, естественная тяга одного человеческого тела к другому. Или, может быть, память о спавшей рядом жене. Ей не хотелось разочаровывать его, возвращая в безрадостную реальность. «Пусть, пока не проснулся, думает, что я – Лили. В этом ведь нет ничего плохого? Ему нужна память. А мне… мне немного тепла».
Она зарылась в его объятия, прижалась к его груди, заняла место, принадлежавшее некогда другой. Она не думала о последствиях, а просто позволила себе на короткое время стать той единственной женщиной, которую он любил. Как же здесь было хорошо в этом маленьком, уютном, надежно защищенном со всех сторон раю! Многое здесь уже было знакомо ей. Она вдыхала его запах, наслаждалась теплом его дыхания, вслушивалась в слова, которые он шептал другой. А потом он поймал ее лицо и впился в ее губы с таким желанием, что оно мгновенно передалось Кэти. Ответ последовал мгновенно. Ее тело, слишком давно не знавшее любви, отозвалось само собой, не спрашивая ни у кого позволения.
Их губы слились в горячем, жадном поцелуе, и в тот же миг ее подхватил, завертел и унес восхитительный водоворот. Виктор ласкал ее лицо, шею, потом спустился ниже. Его пальцы никак не могли справиться с пуговицами, а она уже нетерпеливо выгибалась в предвкушении прикосновений.
Она не знала, как распахнулась наконец блузка, но в какой-то момент его пальцы, только что мявшие ткань, обожгли обнаженную плоть. Их грубоватые подушечки закружили вокруг ставших невероятно восприимчивыми сосков, и под этой сладостной пыткой пали последние бастионы сопротивления. Что даровала им судьба? Может быть, только эту ночь? Да, она хотела большего, целой вечности, но не собиралась упускать и этот, не исключено, единственный шанс. Она ждала его и теперь приняла со всей страстью женщины, удостоившейся наконец приглашения на праздник любви.
Ее ловкие пальчики споро пробежали по пуговицам сверху вниз, к брюкам, и остановились на мгновение.
Оба как будто взяли крошечную паузу, но уже в следующее мгновение, словно приняв одновременно решение и переступив через неловкость, устремились дальше, к пуговицам и «молниям». Оба лихорадочно спешили, и вот уже последние одежды полетели в общую кучку, где кружева смешались с грубым денимом. А потом, когда между ними не осталось ничего, кроме бархатной черноты ночи, она потянула его к себе… на себя…
Он вошел глубоко и нежно, наполнив ее чем-то восхитительным, сказочным, вытеснив пустоту, долгие годы занимавшую ее душу.
– Еще, – прошептала она.
Виктор замер.
– Кэти? – взволнованно спросил он. – Что…
– Пожалуйста… не останавливайся…
Он негромко рассмеялся:
– Я и не собираюсь. Ни в коем случае…
Он и не останавливался, пока не провел ее
всей долгой дорогой, уходившей все выше и выше, туда, куда не водил ее ни один мужчина, к вершинам, что лежали за пределами разума и смысла. И только когда поток прорвал плотину и волны понесли ее вниз, она поняла, на какой высоте побывала.
* * *За окном, в серой рассветной мгле, запела птичка. Здесь, в доме, тишину нарушало только их дыхание.
Она на мгновение прижалась к его теплому плечу.
– Спасибо тебе.
Он погладил ее по щеке.
– За что?
– За все. С тобой я снова почувствовала себя живой… желанной…
– Ох, Кэти.
– Я уже забыла, как это бывает. Мы с Джеком… мы перестали заниматься любовью задолго до развода. Я просто не могла больше выносить это… – Она вздохнула. – Когда ты не любишь человека, когда он больше не любит тебя, терпеть его ласки, даже просто прикосновения уже невозможно.
– И сейчас… тоже? – спросил Виктор, осторожно проводя пальцем по ее щеке.
– С тобой не так. С тобой… все как будто в самый первый раз.
В вытянувшейся от окна полоске бледного света Кэти увидела, как он улыбнулся.
– Надеюсь, в твой самый первый раз все было не слишком жутко.
Теперь улыбнулась Кэти.
– Честно говоря, я уже и не помню толком. Все было так суматошно… на полу в общежитии колледжа.
Он похлопал по ковру.
– Вижу, с тех пор у тебя многое изменилось.
– Да уж, – рассмеялась Кэти. – Но знаешь, пол – очень даже романтическое место.
