Себастьян Фитцек - Дьявольская рулетка
— Вы говорили об этом с Сарой?
— Да. Но было уже слишком поздно.
— И что она сказала?
— Немногое. Я неправильно взялась за дело: задавала неправильные вопросы.
«Как при нашем последнем телефонном разговоре», — подумала Ира.
«Ты ведь не будешь принимать таблетки?»
«Нет, мама!»
— Какие вопросы вы имеете в виду?
— Конечно, я искала причину ее поведения. Как мать, я хотела получить этому логическое объяснение. Возникали мысли об изнасиловании. Я прошлась по всем личностям, которые могли вызвать подозрение. Но она все отрицала. Она даже улыбнулась и сказала: «Нет, мамочка, меня не изнасиловали. Но вообще-то да. Есть кое-кто, сделавший мне кое-что. Ты его знаешь. Даже очень хорошо».
— Кто это?
— Я не знаю. Именно это и сводит меня с ума. — «Сводит с ума до такой степени, что мне не хватало лишь колы-лайт с лимоном, чтобы наконец проглотить отраву, которая лежит в моем холодильнике. Но до этого мне еще надо освободить мою младшую дочь вопреки ее воле».
— Она даже сказала, что мне придется это выяснить.
— Повторите точно ее слова.
Ира мельком удивилась просьбе. Но, в конце концов, у нее не было причин не ответить ему.
— Ну, мне кажется, Сара сказала что-то вроде: «Не беспокойся, мамочка. Скоро ты узнаешь, кто со мной это сделал. И тогда все будет хорошо». — Ира сглотнула. — Но хорошо не стало. Становилось только хуже. И я никогда этого не узнала, понимаете?
Некоторое время молчали оба.
Этот момент длился недолго, но его было достаточно, чтобы Ира осознала, как близка она к обмороку. Ее руки дрожали, как у больной болезнью Паркинсона, а пот стекал по лбу крупными каплями.
— Те, кого мы любим больше всего, являются для нас самой большой загадкой, — сказал террорист в ту самую секунду, когда Ира спрашивала себя, принесет ли потом Гетц ей чего-нибудь выпить. Чего-нибудь настоящего.
Она была так смущена внезапным отчаянием, прозвучавшим в голосе Яна, что сделала нечто такое, чего не делала в последние пятнадцать минут. Она открыла глаза.
— Но теперь мы закончили говорить о моей дочери, верно?
— Да, — тихо подтвердил Ян.
Ей пришлось заплатить за это высокую цену. Но это ей удалось: в этом раунде Ян не застрелит заложника.
— Вы правы, — подтвердил он еще раз. На этот раз громче. — Теперь мы поговорим о Леони.
23
Центр переговоров был пуст. Херцберг и техник-альбинос появились на минутку, но Ира выставила их яростными движениями рук. Неважно, сколько человек слышали ее сейчас, но во время телефонного разговора она должна быть одна. Так было всегда. Она не выносила, когда в комнате находился кто-то еще. Эта причуда не облегчала ей работу. На заданиях ей, вольно или невольно, приходилось мириться с присутствием всей команды. Но в частной жизни она никогда не упускала возможности закрыть за собой дверь, когда кто-нибудь звонил. А это, пожалуй, был личный разговор. Самый интимный из всех, какие она когда-либо вела.
Взгляд Иры упал на тумбочку под столом Дизеля. Она пересекла помещение, продолжая слушать Яна по телефонной гарнитуре.
— Каждый, кто что-то значит для нас в жизни, Ира, остается, хотя бы отчасти, навсегда закрытым от нас. — Его голос звучал задумчиво, словно он обращался к самому себе. Как ученый, который говорит сам с собой, чтобы найти решение проблемы. — Если вы поймете то, что я сейчас расскажу, вы сможете быстрее найти Леони. И, возможно, это даже решит последнюю загадку, которую задала ваша дочь.
Ира воздержалась от комментариев, чтобы не прерывать поток его речи. Кроме того, на время ее внимание отвлеклось. Между коробкой для обуви и бокалом для Miss Wet-T-Shirt[21] в выдвинутом ящике стола стояла початая бутылка виски.
«Возможно, я лишь поэтому и рада, что здесь никого нет, — пронеслось у Иры в голове. — Ведь я знала, что Дизель держит для меня в своем письменном столе».
— Возьмем, например, брак, — продолжал Ян. — Во время своих сеансов я снова и снова убеждался: чем более крепкими являются отношения, тем сильнее тайна их любви. Ничто не утомляет больше, чем история, исход которой уже известен. И ничто не объединяет так, как большие знаки вопроса. О чем на самом деле думает мой партнер? Будет ли он всегда мне верен? Разделяю ли я с ним каждое ощущение, или есть чувства, которые он держит скрытыми от меня? Ведь, если быть честными, на самом деле мы не хотим до конца узнать нашу большую любовь. Лишь благодаря ее тайнам она никогда не наскучит нам… — Он откашлялся. — Поэтому и я думал, что у нас с Леони все получится.
Ира едва не прослушала последнюю решающую фразу, настолько она была занята тем, чтобы открыть бутылку.
— А в чем была тайна Леони? — спросила она.
— Этого я так и не разгадал. Милая, ведь именно поэтому мы сегодня здесь собрались, верно? — Он неестественно рассмеялся. — Но это не значит, что я не пытался. Незадолго до того, как она пропала, я даже выслеживал Леони. Так же, как вы за дочерью на парковку, следовал я за моей подругой по улицам Берлина. Однажды она пришла днем ко мне на практику и хотела со мной пообедать. Это было необычно, поскольку Леони, как правило, не принимает спонтанных решений. Не поймите превратно: она не скучная и не зажатая. Однажды она наполнила спальню моего дома в Потсдаме пеной, потому что хотела представить, что мы любим друг друга среди облаков. Она была незаурядной и удивительной, но до тех пор, пока мы не покидали дом. Публичность или что-то в этом роде вызывала у нее сильный страх. Когда мы с ней договаривались о встрече, она всегда хотела точно знать, где мы встречаемся и какой дорогой пойдем.
— Но однажды она без предупреждения явилась к вам на практику и пожелала сходить пообедать? — спросила Ира.
— Да. От этого мне стало нехорошо на душе. Именно в этот момент я как раз ожидал мать тринадцатилетней пациентки, чтобы объяснить проблему ее дочери, которая, к сожалению, имела не только психологическую природу. У девочки был СПИД.
— О боже, — простонала Ира. Перед ее внутренним взглядом вспыхнуло лицо Сары.
— Короче, спустя две минуты после ухода Леони позвонила мать и перенесла срок встречи. Так что я бросился следом за Леони и почти нагнал ее, как вдруг… — он заколебался, — …вдруг я заметил других.
— Кого?
— Преследователей Леони.
Ира уставилась на бронзового цвета крышку от бутылки виски, которая стояла перед ней на письменном столе. Теперь ей были ясны две вещи: ее дрожащие руки прольют часть скудного содержимого, прежде чем она донесет бутылку до рта, и Ян собирается рассказать ей нечто такое, что способно еще больше усилить ее сомнения в смерти Леони.
24
— Маскировка на самом деле была отличной. Ну кто бы заподозрил «хвост» в молодой женщине, одной рукой держащей маленького ребенка, а другой — собаку?
— Почему же вы ее заподозрили?
— На самом деле я тоже сперва ничего не понял. Сначала я, вообще-то, не мог сообразить, какой дорогой пошла Леони. Мне же никогда не разрешалось провожать ее домой. Она всегда говорила, что стесняется своей маленькой однокомнатной квартирки в Шарлоттенбурге, в то время как я живу на вилле в Потсдаме. Хотя я снова и снова заверял ее в том, что для меня это не имеет никакого значения, но всегда, с нашего первого свидания, я должен был высаживать ее у здания суда. Позже она почти переехала ко мне и редко ночевала в своих четырех стенах.
— Значит, вы никогда не видели квартиру Леони?
— Ни разу. Но я примерно знал, где она находится, и, когда Леони пошла к Литценбергерштрассе, я подумал, что у нее там какое-то очень важное дело. Но потом она вдруг перешла на другую сторону улицы. Зашла в модный магазин для полных, что было весьма странным при ее-то фигуре. Потом я увидел, как через несколько минут она покинула магазин через боковой выход и снова перешла на другую сторону улицы. А потом опять пересекла улицу. Она вела себя странно, потом вдруг внезапно бросилась бежать. И тогда я это заметил.
— Что именно?
— Женщина, шедшая за ней, оставила ребенка с собакой и кинулась следом за Леони, при этом что-то говоря по телефону. Я все еще стоял, оцепенев от изумления, когда к тротуару подъехала «комби». Оттуда вышел мужчина, и меньше, чем через десять секунд ребенок с собакой сели в машину и уехали.
— И что же вы предприняли?
— Сначала я колебался. В конце концов, мне надо было знать, что здесь произошло. Леони и ее преследовательница уже исчезли в дневной толчее. Но я знал короткий путь в направлении Штутгартер Платц. Я надеялся, что Леони отправится к себе на квартиру и раньше или позже наши пути пересекутся.
— Что потом и случилось.
— Да. Это было чистым совпадением. Я уже отказался от поисков и зашел в одно кафе на лучшей половине Штутгартер Платц.
