Шэрон Болтон - Кровавая жатва
— Том!
Голос его отца. Он где-то рядом. Только… так ли это? Был ли это папа?
— Папочка!
Голос мягкий, низкий и дразнящий, как у ребенка, играющего в прятки. Голос, который звучал — о боже! — в точности как его…
— Том, где ты? — звал его отец.
Нет, нет, папа, нет. Это не я!
— Папочка!
— Слушай, Том, это уже не смешно. Выходи немедленно!
— Гарет, ты нашел его?
Это уже голос мамы, откуда-то издалека. Кажется, она плачет. Действительно ли это она? Голос звучит, как ее, но…
Чьи-то шаги. Тяжелые шаги совсем рядом. Слишком тяжелые, чтобы это могла быть…
Том вскочил. Он был на кладбище, а папа стоял в трех метрах от него. Он видел, как отец направляется к нему. Потом Тома несли через кладбище, и вдруг тут же оказалась его мама, и они были уже дома, а в голове его все еще звучал этот ужасный стонущий крик. Он видел по лицу мамы, что она пытается заговорить с ним, но этот крик заглушал все. Они были в гостиной, папа положил его на диван, мама наклонилась над ним, она обнимала его, старалась сказать ему что-то, но он ничего не мог разобрать, потому что крик в его голове был слишком громким. А потом она начала плакать, и Том видел, как слезы катятся по ее щекам, но не слышал, как она плачет, потому что все, что он мог слышать, все, что он вообще сможет теперь слышать, был этот жуткий, жуткий вой.
А потом он вдруг понял, кто это воет.
— Том, ангел мой, прошу тебя, перестань плакать, пожалуйста, перестань.
И он перестал. Но его мама, кажется, даже не заметила этого. Теперь она тоже сидела на диване и держала Тома на руках.
Он был немногим меньше ее и давно уже не садился к ней на колени, но был рад снова оказаться здесь и почувствовать, как теплые мамины руки крепко его обнимают. Потом на лестнице послышались шаги, и в дверях показался папа.
— С ними все хорошо, — тихо сообщил он жене. — Оба по-прежнему спят.
Гарет присел на ковер перед сыном, протянул руку и погладил его по голове.
— Что случилось, приятель? — спросил он.
Мамины руки крепко обнимали Тома.
Конечно, он им все рассказал. Почему бы и нет? Они ведь его родители, люди, которым он доверяет больше всех на свете. До него все еще не доходило, что есть некоторые вещи, в которые его родители просто не могут заставить себя поверить.
15
«Творенья Господа и подданные Короля,
Возвысьте голос свой и с нами пойте…»
В церкви было не протолкнуться, а жители Гептонклафа не стеснялись и не жалели голоса. Гарри оглядел свою паству. Дженни Пикап стояла с мужем в третьем ряду. Лицо ее казалось невозмутимым.
Пара мужчин в толпе собравшихся выглядели так, будто они страдают от тяжелого похмелья, и Гарри подумал о том, сколько же всего человек принимали участие во вчерашнем ночном веселье. Ритуальный забой скота в субботу вечером, и церковь на следующее утро. Ну что тут скажешь?! В конце концов, теперь он живет среди фермеров.
Флетчеров он сегодня еще не видел. Элис заверила его, что на вчерашний вечер они уедут подальше от Гептонклафа, но все равно их дом был расположен слишком близко к сараю, который Дик Граймс использовал в качестве городской скотобойни. Специально приехав на час раньше, Гарри потратил пять минут на то, чтобы несколько раз пройти по дороге перед церковью туда и обратно. Близлежащая улица может стать — как бы это сказать — немного грязной? То ли ночью прошел дождь, то ли операцию по уборке провели очень тщательно, но не было заметно ни малейших следов того, что происходило здесь вчера ночью. Пение гимна подходило к концу. Слева от прохода примерно посредине зала сидел Гарет. Элис была рядом с ним. В одной руке она держала сборник духовных гимнов, вторую положила на плечо Тому. Старший мальчик смотрел себе под ноги. Никто из них не пел.
— За последние три недели мне довольно часто задают одни и те же вопросы, — сказал Гарри. Он стоял на кафедре, и большинство лиц было обращено к нему, а это хороший знак. — Первый вопрос: «Как вы устроились здесь, викарий?» И второй: «Вы ведь никогда раньше не жили в деревне, верно?»
Несколько человек сдержанно засмеялись.
— Отвечаю на первый: очень хорошо устроился, спасибо, все были очень добры ко мне. Что касается второго, то я всегда жил только в городе. Я действительно не деревенский житель. Но уже начинаю осваиваться.
Церковь была переполнена, но на первой скамье слева сидели всего три человека: Синклер, его отец Тобиас и его старшая дочь Кристиана. В прежние времена это была скамья семейства Реншоу. И сейчас, в сущности, ничего не изменилось.
— Мы все испытываем удовлетворение от упорядоченной жизни, — продолжал Гарри. — Здесь, среди холмов, где земля играет столь важную роль в жизни человека и где смена времен года заметно влияет на его занятия, нам, вероятно, намного проще ощутить чувство гармонии с окружающим миром, чем людям, живущим в больших и маленьких городах.
В мягком освещении церкви лицо Кристианы Реншоу с крупными правильными чертами казалось почти красивым и очень напоминало лицо ее младшей сестры. Она сидела поодаль от дедушки и смотрела вперед, но не на Гарри, а на одно из яблок в оконном витраже.
— Есть одна важная причина, — сказал Гарри, — почему отрывок, который я вам только что прочитал, настолько популярен во время сбора урожая, на крестинах и свадьбах, и даже на похоронах. В важные моменты нашей жизни мы любим, когда нам напоминают о том, что мы все являемся частью великого плана, что существует большая цель. И что у всего на свете есть свое место и свое время. Экклезиаст, глава третья, стихи с первого по восьмой отражают эту мысль лучше, чем любой другой библейский текст, который приходит мне на ум.
Джиллиан сидела в восьмом ряду, сразу позади Флетчеров. Даже с такого расстояния Гарри заметил, что она вымыла волосы и накрасилась.
— Поэтому довольно странно, — продолжил он, — что оставшаяся часть Экклезиаста остается одной из самых малопонятных книг во всей Библии.
Служба почти закончилась. Паства пела гимн дароприношений, Дик и Селби Граймс, выполнявшие роль служителей, обходили публику с подносами для пожертвований, а Гарри готовился к святому причастию. Он подготовил все еще вчера после обеда, открыл вино и перелил его в графин. Оставалось только налить его в чашу для причащений и произнести благословляющую молитву, которая превратит его в кровь Христа. Он снял крышку с графина, налил вино в чашу и разбавил его водой. Потом взял горсть облаток и положил их на серебряный поднос. Теперь он должен будет обойти паству и раздать эти облатки. Синклер будет следовать за ним с вином. Но что-то с этим вином было не так.
Гарри поднял поднос. Первым святое причастие всегда получает священник. За ним будут Синклер и органист. Потом уже вся остальная паства. Он слышал, как за его спиной служители выстраивают людей в очередь.
— Тело Господа нашего Иисуса Христа, за тебя преданное, да сохранит тело и душу твою в жизнь вечную. — Он взял с подноса облатку. — Приими и ешь это в воспоминание, что Христос умер за тебя и напитайся Им в сердце своем верою с благодарением.
Гарри положил облатку в рот. Органист уже закончил играть и сейчас шел через зал, чтобы занять место позади Синклера. В церкви воцарилось молчание. Гарри слышал, как первый ряд причащающихся выстраивается вдоль перил алтаря. Нужно будет потом позвонить Дженни и Майку, узнать, не была ли первая служба слишком тяжелой для них. Если нужно, он позже выберет время и заглянет к ним. Он поднял чашу для причащений. Что за странный запах? Или ему показалось?
— Кровь Господа нашего Иисуса Христа, — провозгласил он, — да сохранит тело и душу в жизнь вечную. Пей это в воспоминание, что кровь Христова пролилась за тебя, и пребудь благодарен.
Гарри поднес чашу к губам. Внезапно через окно над алтарем пробилось солнце, и в его лучах массивная серебряная чаша выглядела такой же кроваво-красной, как и ее содержимое.
— Кровь Христова, — прошептал он. Холодное серебро коснулось его губ.
Над крышей кружили грачи. Он слышал, как они перекрикиваются друг с другом. Внутри церкви все замерли. Паства притихла, ожидая, что он поднимется и начнет таинство причастия.
Медленно, очень медленно Гарри поставил кубок на алтарь.
На расстоянии вытянутой руки лежала белая льняная салфетка. Он схватил ее и прижал к губам. Его мутило. Он снова подхватил чашу и быстро направился в ризницу, стараясь не расплескать содержимое. Распахнул дверь плечом и ногой захлопнул ее у себя за спиной. Он добрался до раковины умывальника как раз вовремя…
Красная жидкость растеклась по белому фарфору умывальника. Гарри с ужасом понял, что его вырвало. И что почти две сотни человек за дверью слышали это. Он открыл кран с холодной водой и подставил руки под струю. Потом поднес их к лицу.
