Юлий Дубов - Большая пайка (Часть третья)
Не закончив фразы, директор вышел из комнаты. За ним потянулись остальные руководители.
Снести такое при Платоне было решительно невозможно.
– Много о себе думаете! – нарочно противным голосом затянул лежавший на кровати Марк. – Много на себя берете! Места своего не знаете!
Выходивший последним завхоз обернулся, взглянул на Марка и аккуратно прикрыл за собой дверь, погрозив на прощание пальцем.
С уходом начальства в комнате воцарилась тревожная тишина,
– Леня, собирай коллектив, – жизнерадостно сказал Марк, хотя понимал, что наступил перебор и будущее приобретает мрачную окраску. – Будем веселиться. У меня есть классная идея.
Собирать никого не пришлось, потому что половина компании уже была в комнате, а остальные, повинуясь привычному распорядку, быстро подтянулись без особых приглашений.
– Сегодня я предлагаю вспомнить далекое детство и сыграть в садовника, – сказал Марк. – Чур, я буду рододендрон.
Понятно, что именно Марк оказался в выигрыше. После нескольких выпитых бутылок и тридцати минут игры выяснилось, что практически никто не в состоянии правильно выговорить слово "рододендрон". Только Платону удалось подсадить Марка на один фант.
Фанты были разложены на столе, Марка развернули лицом к двери, и он приступил к раздаче заданий.
Звездой вечера оказался Терьян, которому выпало в одних трусах пробежать на лыжах по коридору, громко крича "Пожар!" Сергей успел юркнуть обратно в дверь за секунду до того, как из комнат высыпали другие отдыхающие, поэтому скандал, по причине отсутствия видимого источника возмущения, не разгорелся. Парочка любопытных, заглянув в комнату, получила возможность увидеть, как Ирочка Лепская, исполняя задание изобретательного Марка, пытается почесать ногой левое ухо.
Последним свой фант отрабатывал сам Марк. Если бы он знал, что из этого получится, то пожелал бы себе чего-нибудь полегче, но фант есть фант – Марк должен был, одевшись в модное платье и туфли на высоком каблуке, спуститься в холл и без очереди позвонить из телефона-автомата в Москву. Девочки начали обряжать Марка. Колготки и парик принесла Ирочка Лепская, подходящие по размеру туфли нашлись в восемнадцатом номере, а платье пожертвовала Ирочкина соседка Люда. Когда все было готово, Марик взял в левую руку несколько двушек, зажал в правой дымящуюся сигарету в мундштуке и развязной походкой двинулся в холл. Остальные, давясь от смеха, потянулись за ним.
У единственного автомата в холле стояла очередь из пяти человек. Неподалеку за столом сидела вахтерша, которую все называли бабой Маней. Марк подошел к автомату и, повернувшись к онемевшей очереди, сказал:
– Товарищи, позвольте беззащитной девушке позвонить без очереди. Невозможно, знаете ли, пройти по этому заведению, чтобы кто-нибудь не пристал. Надо срочно выписать воспитанного кавалера, чтобы подавал шубу и защищал от домогательств. Мужчина, отойдите, не видите, что мешаете благородной девице?
Нажав пальцем на рычаг, он прервав разговор коренастого парня с широким веснушчатым лицом, в спортивном костюме и вязаной шапочке. Парень неторопливо повернулся и положил Марку руку на плечо:
– Слушай, девица, хочешь я тебе прямо сейчас рыло начищу? Или как?
– Фи! что за тоy в общении с дамой! – Марк попытался свести все к шутке. – Где манеры, где воспита...
Парень с виду несильно толкнул Марка в плечо. Марк отлетел к столу бабы Мани.
– Вы что, вы что! – заверещала баба Маня. – Чего девку-то бить? Ой, матушки! – вскрикнула она, взглянув "девке" в лицо. – Это ты, что ли? Ну удумал! Ты хоть почитал бы, что про тебя пишут! – И баба Маня ткнула пальцем в доску объявлений.
– Прошу прощения, молодой человек, – Марк бросил тревожный взгляд на Платона и поклонился, пытаясь сохранить достоинство, – сейчас изучу настенную надпись, и мы продолжим беседу.
Настенная надпись представляла собой приказ по пансионату. Марк Цейтлин и Леонид Донских выселялись досрочно за многократные грубые нарушения режима, появление в общественных местах в нетрезвом виде, а также за сожжение "нового полумягкого стула".
Марк и обступившие доску ребята прочли приказ в гробовом молчании. Марк повернулся и изобразил на лице надменную улыбку. Побледнев, но еще сильнее раскачивая бедрами, он подошел к очереди.
– Видите, товарищи, что происходит. Директор пристает ко мне с гнусными домогательствами, я, как честная девушка, естественно, отказываю, – и вот результат. Выбрасывают прямо на улицу.
Очередь захохотала. Коренастый перестал набирать номер, выудил из автомата свою монету и сказал:
– Черт с тобой, лишенец, звони.
Марк жеманно опустил монету в автомат, набрал несколько цифр и защебетал в трубку:
– Алло, это ВЦСПС? Дайте женотдел. Алло, женотдел? Это я, Нонна. Тут у нас происходит форменное безобразие. Ущемляют женщину. Меня ущемляют в правах. Директор – натуральная скотина и мужлан. Предупредите председателя– пусть примет меры. Нет, нет! Снять с работы и с волчьим билетом на комсомольскую стройку – пусть там мужским общежитием заведует. Да, жду решения до утра. Вот прямо сюда в телефон-автомат и доложите. Целую, милочка.
Марк повесил трубку на рычаг. Фант был честно отработан. Все находившиеся в вестибюле катались со смеху. Кроме бабы Мани, которая смотрела на Марка круглыми глазами и что-то неслышно шептала.
Компания удалилась в номер Марка. Допили последнюю бутылку. Настроение у всех было не очень. Досрочная выписка из пансионата означала направление соответствующей "телеги" в институт. В преддипломный год такой подарок никому не был нужен. Хуже всего чувствовал себя Леня, поскольку его вина заключалась лишь в том, что он шел у Марка на поводу. По доброй воле Леня ни одной из затей Марка осуществлять не стал бы, и вот – в результате должен пострадать за непротивление.
– Вот что, – сказал наконец напряженно думавший о чем-то Платон. – Давай я утром схожу к директору? У меня есть одна идея.
– Какая? – заинтересовался Марк.
– Потом скажу. А пока давайте собираться. Все равно до конца осталось три дня. Мы их в Москве не хуже проведем. Автобус на станцию уходит в полдвенадцатого, так что сразу после завтрака можем отваливать. Кто поедет?
Утром Марк и Леня на завтрак не пошли. В одиннадцатом часу к ним в комнату заглянул Платон.
– Директор сидит злой как собака. Секретарша, когда я пришел, печатала "телегу" в институт. Что ты вчера ляпнул, когда они выходили из комнаты?
– Да вроде ничего.
– Нет, что-то ты сказал. Он убежден, что ты обещал поставить его на место, и просто булькает от ярости. Какой-то сопляк, говорит, меня, заслуженного человека... И так далее. Я ему сказал, что сам был в комнате, ничего такого не слышал, наверное, его неправильно информировали. Тут директор мне и говорит: а то, что он вечером в Москву звонил, в ЦК КПСС, и требовал снять меня с работы, – это тоже неправильно информировали?
– Ну, баба Маня! Ну, разведка у них поставлена! – только и смог прокряхтеть Марк.
– В общем, я сообразил, что тут можно уцепиться. Я директору и говорю, что человек ты, конечно, дерьмовый, со всеми здесь отношения испортил, но родственник у тебя – большая шишка. И звонил ты как раз родственнику, просил заступиться. Поэтому наказать тебя надо, и надо выгнать отсюда в три шеи. Но ты больше не будешь звонить родственнику, а директор не пошлет "телегу". Примерно в таком ключе. Директор еще поупирался, потом сообразил, что, выгнав тебя и не написав кляузу, он и авторитет сохранит, и неприятностей не будет. Помимо прочего, я ему пообещал, что с тобой уедет вся гоп-компания. Так он вообще на седьмом небе.
– Платоша, а он не обманет? – обеспокоился Марк.
– Не должен, Смысла нет. И потом – ты ведь ничего не теряешь. В том плане, что ситуацию уже не изменишь. Будем считать, что баба Маня его здорово пуганула. А вообще, есть одна идея. Дай двушку.
Платон забрал у Марка несколько двухкопеечных монет и побежал вниз к автомату. Через десять минут он вернулся.
– Все в порядке. Через сорок минут будь готов к отъезду.
– Так до автобуса еще час, – не понял Марк.
– А ты поедешь не автобусом. Свои лыжи отдай Лене. И жди нас всех на станции. Все, больше ничего не обсуждаем, а то мы с Серегой не успеем собраться. Ровно через сорок минут жду тебя в холле.
Когда Марк спустился в холл, он сначала увидел сверкающую белую "Волгу" у главного корпуса и только затем Платона, который стоял у двери. Марк подошел к Платону.
– Сейчас ты выйдешь на улицу, – тихо сказал Платон. – Не вздумай хвататься за дверную ручку машины. Водитель выскочит из кабины, возьмет у тебя рюкзак и откроет дверцу. Прежде чем садиться, посмотри – просто посмотри, но чтоб было заметно – в сторону директорских окон. И все. Сядешь, водитель закроет за тобой дверцу, и поедете. На станции подождешь нас.
Расчет Платона состоял в том, что директор, конечно, не пропустит появления на территории пансионата машины, у которой в номере буквы МОС. Это поддержит версию о наличии у Марка неких могущественных заступников. А достать машину было очень просто – друг детства Платона Муса Тариев работал шофером в Управлении делами Совмина, и договориться с ним ничего не стоило.
