Дарья Донцова - Игра в жмурики
Панель с кнопками обнаружилась у изголовья кровати. Нажала одну – заработал кондиционер, нажала другую – зажегся ночник, третья оживила шкаф. Его дверцы медленно разошлись, и я остолбенела. Шкаф был набит вещами, о которых бедная преподавательница могла только мечтать. Костюмы всех цветов, разнообразнейшие юбки, блузки, пар сорок туфель, роскошное, совсем новое белье. Добили меня нераспечатанные пачки колготок, стопкой лежащие на одной из полок.
Я от души позавидовала таинственной обладательнице этой роскоши. Утром она просыпается и, не вставая с кровати, открывает шкаф, выбирая, что надеть. Потом зовет горничную… О, черт, как же позвать эту горничную!
Натянув на себя мятые свитер и джинсы, я вышла из комнаты. Передо мной лежал длинный коридор, в конце которого виднелась лестница.
Я двинулась вдаль. Вдруг одна из дверей с треском распахнулась, и из нее выскочила девочка, буквально вбитая в очень тесные и короткие розовые джинсы. “С этакой толстой попкой не носят узкие штаны”, – невольно подумала я. Девочка развернулась и издала вопль:
– Мамочка проснулась!
Это была абсолютно счастливая Маша. Новости выливались из нее рекой. Они обедали, потом Жан повез Машу в магазины.
– Он купил мне все, что я хотела, – задыхалась Маруся. – Абсолютно все! Гляди!
Она толкнула дверь и буквально втащила меня в комнату.
Посреди фиолетового ковра возвышался трехэтажный дом для Барби. Вожделенный дом, покупка которого в Москве подорвала бы наш семейный бюджет на полгода. Вокруг были разбросаны пакеты с одеждой.
– Да, – промычала я, – надо бы все это убрать в шкаф, а джинсы тебе эти, наверное, жмут.
– Жмут! – радостно подтвердила Маня. – Но здесь сейчас так носят – коротко и тесно. А вот гляди, это платье для вечера.
Ив мгновение ока она стянула с себя брюки, футболку и облачилась в голубое платье, обильно украшенное блестками и бантами.
– Ну, как тебе? – подпрыгивала она от полноты чувств.
– Великолепно, ты неотразима, но давай уберем все это в шкаф.
– А Жан сказал, что это наряд начинающей путаны, – обиженно протянула Маша. – А убирать не надо, надо позвать Софи, она все уложит.
– А как позвать Софи? – поинтересовалась я.
– Да очень просто, – сказала Маша.
Она дернула за шнурок около двери.
– Сейчас прибежит.
Не прошло и пяти минут, как в дверь постучали.
– Входи! – крикнула девочка. На пороге возникла женщина лет сорока с суровым выражением лица.
– Софи, – приказала Мащка, – это все надо убрать в шкафы!
Я сжалась от ужаса: сейчас эта мегера объяснит нам, кто здесь хозяин. Но лицо Софи расплылось в сладкой улыбке.
– Сладенькая ты моя, – закудахтала она радостно, – ты доверяешь мне разложить все твои новые вещи? Ах ты, ягодка, белочка сладенькая! Иди, иди покушай вкусненько. Иди, моя радость, а я все уберу, кроватку тебе разложу, пижамку погрею…
– Ну пошли скорей, – запрыгала Машка, – видишь, там вкусный ужин!
Захлопывая дверь, я увидела, как Софи аккуратно раскладывает белье.
По бесконечному коридору мы дошли до лестницы и спустились на первый этаж. По дороге я чуть не сломала шею, пытаясь рассмотреть картины, обильно развешанные по стенам. Репродукции импрессионистов были просто великолепны, а вот абстрактные композиции на первом этаже понравились мне куда меньше. Двери в столовую были раскрыты, и, когда я вошла в зал, мне на минуту показалось, что я нахожусь на съемках фильма, сцена: “Ужин в семье аристократа”. Яркие лампы, сверкающая посуда, голые плечи женщин и черные костюмы мужчин, беззвучно двигающиеся слуги… Я в моем мятом свитере и грязных джинсах была тут как нельзя к месту.
– О, дорогая, – проговорил Жан, вставая из-за стола, – мы не хотели вас будить!
Я с облегчением заметила, что он был в джинсах и рубашке без галстука. Да и другие женщины тоже были одеты просто, голыми плечами щеголяла только одна дама. Зато что это были за плечи! Белые, полные, покатые – совершенно роскошные. Такие плечи просто грех прятать под платьем! К плечам прикреплялась массивная шея, украшенная ухоженным лицом средних лет.
– Давайте я вас познакомлю, – улыбнулся Жан. – Это Жаклин. – Плечи милостиво повернулись в мою сторону. – Жаклин – моя кузина.
– Двоюродная, – поправили плечи неожиданно тонким голосом.
– Дорогая, не будьте столь педантичны, – засмеялся ее сосед. – Я, например, до сих не могу понять, какие родственные узы связывают нас с Натали! Вообще-то я брат первой жены Жана.
Жан захохотал:
– Не надо сразу пугать наших гостей, Яцек.
– Да мы не из пугливых, – сказал Аркадий.
– Моя первая жена, – уточнил Жан, – вышла замуж за брата Яцека. Они познакомились случайно на одной вечеринке и поженились.
– Да, – протянула Маша, – мамины бывшие мужья тоже дружат с мужьями своих бывших жен… Воцарилась тишина.
– Я всегда говорил, – процедил Аркадий сквозь зубы по-русски, – не надо было учить ее иностранным языкам.
Жаклин ласково улыбнулась мне:
– Ну, со мной и Яцеком вы уже познакомились. А это Андре, наша дочь.
– Не совсем наша, – уточнил Яцек, – Андре моя дочь.
Я почувствовала себя как дома. В стйловой уютно и светло, еда потрясающая, вино вкусное. Я расслабилась и улыбнулась соседу справа.
– Меня зовут Аллан, – шепнул он мне. – А как ваше имя?
– Дарья, – пробормотала я с полным ртом, – меня зовут Дарья, или Даша.
Сосед согласно закивал головой:
– Прекрасное имя, необыкновенно вам подходит!
Тихая беседа за столом текла своим чередом. После седла барашка подали блюдо с сырами. Запивали все это великолепным, совершенно потрясающим вином, название которого я не знала, а этикетку не увидела. Официант держал бутылки, обернув их салфеткой. Разговор перекинулся на искусство. Сначала обсудили достоинства и недостатки Лувра, потом Британского музея, добрались до галереи Уффици.
– А ваш любимый художник? – обратился ко мне Алан.
– Люблю всех импрессионистов, – призналась я, – а вот Пикассо, Малевич не для меня.
– О, – засмеялся Жан, – тогда вам надо ходить только по второму этажу. Не зря Натали настаивала, чтобы ваша комната была именно там, можно не спускаться на первый этаж. Он у нас весь посвящен современному искусству.
– Да, – восторженно закивала я, – на втором этаже такие чудные репродукции.
Повисла тишина, потом все опять разом заговорили – на этом раз о китайском фарфоре эпохи Мин.
Кофе подали в соседней комнате, скорее всего это была библиотека: стены плотно заставлены томами разных форматов, кожаные и бумажные корешки, подарочные и карманные издания – все стояли вперемешку.
Неся в руках две маленькие чашечки с кофе, Наталья подошла ко мне.
– Ну что, нравится? – спросила она.
– Очень, но вот только…
– Что-то не так? – озабоченно спросила Наташка.
– Да нет, все в порядке. Но не могла бы ты поселить меня в другую комнату?
– Не нравится? А я так старалась все сделать для тебя как можно лучше…
– Да все прекрасно, вот только меня смущают чужие вещи в шкафу. Я кого-то выселила из комнаты?
Наташка захохотала во весь голос:
– Ну, ты даешь! Это все твои вещи.
– Мои?
– Твои, твои. У тебя что, памяти нет? Помнишь, как мы с тобой под Новый год мечтали? Ты говорила, что хотела бы шкаф, который можно открыть, не вставая с кровати, и там должны лежать куча нового белья и нераспечатанные пачки с колготками, и по паре разных туфель к каждому костюму. Можешь быть уверена, я все сделала точь-в-точь, как ты хотела. Знаешь, этот чертов шкаф отказались делать три фирмы.
– Прости, – в полном ошеломлении пробормотала я.
– Да ладно, чего уж там, – снисходительно бросила Наташка. – Я-то знаю, как съезжает крыша, когда мечты вдруг воплощаются в жизнь.
Я лишилась дара речи.
– Натали, – позвал Жан.
– Иду, – заулыбалась Наташка, – да, вот еще что, имей в виду – так, на всякий случай, на стенах у нас нет репродукций, все только подлинники…
Хорошо, что я не могла увидеть себя в эту минуту со стороны – отвисшая челюсть не красит. Подлинники! Все эти прекрасные картины, густо развешанные по стенам, подлинники. Значит, и этот Гальс, украшающий библиотеку, тоже. А рядом маленький этюд – о нет! Это набросок Да Винчи.
– Не завидуйте, – раздался голос позади меня. – Жизнь так изменчива… Вдруг вы станете богаче своей сестры!
– Ну, это маловероятно, – ответила я, поворачиваясь. – Не думала, что на моем лице написана откровенная зависть!
Мой бывший сосед по столу расхохотался.
– Я хорошо знаю женщин – вы завидуете даже новой шляпке. А при виде такой коллекции, да еще у сестры, да еще если вы бедны…
– Кто вам сказал, что Натали моя сестра? – перебила я Аллана.
– Она сама. Вы, русские, так цените родственные связи, так держитесь друг за друга…
Я посмотрела на Аллана и вздохнула. Объяснить этому самовлюбленному болвану ничего невозможно. Неужели он не понимает, что русские такие же разные, как и французы, а большое число родственников одинаково угнетающе действует на людей любой национальности. Интересно другое: с чего это Наташа выдает меня за свою сестру?
