Алексей Егоренков - Земля точка небо
От нее веяло таким беззащитным теплом, что я только пялился на туфли, самую жуткую часть Эврики. Вернувшись из Москвы, я обнаружил, что здешние девушки одеваются вдвое хуже, чем раньше. Везде был этот рвотный, злой, блеклый розовый цвет. Каждая девчонка надела тесные брюки, расшитые блестками и рваной бахромой. Их тугие штанины оставляли между ног широкий зазор и обтягивали зад так, что на бедрах выступали кости.
Но еще страшнее была обувь. Бесформенные узкие мокасины с эффектом утиной лапы, и платформы телесного цвета по форме воловьих копыт.
Думать об уродствах, отвлечься от Эвридики, – отступать было некуда.
Узкие сплющенные босоножки Эврики компенсировали ее детскую привлекательность. Не идущие ни к какой одежде, украшенные битым стеклом, заблудившиеся в оттенке между красным, оранжевым и фиолетовым, – такие не продавались на каждом углу. Такую дрянь нужно было поискать.
Когда любишь одну женщину, невольно ищешь в других изъяны, чтобы уберечь свою верность. Обычно хватает одного или двух.
Но с Эвридикой приходилось быть начеку каждый миг. Буквально двадцать минут назад Эврика вынула тонкие ножки из двух безобразий и потянула цветастое платье через голову так внезапно и решительно, что мою промежность тут же пронзили судороги.
– Не могу, – пожаловалась Эвридика. – Я такая жаркая вся, липкая, костром воняю… Я пошла купаться.
На ее кремовом тельце осталось нижнее белье с кружевами, не купальное. Она спустилась к озеру и прошла в черную воду, не сняв трусы и лифчик, но из-за этого получилось только хуже.
– Эй! Хочешь ко мне? – крикнула Эврика.
Я хотел. Спуститься к ней, обрушиться в прохладу и свежесть, подобраться к девушке, обнять ее… Беда только в том, что двух женщин одновременно любить невозможно.
Но как я хотел ее в тот момент. Дешевая косметика Эврики моментально растворилась в озерных брызгах, а волосы потеряли часть лакового блеска, хотя всё равно отталкивали воду.
Если бы я остался наедине, то устроил бы грандиозный сеанс онанизма, после которого мое воображение ушло бы в недельный отпуск, прекратив изводить меня порнографией.
Самое худшее началось, когда Эвридика вышла из озера и пришлепала ко мне, мокрая, с отметками потекшей туши у глаз и каплей на кончике носа. Терпеть ее было невыносимо. Нижнее белье Эврики светилось насквозь, и лучше бы я видел ее голой, потому что мутная ткань оставляла фантазии чересчур многое. Я не мог выдохнуть и едва держал равновесие. Заметив мое смущение, Эвридика скромно улыбнулась, выбрав худшую из реакций.
– Сходи покупайся, чего ты, – сказала она.
Нет смысла отрицать. Без плохой косметики, без страшной обуви и почти без одежды Эврика была слишком красива, чтобы не замечать ее близость. Плотски, наивно, животно красива, – на все свои девятнадцать лет.
Подтянув ворот рубашки, я отвернулся и зажмурился, чтобы не видеть темные кружочки вверху и черную полоску внизу, проступавшие сквозь мокрое не-купальное белье Эвридики.
– Прикройся, – я едва выдавил это слово, потом сглотнул и повторил. – Прикройся чем-нибудь, пожалуйста.
Эврика уставилась на меня с детской полуулыбкой и нагнулась за платьем. Откуда ей знать, что у меня не было секса несколько лет. Почти не было.
– Пойми, – сказал я. – Это неправильно. У меня есть кое-кто. Это самое дорогое, что у меня есть. Прошу тебя. Понимаешь, о чем я?
Бросив на нее взгляд, я обнаружил, что Эвридика до упора открыла рот и глаза. Вряд ли она поняла. Но я не знал, что добавить.
– У меня тоже кто-то есть, – сказала Эврика. – Чего ты?
А кто сомневался, что начнется безумие.
– Насчет твоего парня, – сказал я, чувствуя легкое головокружение. – Между прочим, за нами гоняется именно он. На скутерах были его друзья из Рейва. Понимаешь, он решил, что мы вместе и ревнует, и это вдвойне странно, потому что он и сам, вроде, кое с кем там…
Эвридика закрыла рот.
– В общем, – сказал я. – Черт с ним, забудь о нем.
Она с размаху села на бревно. Я был рядом, но, почуяв ее аромат, незаметно отодвинулся. Мы долго сидели молча, как две отмороженные птицы на жердочке.
Вдруг Эврика затарахтела об эффекте мокрых волос, потом сказала, чтобы я не обижался, и разревелась. Я покачивался на бревне, отрешенно думая, что делать теперь, а она плакала и плакала, то рыдая в ладони, то подняв лицо к небу и глотая слезы.
А я сидел и пялился на ее обувь, размышляя о том, как несуразен бывает мир.
Спустя минут десять я решился глянуть на Эвридику, и с удивлением обнаружил, что в процессе истерики она успела натянуть на себя платье.
– Ты ее видел? – спросила Эврика неожиданно взрослым голосом.
– Кого?
– Ее. Ты сказал, что у него кто-то есть.
– Не помню, чтобы я такое говорил, но да – кто-то есть.
– Какая она? – Эвридика нахмурилась.
– Да никакая, – сказал я. – Не вспомнить. Обычная… пустышка.
Нос Эврики воспалился, ее глаза опухли от слез, но теперь ее черты стали живее. Неловко было думать, что ее я тоже считал пустышкой.
– Я не спрашиваю твое мнение, – сказала Эврика. – Я говорю, как она выглядит? Как одевается.
– Выглядит как все. Загар. Ногти. Крашеные белые волосы.
– Блондинки, – Эвридика закатила глаза и тронула свои каштановые волосы. – Почему они всегда бегают только за светлыми? Ну почему?
Она запустила пальцы в прическу и отжала ее, как мокрую тряпку. В ее руках завитушки распрямились, и по заплаканному лицу Эврики снова побежала струйками озерная вода.
– Цвет волос тут не при чем, – соврал я.
– Я знаю, но… Так тяжело встретить кого-то, завести нормальные отношения, а потом всё оказывается… так глупо.
Нет, глупо то, что творилось во мне. Сидя на бревне рядом с Эврикой, которая застенчиво сморкалась в носовой платок, я провалился в нечто вроде дна. Мои веки сами опустились на глаза, и я, не заметив этого, смотрел уже сквозь них. И видел только секс. Ароматное тепло Эврики ощущалось ярко как никогда, оно струилось и преломлялось, давая жизнь и дыхание фантазиям. Меня тянуло в пучину грязного порно. Я поднял руку, не в силах держаться. И вторую, и вот уже влажная мягкая Эврика сидела у меня на коленях. Моя ладонь оказалась на ее лодыжке, но Эвридика не возражала. Она скользнула навстречу, и ее живот прижался к моей каменной ширинке. Секунда, и я ощутил, что Эврика знает. И еще хуже – она согласна.
Только не согласен был я. Пришлось обидеть Эвридику, оторвав ее от себя как магнит.
– Прости, – сказала Эврика, и я не знал, что ответить.
– Что теперь? – спросил я резче, чем собирался.
– Поеду домой.
Нельзя. Дома ждут маньяки из Рейва.
– К маме. Скоро осень. А у меня нет теплой одежды.
– Ты уедешь из города? – спросил я.
– Конечно.
Да, я струсил. Я испугался, что не сдержусь и возьму ее.
– Чего мы ждем? – сказал я. – Идем на вокзал.
– Честно? – она глянула на меня, но быстро отвернулась. – Ты не обидишься, если я тебя брошу?
Нет. Только если она пообещает не возвращаться в город еще месяц.
– Разве что весной, – сказала Эвридика.
Весной будет можно. Пожалуй.
Обогнув край озера, мы выбрались к железнодорожному пути. Я провел Эврику на вокзал и до самой электрички. Мы расстались у расписания. Можно было поцеловать Эвридику на прощание, но я решил больше не рисковать. Я неловко обнял ее, и мы разошлись навсегда. Она не обернулась, а я не ждал отправления. Я слез на шпалы соседнего пути и взял курс на 7-й, где ждали маньяки из Рейва. Всё равно больше идти было некуда.
Огромное количество онанизма – вот и всё, что меня пока заботило.
...2 августа 2005 года
– Теперь вас таких двое.
– М-да. Пожалуй, нужно объяснить, о чем говорит наш апельсиновый друг. Со мной был похожий случай. Я был сексуально зависим от одной бабы. В итоге пересел на порнуху. Два года сидел на порносайтах. Там часто вообще ничего нет, кроме ссылок на другой, оттуда на другой, и так далее. Порноиндустрия без всякого порно. Но мне было всё равно.
...16 октября 2001 года
По обычной иронии, Механика тоже доконала «порноиндустрия без всякого порно». Тем вечером на Альпы рухнул сильный ураган, который потом назвали собственным именем. Но пока было утро, и воздух едко пах виноградниками. В ночлежке давали бесплатный завтрак, поэтому в столовой полно было нищих и кочевых неформалов.
Механик взял пару треугольных сэндвичей и побрел наружу. Под вокзальным куполом верещали птицы. Станция, как оранжерея, была сплошь увита цветами. Вдоль центральной платформы располагалось всё подряд, от банковских филиалов до сосисочных, у одной из которых Механик притормозил, чтобы накачать из бесплатного насоса ароматной горчицы.
Он вышел на площадь, кусая сэндвичи по очереди и сильно щурясь на вокзальные часы.
– Ух. Это ровно год назад я потерял работу, – прожевал Механик на смеси английского, немецкого и русского, которую понимал только он сам. Его бормотание растаяло в свисте отбывавшего поезда. Если бы поездка на экспрессе не стоила как персональный компьютер, Механик разыскал бы Синицу куда раньше.
